Диалектический путь теоретического синтеза современного естественнонаучного знания (о типологии синтетических процессов в науке)

1. Методологическое введение

Место синтеза в диалектическом процессе познания. Под теоретическим синтезом в области естествознания имеются в виду процессы самого различного характера, направленные к объединению и связыванию ранее разобщенных отраслей или элементов естественнонаучного знания. Всякий синтез (S) предполагает предшествующий ему анализ (А) в качестве своей необходимой исторической и познавательной (логической) предпосылки.

(1)

Характер анализа (А) и форма перехода от А к S, следовательно, и характер самого синтеза (S) могут быть существенно различны. Суть же дела заключается в том, что в начале процесса познания предмет исследования предстает перед мысленным взором наблюдателя как нечто непосредственно данное, нерасчлененное, хаотически целое (С). Для того, чтобы познать этот предмет, исследователь вынужден расчленить его на части, выделить из него отдельные его стороны в качестве абстрактных моментов, короче говоря, подвергнуть его анализу (А). При этом искусственно (мысленно или физически) нарушаются и даже разрываются вовсе естественные связи, придающие изучаемому предмету внутреннюю цельность и обусловливающие единство всех его сторон.

В таком случае синтез (S) выступает как восстановление (опять-таки — мысленное или физическое) нарушенных на стадии анализа, присущих ему связей, как соединение ранее расчлененного, разъединенного, как связывание того, что перед тем было развязано, разделено. Такое восстановление предмета в его исходной целостности и конкретности есть в известном смысле возврат на заключительной стадии познания к его начальной стадии.

Но если первоначально предмет исследования выступал как нечто хаотически целое, как непосредственно данное, нерасчлененное, то теперь, при его синтетическом воссоздании, он выступает как раскрытие внутреннего единства многообразия его сторон, т. е. как нечто опосредованное предшествующим исследованием. Такой возврат, происходящий на более высокой (заключительной) стадии познания к исходному пункту познания, схематически можно выразить следующим образом:

(2)

(Здесь пунктирная стрелка показывает относительный возврат к исходному пункту всего познавательного процесса).

После достижения стадии синтеза (S) исследования аналитического характера (A) продолжаются и дальше, но уже в качестве подчиненного момента по отношению к S, превзойденного этим S и лишь углубляющие его.

Таким образом, синтез возникает как диалектическое отрицание предшествующего ему аналитического расчленения исходного целостного предмета, как восстановление его внутреннего единства, нарушенного в результате анализа, которому этот предмет был перед тем подвергнут. Это означает, что для синтеза в качестве исходной предпосылки необходимо наличие разъединенных аналитическим путем, а потому и разобщенных между собой элементов, которые в реальной действительности существуют не как разобщенные между собой, а, напротив, как взаимосвязанные, взаимопроникающие друг друга, взаимообусловливающие одни другие. Задача синтеза поэтому есть задача связывания воедино этих разобщенных пока еще между собой элементов, но такое их связывание, которое целиком опирается на данные проведенного уже перед тем анализа и полностью соответствует реальным связям, присущим изучаемому предмету.

В. И. Ленин видел в таком диалектическом единстве анализа и синтеза, как единства противоположностей, один из существенных элементов самой диалектики. Этот ее элемент он сформулировал так: «соединение анализа и синтеза, — разборка отдельных частей и совокупность, суммирование этих частей вместе»^[1].

В истории научного знания процесс движения от С к А (первое отрицание) и от А к S (второе отрицание, или отрицание отрицания) совершается диалектически, причем в самых различных формах и проявлениях. Мы начнем с выяснения основных типов теоретического синтеза в естествознании и связанных с этим синтезом других познавательных процессов, совершающихся в естественных науках в их связи с другими отраслями человеческого знания.

Типы теоретического синтеза и их соотношение с другими родственными ему понятиями. Понятию синтеза отвечает, как мы уже видели, понятие соединения, связывания того, что перед тем было разъединено, развязано, разобщено. До известной степени понятию синтеза соответствует понятие систематизации, приведения каких-либо элементов в систему. В выражении (2) первая стадия (С) может быть охарактеризована как отсутствие системы (хаотическая, и в этом смысле, бессистемная целостность предмета).

Для второй стадии (A) характерна формальная, или искусственная, систематизация без раскрытия внутреннего, действительного единства предмета исследования, когда его разобщенные элементы лишь прикладываются один к другому внешним образом, искусственно.

Наконец, третья стадия (S) выступит как такая, на которой раскрывается внутреннее единство предмета, и это его единство дает возможность создать естественную, а потому диалектическую по своему существу систему.

Соответственно этому определяется понятие классификации наук — формальной (искусственной), отвечающей стадии А, и естественной (диалектической), отвечающей стадии S.

Другими понятиями, прямо связанными с соотношением анализа и синтеза в их применении к научному знанию, служат дифференциация и интеграция наук. Оба эти понятия касаются взаимоотношения между отдельными науками или между более или менее обособленными отраслями отдельной науки. Так, если процесс систематизации научного знания (равно как и его синтеза) охватывает любые науки, независимо от того, происходит ли этот процесс внутри них или между ними, то дифференциация и интеграция наук предполагает лишь те процессы, которые совершаются или между уже сложившимися науками, или путем возникновения новых наук, или их отделения (отпочкования) от ранее возникших наук.

Интеграция наук [I] есть конкретное выражение синтеза наук как междисциплинарного процесса их слияния воедино, их взаимного связывания.

Дифференциация наук (D) есть процесс возникновения новых наук, или их отраслей. Она может совершаться либо как предшествующая интеграции наук, либо как сопутствующая их интеграции. В первом случае в результате D происходит дальнейшее разобщение наук, во втором случае, напротив, благодаря D и через посредство D достигается объединение и связывание наук, т. е. их синтез (S).

В обоих этих случаях движение от D к I или к дальнейшей I через D можно выразить по аналогии с выражением (1) следующим образом:

(3)

Если учесть, что первоначальное, нерасчлененное знание выступает в форме единой недифференцированной науки (U), находящейся под эгидой натурфилософии, и что только потом оно подвергается дифференциации (D), то по аналогии с выражением (2) можно записать:

(4)

Здесь пунктирная стрелка имеет тот же смысл, что и в выражении (2), указывая, что в известном смысле I представляет собой возврат к исходному единству всего человеческого знания (U), но совершающийся на более высокой ступени познания.

Что касается типологии самих процессов теоретического синтеза естественнонаучного знания, то их типология может быть проведена прежде всего на основе двух независимых между собой признаков (параметров): 1) области научного знания, охваченной данным синтезом, и 2) диалектического характера самого данного синтеза.

Первый параметр имеет следующие градации: а) синтез внешнего порядка (S_ех), в котором естествознание фигурирует в качестве одного из компонентов наряду с другими, не естественными науками (например, общественными и техническими); б) синтез внутреннего порядка (S_in), который не выходит за. рамки собственно естествознания (включая сюда и математические науки, например, математику и кибернетику). Этот внутренний синтез может быть либо межотраслевым (S_inb), который касается взаимосвязи между отдельными естественными науками (включая математические), либо внутридисциплинарным («интимным») (S_int), который совершается в рамках одной, отдельно взятой науки.

Второй параметр касается диалектически противоречивого характера самого синтеза как объединения не просто различных между собой элементов, но прямых противоположностей. Отсюда вытекает следующая градация этого признака: а) синтез противоположностей общего и частного (отдельного) (S^p/s), путем которого связываются между собой науки более общего и менее общего (более частного) характера, подобно математике и естественным наукам; б) синтез противоположностей низшей и высшей (S^i/g) ступеней познания, когда в истории объекта или в истории его познания высшая ступень исторически и логически возникает из низшей; в) синтез как достижение единства противоположностей (S^o/u) в более обобщенном виде, несвязанное обязательно с обоими, указанными выше проявлениями этого единства. В этом последнем случае под единством противоположностей может подразумеваться взаимосвязь противоречивых сторон объекта (например, его устойчивости и изменчивости) или человеческой деятельности (абстрактно-теоретической и производственно-практической).

Все эти градации и сама типология процессов синтеза (S) носят до некоторой степени условный характер и редко проявляются в чистом виде. Между отдельными типами S нет резких границ, а, напротив, существуют многочисленные переходы, пересечения и наложения.

Однако общий характер синтеза, а именно то, каким путем, каким способом он осуществляется в каждом конкретном случае (т. е. каков его специфический «механизм»), зависит в первую очередь от его основного типа, как это будет показано ниже.

2. Интимный внутридисциплинарный синтез

Первичный теоретический синтез — открытие закона или создание теории. Мы начнем с тех познавательных процессов, которые происходят внутри отдельных наук и которые связаны поэтому с интимными синтезами внутреннего порядка (S_int). Простейшим из них может служить любой переход от разрозненных эмпирических данных к их обобщению путем создания новой теории или открытия нового закона природы. Следовательно, здесь имеет место разрешение противоречия между частным (р), т. е. отдельными фактами, и общим (g), т. е. их теоретическим обобщением в виде теорий, гипотез, понятий, принципов, законов. Синтез этого рода получит символ S_int^pg. Его можно, в частности, для типического случая обозначить как Spl = Spar la loi (синтез «через закон»).

Создание любой теории, как и открытие любого закона природы, причем тем в большей степени, чем шире область явлений, охваченная данной теорией или данным законом, ведет нередко не только к внутридисциплинарному синтезу (S_int), но и к междисциплинарному синтезу (S_inb). В самом деле, говоря словами Энгельса, «форма всеобщности в природе — это закон»^[2]. Поэтому открытию всякого закона сопутствует объединение и связывание ранее разобщенного фактического материала, его теоретическое обобщение, следовательно, его теоретический синтез.

Так именно и совершалось развитие естественных наук. Закон сохранения и превращения энергии, открытый Робертом Майером (1845), способствовал тому, что дотоле разрозненный материал, касавшийся фактов взаимных переходов различных форм движения («сил природы») друг в друга, их соотношений между собой, был приведен в органическую связь, к внутреннему единству, в результате чего в области физики и пограничных с нею областях знания был достигнут грандиозный теоретический синтез.

Точно так же создание химической атомистики Джоном Дальтоном (1803) привело к осуществлению не менее грандиозного теоретического синтеза в области химии, под знаком которого химическая наука развивалась в течение всего XIX века. При этом на основе теоретического синтеза в химии стало возможно осуществление экспериментального (лабораторного) химического синтеза, который получил мощное развитие в середине и второй половине XIX века.

Одним из самых ярких проявлений теоретического синтеза в науке может служить открытие периодического закона химических элементов Д. И. Менделеевым (1869). Этим синтезом были охвачены «четыре стороны дела», отмеченные Менделеевым, в которых нашли свое отражение разнообразные связи и соотношения в физических и химических свойствах элементов: (1) изоморфизм, (2) удельные объемы, (3) предельные формы химических соединений, в которых проявляется максимальная валентность элементов, и (4) соотношения в атомных весах элементов.

В биологии XIX века теоретический синтез был достигнут благодаря созданию клеточной теории Т. Шванном и М. Я. Шлейденом (1838—1839) и, в особенности, эволюционной теории Чарлзом Дарвином (1859).

В XX веке теоретический синтез «через закон» (Spl) получил еще большее развитие. В физике он выступил в частном принципе относительности теории Альберта Эйнштейна (1905), в теории спонтанного радиоактивного распада Э. Резерфорда и Ф. Содди (1902), в теории квантов Макса Планка (1900) и многих других. В биологии XX века не менее грандиозный синтез связан с хромосомной теорией наследственности Т. Моргана (1909), а позднее — с открытиями физико-химической генетики и молекулярной биологии. Все такого рода синтетические обобщения в современном естествознании подходят под тип S_int^pg и, в частности, под тип Spl.

Среди других типов теоретического синтеза этот тип может считаться первичным (исходным), а потому простейшим и самым распространенным.

Развитие первичного теоретического синтеза — расширение теории или закона. Как известно, в ходе своего развития научное познание никогда не останавливается на достигнутой ступени, а движется неуклонно вперед; оно переходит от познания сущности одного, менее глубокого порядка, к познанию сущности другого, более глубокого порядка, и так без конца.

В силу этого закон природы, открытый в порядке первичного теоретического синтеза, или научная теория, родившаяся в том же порядке, получают дальнейшее углубление и развитие в виде открытия новых, более широких законов природы, одним из аспектов которых оказывается тот закон, который был открыт прежде в порядке первичного S_int. Точно так же путем расширения рамок первичной теории происходит охват новой теорией более широкого круга явлений, причем прежняя теория по своему содержанию оказывается как бы включенной в новую теорию на правах ее частного или же предельного случая.

Подобное соотношение между прежним, более узким и новым, более широким знанием выражено в физике Нильсом Бором в виде принципа соответствия^[3]. Поэтому можно сказать, что переход от более низкой (i) к более высокой (s) ступени познания осуществляется в данном случае посредством определенного типа интимного теоретического синтеза (S_int^i/s). В частности, можно принять, что здесь имеет место Sppc = S par le principe de lacorrespondance (синтез «через принцип соответствия»).

В XIX веке образцом такого синтеза явилась, например, электродинамика Дж. К. Максвелла (1865), в которой прежняя теория электромагнетизма была расширена и охватила область световых явлений. Точно так же молекулярно-кинетическая теория газов явилась расширением классической термодинамики с захватом области физической статистики, так что законы термодинамики идеальных газов могли рассматриваться теперь как предельный случай, в который переходит физико-статистическое (молекулярно-кинетическое) выражение этих же законов.

Аналогичным образом обстоит дело с релятивистскими и квантовыми формулами. Так, из частного принципа теории относительности А. Эйнштейн вывел обобщенный фундаментальный закон сохранения и взаимосвязи массы (m) и энергии (E): Е = mс², где с есть скорость света. Этот закон оправдывается, например, при ядерно-физических процессах. При больших же массах и малых скоростях формулы теории относительности переходят в формулы классической механики; соответственно этому закон взаимосвязи массы и энергии за пределами ядерной и вообще атомной физики превращается в классические выражения принципов сохранения массы и сохранения энергии, независимых одно от другого.

Развитие менделеевского периодического закона в XX веке также являет собой подобного рода расширение и углубление ранее открытого закона, в данном случае превращение его из чисто химического в физический закон. Здесь сказывается синтез «через принцип соответствия (Sppc), причем превращение периодического закона в физический сопровождалось интимным синтезом S_iiu благодаря охвату новым содержанием этого закона (1913) таких физических открытий, как лучи Рентгена, радиоактивность и электрон (1895—1897), атомное ядро (1911) и другие. Такой синтетический охват произошел в результате открытия Г. Мозели порядкового ‘номера, открытия явления изотопии Ф. Содди и правила сдвига К. Фаянсом, Ф. Содди и Расселом. Позднейший теоретический синтез (связывание всех перечисленных выше физических открытий, понятий и теорий с планковской квантовой теорией) был осуществлен в атомной модели Нильсом Бором (1913-1921).

В конце первой четверти XX века еще более грандиозный теоретический синтез был начат в физике благодаря созданию квантовой механики, о чем речь идет ниже.

Синтетическое разрешение борьбы конкурирующих теорий. Этот случай представляет особый интерес при характеристике различных типов интимного (внутридисциплинарного) синтеза (S_int). Его диалектический характер очевиден.

Диалектика есть учение о единстве противоположностей, говорил В. И. Ленин. Такое их единство выступает дважды и по-разному. В первый раз — как только человек с ним встречается: оно существует для него непосредственно в самой действительности как живое, реальное противоречие. В жизни, в реальном мире, в природе противоположности сосуществуют вместе и выступают в своем нераздельном единстве. Но человек не может сразу, непосредственно воспринять, раскрыть живое единство противоположностей, а начинает с того, что пытается расчленить их единство на противоречивые части, подвергнуть их анализу с тем, чтобы получить возможность познать части, или стороны противоречия порознь, каждую — в ее обособлении от другой его части или стороны и даже в противопоставлении ей. Но делается это только для того, чтобы затем найти способ связать, соединить снова то, что было перед тем разделено на части: синтез и здесь следует за анализом и воссоздает изучаемый предмет в его исходной целостности и конкретности, но уже не как нечто непосредственно данное, а как возрожденное из ранее разобщенных и порознь изученных своих противоречивых частей. Так единство противоположностей выступает перед мысленным взором человека второй раз, причем выступает как завершающий пункт познания, тогда как первый раз оно же выступало как его исходный пункт. «Раздвоение единого и познание противоречивых частей его… есть суть… диалектики»^[4],-^писал В. И. Ленин.

Так, если предмет W^— представляет собой живое противоречие в форме нераздельного единства двух противоположных сторон (V и V^—), то познание заключенного в этом предмете противоречия (W^—) начинается с расчленения его на обе противоречивые его стороны (V и V^—). Каждая из них исследуется сначала в отдельности, вне связи с другой. В результате такого одностороннего исследования неизбежно возникают искажения самой изучаемой стороны: в нее привносятся субъектом чуждые ей, несвойственные ей черты.

В дальнейшем, рано или поздно, наступает такой момент, когда познание переходит от изолированного рассмотрения обеих сторон противоречия к раскрытию их взаимосвязи. В итоге этого преодолеваются былые искажения и односторонности в толковании каждой из обеих сторон противоречия, а сам предмет выступает теперь как внутренне цельный, свободный от всего, что было привнесено субъектом в процессе исследования данного предмета; короче говоря, он выступает как единство (U) противоположностей (о).

Такой тип интимного синтеза можно обозначить как Spo = S par l’opposition (синтез «через противоположность»), Этот тип в общем случае будет иметь символ S_int^o/u.

Конкретные факты свидетельствуют о том, что развитие естествознания очень часто и вполне закономерно совершается в плоскости интимного синтеза «через противоположность» (Spo). Именно это имеет место в истории различных научных теорий, которые касаются одного и того же объекта природы. Любой ее объект всегда внутренне противоречив, образуя единство противоположностей. Но так как их единство не может быть отражено человеческим познанием сразу и непосредственно, то вначале возникают две крайние, диаметрально противоположные теории об одном и том же объекте природы. Обе они могут возникнуть одновременно или же последовательно одна за другой, и обе они, будучи односторонними, содержат в себе лишь одну часть истины. Но возникнув так или иначе, они приходят в резкое, непримиримое противоречие между собой, и между их сторонниками начинается острейшая борьба. Возможны при этом такие ситуации, что та или другая из односторонних теорий, конкурирующих между собой, одержит временную победу и возьмет верх над своей соперницей. Но такая победа всегда оказывается в истории науки временной и преходящей: ведь у каждой из борющихся теорий была своя доля истины, а потому истинная теория должна обязательно учесть и отразить собой обо противоположные стороны изучаемого объекта природы в их действительной внутренней взаимосвязи.

По этой-то причине, рано или поздно, борьба между двумя конкурирующими односторонними теориями завершается в конце концов тем, что обе они терпят крушение и сменяются новой теорией, в которой преодолевается крайность и односторонность обеих предыдущих теорий. Поэтому такая новая теория всегда носит диалектический характер, даже если ее авторы и не употребляют диалектической терминологии, как это мы видим, например, у Дарвина и Менделеева, Эйнштейна и Луи де Бройля. Диалектика таких синтетических теорий заключена по в словах, не в формулировках, а в существе дела, поскольку в них отражена живая диалектика самого объекта природы, реальное противоречие, заключенное в нем в виде единства до тех пор разобщенных противоположных его сторон.

Вот почему новая, по своей сути, диалектическая теория возникает не в результате компромисса или соглашения (конвенции) между сторонниками прямо противоположных взглядов, не путем примирения борющихся точек зрения и их эклектического сложения — кусочек от одной теории, кусочек от другой, — а путем самой острой борьбы. В ходе и в итоге такой борьбы вскрываются слабости и недостатки обеих первоначально возникших крайних концепции и рождается принципиально новая теория, в корне противоположная обеим первоначально возникшим крайним теориям.

Отсюда следует, что, например, современную квантовую электродинамику нельзя рассматривать как простое сочетание первоначальных взаимопротивоположных его теорий — корпускулярной и волновой. Точно так же дарвиновское учение нельзя изобразить как простое сложение катастрофистской теории Кювье и плоско-эволюционной теории Ламарка. Аналогично этому бутлеровская теория химического строения органических соединений возникла не как примирение между теорией радикалов и теорией типов в органической химии, из которых первая (теория радикалов) учитывала момент постоянства химических связей между атомами в органической молекуле, а вторая (теория типов) — противоположный момент изменчивости (реакционной способности) тех же связей.

Точно так же борьба между концепциями дискретности (прерывности) и континуальности (непрерывности), развернувшаяся в физике и химии XIX века, разрешилась в XX веке по-диалектически — созданием новых физических и химических теорий, где прерывность и непрерывность, корпускулярность и волнообразность, атомистичность и переменность состава в химических соединениях не противостоят друг другу, как это было в XIX веке, а сливаются воедино и переходят друг в друга. Эту диалектику научного познания выразил В. И. Ленин, давая материалистическое толкование гегелевского сопоставления категорий (определений) непрерывности и дискретности; «…ни одно из этих определений, взятое отдельно, не истинно, — писал Гегель, — а истинно лишь их единство. Таково истинно диалектическое рассмотрение их, так же как их истинный результат». Ленин резюмировал эту мысль так: «Истинная диалектика»^[5].

Приведенные выше рассуждения являются конкретизацией выражения (2), в котором отражено общее диалектически противоречивое движение познания человека к истине. Ставя исходное, еще не расчлененное (а потому непознанное еще в своей сущности) противоречие W^— в квадратные скобки, можно выразить диалектику познания посредством интимного синтеза «через противоположность» (Spo) следующим образом:

(5)

Здесь пунктирная стрелка изображает тот. же самый возврат к исходному пункту познания, как и в выражениях (2) и (4).

Обобщение интимного, внутридисциплинарного синтеза. Все предыдущие случаи интимного синтеза (S_int) могут быть объединены в одном общем выражении, если обозначить исходное состояние данной отдельной (р) естественной науки или ее отрасли через n_p, в конечное, возникшее из этого исходного ее состояния, через Np.

Под n_p может подразумеваться (1) либо собранный фактический материал, подлежащий затем обобщению, (2) либо исходная (ограниченная) форма закона или теории при движении познания в сторону их расширения или углубления, (3) либо, наконец, две конкурирующие теории, противоположность которых еще не преодолена более высоким теоретическим синтезом.

Под N_p может подразумеваться в первом случае первичный теоретический синтез, воплотившийся в открытом законе природы или в созданной научной теории; во втором случае — расширенные согласно принципу соответствия новые законы и теории науки, которые включают в себя в качестве предельных или частных случаев законы и теории, найденные путем первичного синтеза; в третьем случае — новая, синтетическая теория, которая диалектически преодолевает метафизические черты и односторонности обеих противоположных первичных теорий.

В соответствии с этим обобщенная формула для всех типов интимного (внутридисциплинарного) синтеза (S_int) будет иметь следующий вид:

(6)

Разумеется, на достижении N_p процесс познания не останавливается, так что под N_p надо понимать бесконечный ряд сменяющихся все более полных, широких и содержательных выражений для характеристики познания изучаемого предмета. По сути дела, формула (6) в ее развернутом виде может служить выражением движения познания к абсолютной истине через бесчисленный ряд относительных истин, когда абсолютная истина складывается из суммы относительных.

3. Внутренний межотраслевой синтез

Движение естественных наук от их дифференциации к их интеграции. Теперь, от рассмотрения процесса синтетического объединения научного знания внутри отдельной естественной науки путем ее перехода от n_p к N_p, обратимся к разбору процессов теоретического синтеза, которые происходят в рамках всего естествознания в целом (включая и математические науки). В этом случае внутренний межотраслевой синтез протекает как взаимное связывание отдельных естественных и математических наук между собой посредством самых различных способов.

Наиболее общей формой такого их связывания служит их классификация, пли систематизация, о которой уже говорилось выше (см. выражение (4) и рассуждение о процессе систематизации научного знания в его историческом разрезе).

Для более глубокого понимания проблемы классификации наук в ее формальной (искусственной) и диалектической (естественной) трактовке, следует прежде всего учесть тот факт, что процесс развития познания и деятельности людей, идущий от анализа к синтезу, захватил и область самой науки. Как уже было сказано выше, первоначально научное знание зародилось в форме единой нерасчлененной, недифференцированной науки (U), стоявшей под эгидой натурфилософии. Это был абстрактный, натурфилософский взгляд на мир, не опиравшийся па знание законов каких-либо конкретных явлений природы и общества. Гераклитовское положение «все течет, все изменяется» хорошо передает этот взгляд.

Уже в конце античности — в так называемой послеклассический (александрийский) период — наметилась первая дифференциация наук (D). Но только в эпоху Возрождения она (D) получила достаточное развитие: из прежде единой философской науки (U) сначала выделилась группа математических наук (математика, механика и астрономия, последняя в качестве механики небесных тел). В XVII веке отпочковались физика и химия, в XVIII — начале XIX века — геология и биология, в XIX веке — антропология.

Можно изобразить классификацию естественных и математических наук в первой половине XIX века следующим образом:

математика | механика | физика | химия | биология… (7)

Вертикальные линии показывают, что в то время науки резко разделялись между собой и лишь прилагались одна к другой внешним образом. Поэтому в основе их классификации, начиная от Фрэнсиса Бэкона и французских энциклопедистов и кончая Огюстом Контом, лежит принцип координации. Это была та стадия научного развития, когда тенденция к аналитическому расчленению науки, к дифференциации наук (D) явно преобладала над тенденцией к синтетическому их объединению, к их интеграции (I).

Во второй половине XIX века положение в науке начало изменяться: тенденция к синтезу наук, к их интеграции стала проявляться все сильнее и резче; в XX веке она стала уже доминирующей. Ф. Энгельс в «Диалектике природы» (1873) выдвинул классификацию наук, в основе которой лежала идея всеобщей связи и развития форм движения материи и соответственно связи и переходов между науками, которые изучают эти формы. Подобно тому, как более высокие формы движения (s) развиваются («выводятся») из более низких (i), так и отвечающие им науки выводились («дедуцировались») одни из других. В основе такой диалектико-материалистической классификации наук лежал принцип субординации, или соподчиненности между науками. Схема Ф. Энгельса имела следующий вид, причем на месте прежних резких разграничительных линий между науками стояли переходы, которые изображены точками:

механика … физика … химия… биология (8)

В конце XIX, а особенно в XX веке эти намеченные частью гипотетически переходы стали реализовываться. Переход между физикой и химией составила физическая химия (особенно электрохимия и химическая термодинамика); переходную область между химией и биологией заполнила биохимия, между химией и геологией — геохимия. Чем дальше шел прогресс естествознания, тем полнее заполнялись промежуточные области между основными, или фундаментальными, науками, тем сильнее продолжающаяся дифференциация наук (D) приводила к их синтетическому объединению, к их интеграции (I). Объяснялось это тем, что вновь возникающие междисциплинарные отрасли естественнонаучного знания возникали на месте ранее пустовавших промежуточных областей между основными науками и этим самым связывали собой сами основные науки.

Прогресс науки и техники привел к созданию множества новых наук и научных дисциплин, стоящих на грани между ранее разобщенными областями знания или же пронизывающих их собой.

Это показывает, что в области классификации наук совершается общий диалектический процесс развития, идущий от первоначально нерасчлененного знания (С) к его аналитическому членению (A) на различные обособленные между собой отрасли науки (т. е. к дифференциации наук) и далее к синтетическому воссоединению (S) всего научного знания в единую систему науки (т. е. к интеграции наук). При этом дальнейшая дифференциация наук в современных условиях приводит не к их разобщению, как это было раньше, а, напротив, к их интеграции.

Так еще и еще раз дает себя знать диалектика, которая учит, что при определенных условиях противоположности переходят друг в друга: (D) приводит к углублению (I).

Сказанное здесь как раз и резюмируется в формулах (3) и (4).

«Цементация» наук. В соответствии с тем, что отказ от формальной классификации наук, представленной выражением (7), в пользу диалектической, представленной выражением (8), касается прежде всего характера переходов между двумя смежными науками в их общем иерархическом ряду, мы начнем рассмотрение межотраслевого синтеза наук (S_inb) именно с этого пункта. С логической точки зрения этот случай соответствует до известной степени случаю интимного синтеза (S_int^o/u), где речь идет о переходе от изолированных сторон живого противоречия (о) к их единству (u).

«Цементация» смежных наук есть процесс «наведения мостов» между ранее разобщенными и лишь приложенными внешним образом друг к другу науками. Например, поскольку закон сохранения и превращения энергии показал, что химическая и физические формы движения (энергии) способны взаимно переходить друг в друга, постольку должна была возникнуть особая междисциплинарная отрасль научного знания, изучающая специально этот их переход, его «механизм», его закономерность, формы его протекания и условия его осуществления.

Такая переходная наука, связывающая органически, внутренним образом дотоле разобщенные между собой физику и химию, действительно возникла в 70-х годах (химическая термодинамика, начало которой положено Дж. У. Гиббсом, Я. Г. Вант-Гоффом и др.) и 80-х годах (теория электролитической диссоциации, созданная С. Аррениусом, химическая или гидратная теория растворов, сформированная Д. И. Менделеевым). Это и была физическая химия.

В XX веке выяснилось, что физика граничит с химией не в одном, а по крайней мере в двух пунктах, если рассматривать дискретные виды материи в их последовательности по восходящей линии развития: во-первых, при переходе от более простых, более элементарных физических объектов к химическим, как сравнительно более сложным и высоким; во-вторых, при переходе от химических объектов, относительно более простых, к физическим, — сравнительно более сложным и высоким.

Второй переход отражен классической физической химией. Первый же стал предметом позднее возникшей (уже в XX веке) химической физики.

Так произошла двойная цементация физики с химией за счет возникновения двух переходных между ними наук.

Точно так же на рубеже XIX и XX веков на грани между химией и биологией возникла биохимия в качестве переходной науки, связывающей обе названные, дотоле разобщенные науки. Главная, или конечная цель биохимии — осуществление биосинтеза, т. е. искусственного получения живого. Такую именно задачу перед химией поставил еще Энгельс. В настоящее время благодаря прежде всего молекулярной биологии и биоорганической химии, изучающей биополимеры, их свойства и строение и способы их лабораторного синтеза, наука вплотную приблизилась к решению этой величественной задачи.

Так происходит дальнейшая «цементация» химии с биологией.

Аналогичным образом возникла в XX веке геохимия (благодаря трудам А. Е. Ферсмана, Ф. У. Кларка, В. М. Гольдшмидта и др.) как переходная наука между химией и геологией. Затем процесс «цементации» естественных наук поднимается на следующий уровень, на котором компонентами «цементации» становятся сами переходные науки. Так в XX веке возникла биогеохимия (благодаря трудам В. И. Вернадского), которая связала между собой биохимию и геохимию, а через них — химию, геологию и биологию. Это будет, так сказать, «цементацией наук» второго порядка. Примером «цементации» еще более высокого порядка может служить молекулярная биология.

Во всех этих случаях межотраслевой синтез наук (S_inb) протекает так, что от изолированных между собой наук (о) совершается переход к их единству (u). Поэтому этот тип синтеза может быть выражен формулой S_inb^o/u. Как типичный случай может быть назван S par la cementation = Spc (синтез «через цементацию»). Условно образование таких переходных наук (n_ab) между исходными (n_a) и (n_b) будем обозначать так:

(9)

«Фундаментация» наук. Рассмотренные выше переходные науки представляют собой частный случай общего рода промежуточных наук, возникающих на грани или на стыке двух или более наук, ранее разобщенных между собой. Другим случаем промежуточных наук могут служить науки, возникающие в результате распространения метода одних наук на изучение объекта других наук. Возможность такого переноса метода одной науки на область другой науки связана с тем, что все объекты природы, представляющие собой более высокие ступени развития материи, исторически возникли из объектов, являющихся более низкими ступенями развития, и структурно содержат в себе эти последние в превзойденном («снятом») виде.

Вот почему к исследованию биологических объектов оказываются применимыми физические и химические методы, так же как и к геологическим объектам; в свою очередь, к изучению химических объектов оказываются приложимыми методы физики.

Подобное проникновение в сферу высшей науки (р^g) методов низшей науки (рⁱ) всегда означало громадный прогресс наук, так как благодаря этому удавалось раскрыть генетические и структурные отношения между теми и другими науками (между р^g и рⁱ). Тем самым здесь осуществлялся своеобразным путем все тот же теоретический синтез естественнонаучного знания. Иногда раскрытие отмеченных — генетических и структурных — связей между низшей (рⁱ) и высшей (р^g) науками характеризуется словом «сводится»: высшее сводится к низшему, сложное к простому.

Это слово имеет два совершенно различных значения: оно употребляется (1) либо в смысле механицизма — как сведение качества к количеству, целого к сумме его частей, и тогда вкладываемое в него содержание антинаучно, принципиально неверно; (2) либо в смысле раскрытия генезиса и структуры высшей формы исходя из учета особенностей низшей формы (исходя из рⁱ при объяснении p^g), и тогда оно вполне научно и правильно. Именно так его употреблял В. И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм», говоря, например, о сведении химического сродства к электричеству^[6].

Раскрытие отмеченных связей между рⁱ и р^g может быть охарактеризовано как обоснование р^g с помощью рⁱ, как «фундаментация» р^g посредством рⁱ. Так Ф. Энгельс указывал на «физико-химическое обоснование… явлений жизни…»^[7]. Как известно, в недавнее время вульгарные материалисты из числа агробиологов и их философские консультанты с особенной настойчивостью пытались «опровергать» генетику именно в этом пункте, нанося тем самым ущерб общему делу теоретического синтеза всего современного естественнонаучного знания. Однако прогрессивная тенденция развития науки по пути к теоретическому синтезу оказалась сильнее ретроградских попыток повернуть науку вспять, и сегодня противники прогрессивной тенденции уже не отваживаются открыто выступать против нее, более того, наиболее беспринципные из них пытаются выдать себя даже за ее защитников.

Одним из первых ярких примеров процесса «фундаментации» одних наук другими послужило возникновение астрофизики в 60-х годах XIX века (благодаря открытиям Роберта Бунзена и Густава Кирхгофа). Это произошло в результате использования нового физического метода — спектрального анализа — в изучении астрономических объектов. Так физика осуществила «фундаментацию» астрономии, положив в этом пункте естествознания начало теоретическому синтезу.

Аналогичным образом физические методы были применены позднее к изучению нашей планеты, что привело к возникновению геофизики, стоящей на грани физики с геологией. Приложение физических методов к изучению явлений жизни положило начало биофизике, стоящей между физикой и биологией.

В связи с этим достаточно вспомнить то, как шло внедрение в химию и биологию только двух физических методов исследования — электронного микроскопа и метода «меченых атомов» (радиоактивных изотопов), чтобы понять, каким громадным стимулом научного прогресса, в том числе и теоретического синтеза, служит в паше время физика.

Если образование переходных наук мы выразили формулой (9), то образование перекрестных наук, возникающих в результате экстраполяции метода одной науки па другую, мы выразим так:

(10)

С этой точки зрения по-новому освещается давний спор о том, был ли М. В. Ломоносов основоположником физической химии в современном ее понимании. Разумеется, учение о превращении энергии в XVIII веке еще не возникло, так что тогда отсутствовало представление о переходных науках, выраженное формулой (9). Это означает, что никакой мысли у Ломоносова о физической химии в современном ее понимании как переходной науки не было и быть не могло. Но в том смысле, какой вложен в формулу (10), когда методы физики применяются к изучению химических явлений, можно было говорить о физической химии даже уже в XVIII веке, что и делал Ломоносов. Но это не стоит ни в какой связи (кроме чисто терминологической) с той физической химией, которая впервые в истории науки возникла в 70—80-х годах XIX века и с которой имеют дело современные ученые.

Итак, в данном случае символом теоретического синтеза может служить S_inb^i/s, а самый синтез может быть определен как Spf = S par la fondamentation (синтез «через фундаментацию»).

«Пивотация» наук. Термином «пивотация» (от французского слова pivot — стержень) мы будем называть процесс пронизывания частных естественных наук более общими, абстрактными (математическими) науками, которые отражают какую-то общую сторону (количественную, общую структуру, процессы управления и самоуправления и др.). Соответствующая общая (абстрактная) наука выступает поэтому как стержень, который пронизывает собой частные естественные науки, а эти последние, образно говоря, словно «нанизываются» на этот стержень.

Роль такого стержня играет уже издавна математика, которая применяется во всех других науках и как метод исследования, и как способ выражения достигнутых результатов, а в последнее время и как прием построения математических гипотез в поисках новых истин. В середине XX века аналогичную роль стала играть кибернетика, предметом которой служат процессы управления и самоуправления.

Для того чтобы оправдать характеристику синтеза «через пивотацию» (Spp = S par la pivotation), вспомним первичный синтез «через закон» (Spl): открытие закона определенного круга явлений сходно с обнаружением внутреннего стержня (сущности) этих явлений, который как бы пронизывает их и составляет общую сторону. В этом (но только в этом) отношении синтез «через пивотацию» аналогичен с синтезом «через закон». Поэтому его символ мы можем записать так: S_inb^p/g.

Теперь в дополнение к промежуточным (перекрестным) наукам, возникающим путем наложения одних частных естественных наук па другие, можно представить образование перекрестных наук между более общими (математическими) науками (n_g) и частными (естественными) науками (n_p). Формулой таких перекрестных наук будет:

(11)

Типичным примером таких промежуточных наук могут служить биоматематика, возникшая на грани между биологией и математикой, и биокибернетика, образовавшаяся на стыке между биологией и кибернетикой. Все это — своеобразные пути теоретического синтеза наук, способы их взаимного связывания.

Этим мы заканчиваем рассмотрение процессов внутреннего теоретического синтеза (S_in).

4. Внешний синтез

Место естествознания в общей системе научного знания. В соответствии с тем, что существуют три основные, взаимосвязанные между собой области мира — природа, общество и мышление, все научное знание делится прежде всего на соответствующие им три главные отрасли: (1) науки о природе — естествознание, (2) науки об обществе — социально-экономические, (3) науки о мышлении, о человеческом духе — философские и психологические.

Важнейшую черту или, лучше сказать, самую суть марксистской философии составляет общая наука — материалистическая диалектика, которая охватывает своими всеобщими законами движения все три названные выше основные области мира, а значит, и три главные группы наук, отвечающие этим трем областям мира.

В итоге мы получаем «треугольник наук», в котором находит свое наиболее общее выражение внешний, междисциплинарный синтез (S_ex) всех наук вообще (см. рис.).

(Как и выше, математика включена здесь в естествознание, хотя, это, конечно, не вполне точно).

На рисунке видим, что внешний синтез наук (S_ex), в котором в качестве обязательного компонента участвует, как целое, естествознание, означает прежде всего раскрытие и углубление связи естественных наук с другими науками по трем основным направлениям: 1) с общественными науками, а через них с самой общественной жизнью во всех ее проявлениях и разветвлениях, 2) с техническими науками, а через них с техникой, с производственной практикой человека, 3) с философией, с материалистической диалектикой, а через лее с мировоззрением и методом мышления людей. При этом мы обнаруживаем новые формы и варианты возникновения промежуточных и переходных наук, без участия которых ныне не может осуществиться никакой теоретический синтез наук. Например, между биологией и техникой возникла в XX веке бионика в качестве перекрестной науки, задача которой состоит в том, чтобы найти способы технического освоения результатов совершенствования живых организмов в процессе их длительного эволюционного развития. Все это углубляет и делает еще более разветвленным и детализированным внешний теоретический синтез наук.

В дальнейшем мы рассмотрим под углом зрения внешнего синтеза (S_ex) взаимосвязи между естествознанием и другими отраслями научного знания и человеческой деятельности.

Взаимоотношения между естественными и общественными науками. Основным связующим звеном между естествознанием и социальными, в особенности экономическими науками, служат технические науки. Они неразрывно связаны с естествознанием, так как ставят своей задачей практическое использование законов природы, познанных естественными науками. Познание же этих законов составляет главную задачу естествознания. Но технические науки связаны — столь же нераздельно — с общественно-экономическими науками, так как цели, ради которых в технике используются законы природы, черпаются из интересов и запросов общественно-исторической практики.

Эту двойную связь техники (и технических наук) и с естествознанием (с познанием законов природы) и с общественной жизнью, которая определяет цели человеческой практики, отметил В. И. Ленин: «2 формы объективного процесса: природа (механическая и химическая) и целеполагающая деятельность человека. Соотношение этих форм… ТЕХНИКА МЕХАНИЧЕСКАЯ И ХИМИЧЕСКАЯ потому и служит целям человека, что ее характер (суть) состоит в определении ее внешними условиями (законами природы)»^[8].

Таким образом, внешний синтез (S_ex) естественных наук с общественными осуществляется прежде всего через технические науки, включая тем самым в свою орбиту все три группы наук: естественные, общественные и технические. О соотношении естествознания с техникой мы скажем ниже. Пока же рассмотрим некоторые случаи прямой связи и переходов между естествознанием (включая математику) и общественными науками.

Прежде всего можно было бы продолжить в сторону более высоких и сложных ступеней развития мира ряд наук, представленный выражением (8). В таком случае за биологией последует история:

…биология …история (12)

Связь между ними опосредована переходной научной дисциплиной, в основе которой лежит трудовая теория антропогенеза, созданная Ф. Энгельсом (1876). Эта теория опосредует переход процесса развития со ступени природы на ступень человека как мыслящего и социального существа. Благодаря этой теории была найдена важнейшая объективная основа для того, чтобы органически и вместе с тем диалектически связать две основные отрасли научного знания — естественнонаучного и гуманитарного знания. Тем самым выполнялась задача общего теоретического синтеза всех наук вообще.

Говоря о применении математики, кибернетики и других аналогичных абстрактных наук к области частных наук, в число последних нужно безусловно включать общественные, технические и психологические науки. Кибернетика пронизывает собой, осуществляя этим синтез «через пивотацию» (Spp), не только современную биологию (особенно молекулярную биологию), но и технические науки, социальные науки и психологию.

В еще большей степени это делает современная математика с ее представлениями о структурах и моделях различных систем и др., с приложениями ее методов исследования к экономическим наукам, к «конкретной социологии», к лингвистике, психологии и другим гуманитарным наукам.

Особо следует отметить науки, возникшие еще ранее на стыке между общественными и естественными науками, такие, как статистика и география, которые носят двоякий характер: либо социально-экономический, либо физический.

Все такого рода процессы можно было бы назвать синтезом «через связь с гуманитарией», с гуманитарными науками (Sph = S par les humanités). Поскольку трудовая теория антропогенеза свидетельствует о том, что здесь имеет место переход от более низкой ступени развития (i) к более высокой (s), постольку формулой данного синтеза может служить S_ex^i/g.

Взаимоотношения между естествознанием и техническими науками в историческом развитии. Раздвоение единого на противоречивые стороны можно обнаружить в истории самого человека и всей его цивилизации. Человек, как показал Ф. Энгельс, возник из своего обезьяноподобного предка благодаря трудовой деятельности. Однако на первых этапах человек не выделял еще себя из природы и продолжал долгое время быть ее частью, сливаться с нею. Его первобытная техника, его первые орудия труда были взяты им из природы в готовом виде. Но с развитием его мозга, его сознание стало постепенно усложняться, его речь становилась связной и он начал себя выделять из природы и противопоставлять себя ей. Прошли многие тысячелетия, прежде чем стала зарождаться наука, научное познание явлений природы, такое познание было направлено на поиск и открытие законов природы с целью овладения ими и применения в человеческой практике, технике и производстве. Пока производство и техника были еще слабо развиты, они могли обходиться тем, что человек достигал стихийно в своей практической деятельности, по методу «проб и ошибок», т. е. чисто эмпирически, наощупь.

Когда же для дальнейшего производственного и технического прогресса эмпиризма оказалось уже недостаточно и потребовалось сознательное использование законов природы на практике, производство и техника своими потребностями вызвали к жизни науку как обособленное от них самих знание законов природы. Это произошло в эпоху Возрождения и в последующие столетия (XVII и XVIII). Однако на этой ранней стадии наука была еще очень слаба. Ее главной и первой задачей был сбор необходимого фактического материала для последующего его теоретического обобщения. Активно помогать технике только что родившаяся наука еще не была в состоянии. Она только училась обособлять свой предмет от обыденной практической деятельности человека. Короче говоря, наука шла еще далеко позади техники в своем развитии. Но она имела внутренние возможности к быстрому развитию, к тому, чтобы догнать и перегнать по темпам и масштабам своего развития технику и производство. В XVIII веке это была пока только тенденция. Поэтому паровая машина практически была изобретена в XVIII веке без серьезной помощи со стороны науки, но лишь благодаря веками испытанному методу «проб и ошибок».

В XIX веке естествознание развилось уже настолько, что, оставаясь обособленной от практики областью теоретической деятельности людей, оно активно помогало развитию техники и производства. Это ярко видно на примере таких наук, как термодинамика, которая решала задачу повышения к.п.д. парового двигателя, и органическая химия, осуществившая синтез многочисленных практически важных веществ для анилинокрасочной, фармацевтической и парфюмерной промышленности.

Поэтому можно сказать, что в XIX веке наука догнала и поравнялась с практикой в своем развитии и что на нее стали заметно уже опираться техника и производство. Это дало основание К. Марксу назвать науку непосредственной производительной силой общества.

Но все же наука тогда продолжала оставаться отделенной от практики, от производства, подобно тому как вообще умственный труд был резко обособлен от физического. Только на рубеже XIX и XX веков в связи с «новейшей революцией в естествознании», как назвал ее В. И. Ленин, физика осуществила прорыв в микрокосмос, открыв радиоактивность и радий, электрон и лучи Рентгена, кванты и фотоны, а затем закон взаимосвязи и нераздельности массы и энергии (закон Эйнштейна). Тем самым физика проложила путь для современной техники и производства в такую неизвестную дотоле область сил и веществ природы, куда без помощи науки сама по себе практика человека проникнуть бы не смогла. На основе опережающей роли науки по отношению к производству и технике в середине нашего века началась современная научно-техническая революция, ярким проявлением которой было не только техническое овладение атомной энергией, но и широкое развитие автоматизации и кибернетики, ракетной техники и проникновения в космос, молекулярной биологии и бионики, макрохимии и лазерной техники. Но самым важным и главным признаком научно-технической революции явилось органическое слияние научного прогресса с техническим, когда прогресс естествознания стимулирует и вызывает прогресс техники, а этот последний воздействует сильнейшим образом на развитие естествознания. С этого момента начинается ликвидация былого антагонизма между умственным и физическим трудом, которая достигает своего полного осуществления лишь в условиях социализма.

В итоге мы видим в перспективе устранение векового противопоставления науки и практики и их слияние в общий социальный прогресс, где наука и техника, естествознание и производство оказываются лишь различными сторонами единого исторического движения. Другими словами, и здесь торжествует диалектика с ее учением о единстве противоположностей.

На этой основе сегодня достигается еще более полный теоретический синтез естественных и технических наук, так что здесь его можно было бы назвать синтезом «через связь с техникой» и техническими науками: Spt = S par la technique. В таком случае, учитывая, что в основе синтеза Spt лежит единство противоположностей теории и практики, выражением синтеза служит символ S_ex^o/u.

Действительно, в своей основе современная научно-техническая революция есть глубоко синтетический процесс, и этот свой характер она сообщает самой науке, облегчая теоретический синтез всего научного знания.

Взаимоотношения между естествознанием и философией в историческом развитии. Если взаимоотношения между естественными науками и философией рассматривать в свете общего движения человеческого познания, представленного выражениями (2) и (4), то можно выделить три различных типа этих взаимоотношений, каждый из которых будет соответствовать трем членам (или стадиям) в формулах (2) и (4). В дальнейшем в порядке рецидивов постоянно повторялись формы, исторически давно уже пройденные самой наукой.

(I) Сначала (в античности) философия и естествознание были нераздельно слиты в единую не дифференцированную еще науку. Это была натурфилософская стадия. Философия растворяла тогда в себе зачатки естественнонаучных знаний, окрашивая их в свой цвет — цвет умозрительных учений. В дальнейшем эта форма возникала не раз, причем наивысший расцвет она получила в классической немецкой философии конца XVIII — начала XIX века (от Канта до Гегеля). Позднее в порядке эпигонства возникали различного рода ненаучные натурфилософские системы^[9]. Дело дошло до того, что была сделана попытка придумать своеобразную марксистскую натурфилософию (особую «диалектику природы») в качестве самостоятельной философской дисциплины, включив в ее предмет наиболее общие законы естествознания (например, закон сохранения и превращения энергии и др.). Однако всякая попытка возродить в наше время натурфилософию в любом ее виде обречена на провал и является шагом назад.

Лозунгом натурфилософии являются выражения: «Философия — наука наук», «наука над науками», «царица наук».

(II) Затем (в эпоху Возрождения и позднее) на стадии анализа, вылившегося в одностороннюю дифференциацию наук, началось отпочкование частных наук (сначала естественно-математических, затем общественных и, наконец, — уже в наше время — психологии и формальной логики) от прежде единой науки, а значит — и от философии. Этот, безусловно, прогрессивный процесс привел, однако, к тому, что при господстве односторонне аналитического (и метафизического) подхода между естествознанием и философией возник резкий разрыв, и они стали противопоставляться друг другу, как совершенно чуждые между собой. Это была позитивистская стадия. Наиболее яркое свое выражение она достигла в XIX веке у О. Конта и его последователей и у английских позитивистов; до известной степени это было прямой реакцией на безудержную натурфилософскую спекуляцию немецких философов-идеалистов в начале XIX века, содержавшую, однако, сильную струю диалектики. Подобно тому как натурфилософские концепции постоянно возрождаются вновь и вновь, то же самое происходит и с концепциями позитивизма, которые возрождаются ныне в форме различных течений неопозитивизма. Реакционность такого рода течений очевидна.

Лозунгом позитивизма являются призывы: «Долой философию! Философию за борт! Наука сама себе философия!» Особенно резко неопозитивисты выступают против диалектической философии.

Очевидно, оба рассмотренные крайние толкования взаимоотношений между философией и естествознанием — натурфилософское и позитивистское — ни в какой степени не могут способствовать теоретическому синтезу современного научного знания. Обе они решают данную проблему совершенно недиалектически, сугубо односторонне, подменяя единство противоположностей общей (n_g) и частной (n_p) наук либо абсолютизированием роли философии, либо ее отбрасыванием, т. е. метафизическим разрывом между нею и частными науками.

(III) Марксистско-ленинская философия (диалектика) дает единственно правильное решение проблемы, рассматривая взаимоотношение между философией и естествознанием в духе единства противоположностей общего и отдельного. При таком подходе философия как наука о наиболее общих законах всякого движения, происходящего в природе, обществе и мышлении, образует стержень для всех вообще отраслей человеческого знания и человеческого умения. Она пронизывает собою все эти отрасли целиком, не создавая при этом каких-либо особых промежуточных наук между собой и частными науками. Любая научная дисциплина, любая ее теоретическая проблема, любой ее закон или принцип, любой метод научного исследования могут стать при определенных условиях предметом философского рассмотрения.

Вот почему нет и в принципе не может быть никакой обособленной философской области естествознания или какой-нибудь другой частной науки, будто бы играющей роль своеобразной, промежуточной, самостоятельно существующей научной дисциплины, как на этом настаивает досужая мысль современных позитивистов или натурфилософов, которую иногда некритически подхватывают некоторые наши философы.

Подобно тому как диалектический метод был применен К. Марксом в «Капитале» от начала до конца, так что нельзя отделить от «Капитала» каких-то кусочков, где бы излагалась философия политической экономии, так нельзя этого сделать и в отношении любой другой науки. То, что именуют «философскими вопросами естествознания» или «философией естествознания», в действительности есть лишь способ рассмотрения предмета и метода данной отрасли знания и ее проблем с философской точки зрения.

При таком подходе философия (речь идет, конечно, о марксистско-ленинской философии, т. е. о диалектике) действительно пронизывает собою все вообще научное знание, составляя его стержень. По этой причине она выступает как самый мощный действенный инструмент связывания воедино всех его отраслей, следовательно, и как важнейший инструмент теоретического синтеза наук.

В таком случае этот синтез, осуществляемый при участии философии, можно охарактеризовать как синтез «через связь с философией» (Spph = S par la philosophie). Его выражением будет служить символ S_ex^p/g, поскольку диалектика соотношения наук здесь выступает в виде единства общего, представленного философией как общей наукой (n_g), и частного, представленного всеми частными науками (n_p), включая и естествознание.

5. Сводные типологические таблицы и заключенная в них диалектика

Общая типология процессов теоретического синтеза и связанных с ним промежуточных наук. Теперь сопоставим между собой полученные выше характеристики и формулы различных типов теоретического синтеза, как того, который совершается внутри естественных наук (S_in), так и того, который связывает естественные науки с другими отраслями научного знания (S_ех).

За основу мы выбрали два независимых параметра теоретического синтеза наук: (1) область его распространения и (2) его черты, обусловленные переходом к нему от ранее разобщенных моментов — наук, сторон предмета, ступеней познания. В итоге сведения всех полученных характеристик и формул различных типов теоретического синтеза мы приходим к табличной форме (табл. 1). В ней по вертикали указан первый параметр, по горизонтали — второй параметр теоретического синтеза.

Вместе с тем табл. 1 выражает синтетический взгляд на типологию процессов теоретического синтеза наук. Тем самым она выступает как своеобразный теоретический синтез второго порядка.

Таблица 1

Типология процессов теоретического синтеза естественных наук

Мы видели также, что непременным элементом всех видов междисциплинарного синтеза — как внутреннего (S_int), так и внешнего (S_eх) — оказывались промежуточные науки (n_ab), посредством которых нередко осуществлялся или же углублялся самый теоретический синтез.

В общем случае образование промежуточной науки (n_ab), связующей подобно мосту две дотоле обособленные, разъединенные науки (n_a) и (n_b), может быть представлено следующим образом:

(13)

Здесь вертикальная черта, как и в случае выражения (7), обозначает прежнее резкое разделение наук. Типы промежуточных наук характеризуются в зависимости от двух характеристик: (1) каковы исходные науки, между которыми возникает данная промежуточная наука (общие и частные или же только частные — низшие и высшие); (2) каким способом образуется данная промежуточная наука: путем наложения исходных наук друг на друга, т. е. их перекрещивания («перекрестные» науки), или же путем раскрытия перехода между исходными науками как отражения реального перехода между самими их объектами («переходные» науки).

Таблица 2.

Типология промежуточных наук

В итоге получается табл. 2 как дополнение к табл. 1. Так как в реальной жизни не может осуществиться перехода между объектами общей (n_g) и частной (n_p) науки, соответствующее место в табл. 2 оказывается пустым.

Надо заметить, что приведенная выше типология синтетических процессов в науке, охватывающая также и образование промежуточных наук, рассматривается нами отнюдь не как исчерпывающая или единственно возможная. Она ограничена исключительно выбранными параметрами синтеза, которые и отражены в сводной табл. 1. При выборе иных параметров возникла бы другая типология, обсуждать которую сейчас у нас нет возможности.

Это же касается и типологии образования промежуточных наук, основанной на выборе соответствующих параметров, приведших к сводной табл. 2. При иных параметрах и здесь возможна другая типология.

В пределах принятых параметров обе сводные таблицы (1 и 2) можно считать достаточно завершенными.

Диалектический характер всех типов теоретического синтеза и промежуточных наук. Каждый тип теоретического синтеза, представленный в табл. 1, равно как и любое их соотношение (по вертикали или по горизонтали), является выражением той или иной особенности материалистической диалектики, той или иной ее стороны (сути) или ее принципа. Это прежде всего касается ее ядра — учения о единстве противоположностей. Движение познания от анализа к синтезу с последующим соединением анализа и синтеза является конкретизацией положения о противоречивом характере процесса познания, идущего от разъединенных противоположностей к раскрытию их единства. Этот же процесс характерен и для теоретического синтеза естественнонаучного знания.

При характеристике этого синтеза все его параметры, представленные в табл. 1 по горизонтали, являются, по сути дела, различными выражениями единства противоположностей, связывание которых как раз и достигается путем теоретического синтеза. Сюда относятся такие противоположности, как общее (g) и частное (р), высшее (s) и низшее (i), как и в общем случае движение от разобщенных противоположностей (о) к их единству (u).

С особой силой принцип единства противоположностей выступает в случае преодоления разрыва между конкурирующими теориями при интимном синтезе внутри науки (Spc), при внешнем синтезе науки с практикой, с техникой (Spt) п общим синтезом всего научного знания путем его пронизывания единой диалектикой, подобно тому как общее диалектически пронизывает собой частное (Spph).

Принцип развития — в его объективном применении к изучению всего внешнего мира и в его субъективном понимании применительно к процессу познания — также проходит красной нитью через весь теоретический синтез наук. В самом деле, здесь учитывается движение от низшего к высшему как самого объекта, так и познания этого объекта человеком. Особенно важным оказывается учет развития форм движения материи в природе, что приводит к образованию переходных наук, лежащих в основе междисциплинарного синтеза, как внутреннего (Spc), так и внешнего (Sph), а также последующего развития научной теории или закона согласно принципу соответствия (Sppc).

При этом переходы между стадиями развития объекта (соответственно — стадиями его познания) выступают как переходы от одного качества к другому, следовательно, как скачкообразные переходы, опосредуемые в научном знании в форме междисциплинарных переходных наук.

Наконец, весь теоретический синтез науки в целом и во всех своих частях протекает как процесс внутреннего связывания всеми возможными путями и способами дотоле разъединенного знания. Главным ключом к постановке и решению такого рода является принцип всеобщей связи. Отсюда та исключительно важная, иногда решающая роль промежуточных (связующих, стыковых) наук, которые выступают либо в форме переходных, либо — перекрестных наук.

Конкретизация представления о процессах анализа и синтеза в развитии науки. В начале статьи мы приняли наиболее общую схему движения познания от стадии анализа (A) к стадии синтеза (S), что и было выражено в формулах (1) и (2). Но это лишь первая схема, в которой не нашли своего отражения детали хода познания. В действительности дело обстоит гораздо сложнее. Стадия анализа не возникает сразу в своей развитой форме, а первоначально выступает в зачаточном состоянии (а). Особенность этого зачаточного состояния (а) состоит в полном отрыве анализа от синтеза, в отсутствии даже элементов (зачатков) синтеза.

Когда анализ достигает развитой формы (A), то он уже начинает дополняться зачаточными синтетическими приемами (s), которые служат целям проверки правильности его результатов. Поэтому на стадии А присутствующие элементы синтеза выступают как полностью подчиненные господствующему анализу.

Позднее, когда синтез получает достаточное развитие, он поначалу еще не сливается с анализом в единый познавательный, мыслительный процесс, а некоторое время остается как бы внешне соположенным с анализом, от односторонней эгиды которого он уже успел освободиться, но еще не приобрел доминирующего положения в науке. Это состояние можно обозначать так: А + S.

Наконец, на стадии высшего синтеза развитой анализ (A) становится в подчиненное отношение к синтезу, который на этот раз занял господствующее положение.

Заключим в квадратные скобки тот прием, пли метод, который играет на данном этапе развития науки подчиненную роль. Тогда вместо формул (1) и (2) получатся следующие выражения:

(14)

(15)

Здесь прописные буквы а и s обозначают элементарные (зачаточные) формы анализа и синтеза, а фигурной скобкой (парантезом) сверху охватываются те стадии, которые в формулах (1) и (2) выступают схематически как стадии анализа (A) и синтеза (S). В выражениях (14) и (15) они детализируются, как это вообще имеет место при раскрытии скобок.

Заметим, что по достижении развитого анализа (A[s]) начинает уже отчасти обнаруживаться единство и взаимодействие анализа и синтеза, хотя оно выступает здесь еще очень слабо. Например, имея в виду прежде всего аналитическую химию, Энгельс писал: «Химия, в которой преобладающей формой исследования является анализ, ничего не стоит без его противоположности — синтеза»^[10].

Позднее, на начальной стадии синтеза, анализ все еще остается предшествующим этапом исследования, который подготовляет последующий за ним синтез и переходит в синтез. Но лишь на стадии высшего анализа самый синтез органически сливается с анализом и осуществляется с помощью анализа, как через свою противоположность. Одновременно с этим анализ, будучи подчиненным моментом по отношению к высшему синтезу, осуществляется через подчиняющий его себе синтез.

Итак, анализ в истории науки представляет собой не какую-то однородную стадию познания, а некоторую цепь последовательных звеньев, свидетельствующих о его собственном развитии от зачаточной формы (а) к развитой форме, доминирующей над элементами синтеза (A[S]), далее, к форме сосуществования с достаточно развитым синтезом (A + S) и, наконец, к форме подчинения высшему синтезу (S[A]). Эту цепь можно записать так:

(16)

Соответственно этому, и синтез в истории науки выступает не как некоторая внутренне цельная, однородная стадия познания, но как цепь последовательных звеньев, говорящая о собственном развитии от элементов [s], подчиненных анализу, через развитую форму сосуществования с анализом к его высшей форме, в которой анализ выступает в качестве подчиненного момента. Это запишется в виде последних трех членов в формуле (16):

(17)

Здесь выделениями посредством шрифта сделаны акценты в первом случае на анализе, во втором — на синтезе. Как видим, развитие обоих методов идет во взаимной связи, так что развитые и высшие их формы определяются как подчиняющие себе свою противоположность, как доминирующие по отношению к ней.

Совершенно аналогичная картина предстает перед нами и в случае рассмотрения развития науки с точки зрения соотношения двух противоположных его тенденций — к дифференциации (D) и к интеграции (I), что схематически выражено в формулах (3) и (4). Здесь точно так же процесс дифференциации наук вначале имел зачаточную форму (d); затем достиг развитой формы (D), при которой уже появились элементы интеграции наук (i), носившие пока еще сугубо подчиненный характер; затем интеграция наук достигла развитой формы, но как бы сосуществовала наряду с продолжающейся дифференциацией наук; наконец, на высшей стадии сам процесс интеграции наук стал происходить посредством их дальнейшей дифференциации, а эта последняя приобрела подчиненный характер по отношению к их интеграции, как господствующей теперь тенденции в современной науке. Все это можно по аналогии с формулой (15) выразить так:

(18)

Диалектика современного теоретического синтеза. В условиях современной науки и наиболее отчетливо при сознательном применении марксистского диалектического метода высший теоретический синтез осуществляется на основе его полного единства с анализом. В. И. Ленин рассматривал «соединение анализа и синтеза» в качестве особого элемента диалектики^[11].

Следовательно, на этой (высшей) стадии в ходе научного познания уже не происходит такого резкого обособления стадии анализа (A) от стадии синтеза (S), как это имело место в прошлом в истории науки и как это выражено в формулах (1) и (2) или, соответственно, в формулах (14) и (15).

Конкретно это означает, что теперь благодаря сознательно применяемой диалектике при осуществлении задачи аналитического порядка пе упускается из виду исходная цельность предмета изучения, т. е. необходимость все время помнить о том, что речь идет лишь об аналитическом вычленении связей внутри единого объекта, а не о том, чтобы разорвать этот объект на изолированные самостоятельные части, на обособленные между собой куски целого.

Это условие можно выразить формулой А {5}, где фигурные скобки (парантезы) означают, что при проведении анализа не забывают о синтетическом связывании различных сторон или моментов изучаемого объекта.

В свою очередь, то же самое условие в отношении синтеза можно выразить так: S{A}. Парантезы указывают здесь, что синтез современного научного знания осуществляется не просто как связывание разъединенных путем анализа частей, но так, что сам дальнейший анализ осуществляется в ходе начавшегося уже синтеза, а синтез продолжается благодаря сопутствующему ему анализу и прямо через этот анализ.

Поэтому формула высшего синтеза S[A] в выражениях (14) — (17) раскрывается как последовательное сочетание обоих типов единства и взаимодействия между А и S, как переход от A{S} к S{A}:

(19)

Стрелка здесь указывает, что в самом процессе высшего синтеза (S[A]) можно условно выделить две взаимосвязанные стадии, между которыми нет резкой грани: одну, преимущественно аналитическую, подготовительную (A{S}), и вторую, преимущественно синтетическую, заключительную (S{A}). Следуя Марксу, первую можно было бы назвать стадией исследования, вторую — стадией изложения. В послесловии ко второму изданию первого тома «Капитала» К. Маркс писал: «Конечно, способ изложения не может с формальной стороны не отличаться от способа исследования. Исследование должно детально освоиться с материалом, проанализировать различные формы его развития, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того как эта работа закончена, может быть надлежащим образом изображено действительное движение. Раз это удалось и жизнь материала получила свое идеальное отражение, то может показаться, что перед нами априорная конструкция»^[12].

Как видим, Маркс отличает стадию исследования, которую мы обозначили через А{S}, от стадии изложения (идеального отражения действительного движения), которая обозначена нами как S{A}. Маркс подчеркивает, что лишь после завершения первой стадии может быть осуществлен переход на вторую стадию. Именно эта последовательность и отражена при помощи стрелки в формуле (19).

В разделе «Метод политической экономии» своего «Введения» «К критике политической экономии» К. Маркс более подробно осветил тот же вопрос, характеризуя метод восхождения от абстрактного к конкретному как воспроизводящий в идеальном виде реальное движение предмета. Здесь Маркс сопоставляет два метода: первый — аналитический, представляющий собой восхождение от исходного конкретного к абстрактному и второй — синтетический, представляющий собой восхождение от абстрактного к конкретному.

Маркс писал: «…если бы я начал с населения, то это было бы хаотическое представление о целом, и только путем более близких определений я аналитически подходил бы ко все более и более простым понятиям: от конкретного, данного в представлении, ко все более и более тощим абстракциям, пока не пришел бы к простейшим определениям. Отсюда пришлось бы пуститься в обратный путь, пока я не пришел бы, наконец, снова к населению, но на этот раз не как хаотическому представлению о целом, а как к богатой совокупности, с многочисленными определениями и отношениями»^[13].

Первый, по характеристике Маркса, — это путь, каким шла исторически буржуазная политическая экономия в период своего возникновения. В XVII веке она начинала с живого целого, а заканчивала тем, что посредством анализа выделяла некоторые абстрактные всеобщие отношения. Как только такие отдельные моменты были абстрагированы, стали возникать экономические системы, восходившие от простейшего ко все более сложному. «Последний метод, — писал Маркс, — есть, очевидно, правильный в научном отношении. Конкретное потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного. В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не как исходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт…»^[14] Гегель впал в ошибку, понимая реальное как результат себя в себе синтезирующего мышления, «между тем как метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное»^[15].

Из всего сказанного Марксом следует: (1) в истории Наук существовала стадия, на которой господствовал односторонний анализ, только после достаточно полного развития которого стал возможен переход к теоретическому синтезу; (2) восхождение посредством анализа от исходного конкретного (κ) к абстрактному (α) предшествует в истории науки последующему обратному восхождению посредством синтеза от абстрактного (α) к конкретному (κ); (3) ограничение первым методом есть ошибка, второй же метод есть правильный.

Соответственно этому раскрывается по-новому выражение (2):

(20)

Здесь стадии анализа в истории науки соответствует восхождение от κ к α, стадии синтеза — восхождение от α к κ. Очевидно, что во втором случае синтез подразумевается как подчиняющий себе анализ согласно формуле S[A].

Выражение (20) можно переписать иначе, применительно к процессу познания, совершающемуся как единый процесс в условиях современной науки:

(21)

Формула (21) выражает внутреннюю диалектику процесса современного теоретического синтеза. В ней объединены такие его характеристики, которые связывают его (1) с анализом, (2) с соотношением способа исследования и способа изложения и (3) с восхождением мысли от κ к α и от α к κ.

Таким образом, материалистическая диалектика оказывается на деле (независимо от того, сознается это или нет самими учеными) истинной душой современного теоретического синтеза научного знания и вместе с тем важнейшим методологическим инструментом этого синтеза, что и нашло свое отражение в сводных табл. 1 и 2 и в формулах (14) — (21).

Однако далеко не все наши философы согласны с таким пониманием теоретического синтеза и его диалектики. Имеются среди них и такие, которые не разделяют изложенного нами взгляда и выдвигают против него те или иные возражения. Поэтому мы закончим нашу статью критическим разбором основных их возражений, направленных по существу против нашего понимания процесса теоретического синтеза и его исторического характера, выраженного прежде всего в формулах (1) и (2).

6. Полемическое заключение

Отказ от трактовки синтеза как известного возврата к исходному пункту познания. Это первое возражение идет со стороны тех, кто не понимает или не принимает положения диалектики о спиралевидном характере развития человеческого познания, который одновременно включает в себя и поступательное движение вперед по восходящей линии, и круговое движение, возвращающее познание в известной степени к исходному пункту.

Возражение основывается на том, что суть всякого развития, ядро его диалектики состоит в том, что совершается непримиримая борьба между новым и старым, в результате которой новое одерживает решительную победу над старым, сокрушая его в корне и сметая его на своем пути. Поэтому ни о каком возврате к старому, хотя бы неполном, частичном, не может быть и речи, поскольку, дескать, такой возврат означал бы некое примирение нового со старым, некую уступку старому со стороны нового. С этой точки зрения отвергается и самый закон отрицания отрицания в качестве одного из основных законов диалектики как якобы пережиток гегельянщины, несовместимый с марксистской диалектикой. Ему противопоставляется закон поступательного движения по восходящей линии, который будто бы включает в себя и все то рациональное, что вкладывается в закон отрицания отрицания.

Ошибочность и вульгарная односторонность подобной позиции были достаточно глубоко раскритикованы уже в нашей литературе, а потому повторять здесь соответствующие аргументы мы не будем. Отметим только, что процесс теоретического синтеза, представленный формулой (2), есть именно выражение диалектического отрицания отрицания: здесь предмет исследования выступает как исходное в смысле целостного, конкретного, но еще не познанного, не дифференцированного, хаотического (С). Посредством анализа (A) он подвергается затем расчленению на свои абстрактные части и предстает в его абстрактном виде как состоящий из этих частей; тем самым нарушаются исходные цельность и конкретность предмета исследования, и он претерпевает свое первое отрицание. Наконец, вторым его отрицанием, которым снимаются те нарушения его внутреннего единства, которые были вызваны анализом, является синтез (S) как полное (без остатка) восстановление цельности и конкретности предмета в его исходном виде. Такое восстановление того, что было дано первоначально, как нечто непосредственное, но теперь уже в опосредованном виде, и выступает теперь как кажущийся возврат к старому, к исходному пункту. Ничего похожего на пресловутое «примирение» между новым и старым, на какие-то «уступки» старому здесь, конечно, нет. Теоретический синтез показывает только, что путь к истине не носит прямолинейного характера, как это представляется некоторым упрощенцам. Путь человеческого познания к истине исключительно сложен и противоречив. В. И. Ленин писал: «Движение познания к объекту всегда может идти лишь диалектически: отойти, чтобы вернее попасть — reculer pour mieux sauter (savoir?) (отступить, чтобы лучше прыгнуть (познать?) — Б. К.). Линии сходящиеся и расходящиеся: круги, касающиеся один другого. Knotenpunkt (узловой пункт. — Б. К.) = практика человека и человеческой истории»^[16].

Движение познания к истине (к объекту) через Э11ализ и синтез с обратным ходом к исходной цельности и конкретности предмета изучения является прямым подтверждением приведенной ленинской мысли: то, что Ленин поясняет словами «отойти, чтобы вернее попасть», «отступить, чтобы лучше прыгнуть», как раз и представляет собой анализ как познавательный прием. Ведь нарушение цельности предмета, его внутренних связей и его единства (т. е. «отход», «отступление» посредством анализа) имеет своей конечной задачей познание как раз того самого, от чего совершается «отход» и «отступление». Анализ дает возможность осуществить необходимый разбег, чтобы затем «прыгнуть» вперед и вместе с тем назад, к исходному предмету, который передвинулся теперь вперёд и предстает уже как конечный пункт познания. Синтез и есть такой прыжок, и есть такое попадание в цель, где осуществляется конечный пункт познания (конечный для данного витка спирали всего человеческого познания).

Поэтому первое возражение следует считать не имеющим под собой никакого основания.

Отказ от диалектического понимания синтеза и подмена его эклектикой. Это второе возражение касается понимания природы самого синтеза. Внешне оно не направлено против утверждения, что синтез следует за анализом, однако сам синтез низводится до уровня анализа и трактуется как простое, эклектическое сложение разрозненных между собой результатов проведенного анализа, как чисто внешнее соединение разъединенных ранее частей или сторон изучаемого предмета.

Эклектика, как неоднократно подчеркивал В. И. Ленин, является одним из главных врагов диалектики, ибо она создает обманчивую видимость учета различных и противоположных сторон. Своим приемом «с одной стороны, с другой стороны» она маскирует в глазах малосведущего- читателя полное отсутствие в своих построениях подлинного единства сторон, в том числе и противоположных сторон предмета изучения, диалектической противоречивости.

Эклектика не раскрывает ни в коей мере этого единства, а просто ставит их рядом, дополняет одно другим, не задумываясь даже о поисках более глубокой, внутренней взаимосвязи между противоположностями, о раскрытии действительных переходов, переливов между ними, их взаимопроникновения друг в друга и т. д.

Соответственно этому эклектика понимает и теоретический синтез в науке, в естествознании. В ее глазах синтез — это вовсе не восстановление (мысленное или физическое) предмета изучения в его исходной целостности и конкретности, а просто складывание вместе различных сторон познания, полученных в результате сепаратного изучения тех или иных отдельных аспектов данного предмета.

Именно такого рода, с позволения сказать, «синтез» провозгласили не так давно философские консультанты разбитого вдребезги «нового в учении о виде», которое долгое время выдавалось в агробиологии за единственно верное, научное, диалектико-материалистическое и т. д. и т. п. Проповедники этого «учения» объявили генетику лженаукой, наделив ее и ее защитников всяческими ругательными эпитетами, вплоть до служанки империалистической идеологии; генетика изображалась как попытка повернуть современную науку вспять к мифологии, флогистону и теплороду.

Но после того как это вздорное, реакционное «учение» оказалось мыльным пузырем и лопнуло, его былые философские консультанты объявили, что наступило время для «синтеза» их лопнувшего «учения» с той самой генетикой, которую они еще так недавно поносили. Ясно, что ни о каком подлинно научном, теоретическом синтезе здесь не могло быть и речи, а речь шла о самой откровенной эклектике, которая в корыстных целях выдавалась за диалектику. На деле же только с помощью эклектики можно механически «соединять» истину с заблуждением, науку с действительной псевдонаукой, благородную деятельность подлинного ученого с неблаговидными поступками философского консультанта, оправдывающего деятельность былых притеснителей генетики.

По совершенно понятной причине мы считаем абсолютно несостоятельными всякие попытки прикрыть словом «синтез» подмену диалектики эклектикой и тем самым ввести в заблуждение общественное мнение.

Отказ от трактовки синтеза с историко-научной точки зрения. Это третье возражение носит существенно отличный характер от обоих предыдущих и заслуживает более серьезного разбора. Возражение основано, как нам кажется, на антиисторическом подходе к процессу познания, поскольку вообще отрицается наличие в истории науки более или менее обособленной аналитической стадии, в течение которой получает развитие анализ в одностороннем порядке. При этом такое понимание процесса теоретического мышления, согласно которому анализ предшествует синтезу («сначала анализ, а потом синтез»), именуется «односторонне формальным» и отвергается с порога.

Следовательно, здесь возражение направлено против самой основы изложенных нами взглядов, выраженных в формулах (1) и (2). Аргументация в связи с этим приводится следующая: части целого (его абстрактные моменты) выделяются путем анализа именно в той объективно обоснованной последовательности, которая выражает их генетически прослеживаемую связь, их сцепление между собой, т, е. их синтетическое единство.

Все это, конечно, совершенно верно, так как речь идет именно о том, чтобы с помощью анализа вскрыть реальные связи между частями изучаемого предмета, а также между ним и остальными предметами. Только не следовало бы, пожалуй, говорить о синтетическом единстве частей целого до того, как они были выделены абстрактно, аналитически из их единства.

Дальнейшая же аргументация кажется нам не вполне точной, когда говорят, что каждый шаг анализа непосредственно представляет собой шаг по пути синтеза — по пути выявления связи между частями целого и что поэтому анализ и синтез — это не два разных, распадающихся во времени акта, а один и тот же акт мышления в своих внутренне неразрывных аспектах.

В подтверждение этого ссылаются на науку. Заявляют, что, дескать, в науке дело ведь не обстоит так (хотя такое очень часто и случается), будто мы сначала бездумно аналитически разлагаем целое, э потом стараемся опять собрать исходное целое из этих разрозненных частей; говорят, что такой способ „анализа» и последующего „синтеза» больше подобает ребенку, ломающему игрушку без надежды снова „сделать как было», нежели теоретику.

Таким образом, по мнению этих критиков, анализ и синтез не протекают изолированно друг от друга, но анализ при этом совпадает с синтезом, вернее, совершается через него, через свою собственную противоположность в каждом акте мышления (осмысления).

Во всей этой аргументации, по сути дела, смешаны две существенно различные формы познавательного анализа, в которых существовал анализ в истории науки. Одна форма сложилась на более ранней стадии, еще до того, как вообще стал возможен теоретический синтез; в этом случае анализ проводился в сугубо одностороннем порядке без какой-либо прямой связи с синтезом. Другая форма возникает на более высокой стадии познания уже после того, как возник теоретический синтез и даже после того, как он занял доминирующее положение в науке. Именно к этой второй форме анализа (и только к пей одной) относятся процитированные выше характеристики, данные критиками. Но эти же характеристики никак не могут быть отнесены к первой, более ранней форме «чистого» анализа, а значит, не могут рассматриваться как универсальные, всеобщие.

Так, известно, что в течение по крайней мере трех столетий (с XVI по XVIII, захватив частично и начало XIX) научное познание двигалось в рамках одного только или преимущественно одного анализа. Не расчленив сначала целого на части, нельзя было узнать того, как это целое существует, живет и функционирует. Однако такое аналитическое расчленение сначала осуществляется само по себе, без всякого отношения к последующему синтезу, хотя исторически и логически анализ и на этой своей ранней стадии есть лишь подготовка будущего синтеза, т. е. осуществляется так или иначе в связи с синтезом.

Все это подтверждает история всей науки, в том числе и естествознания, которую нельзя игнорировать, как это иногда делается. В самом деле, прежде чем приступить к теоретическому и лабораторному синтезу в химии, химики по крайней мере в течение полутораста лет были заняты решением чисто аналитической задачи: узнать, из каких элементарных составных частей состоят химически сложные вещества. Практически никакого самостоятельного синтеза в химии в то время провести было невозможно. Это было односторонне проводимое расчленение веществ на составные части, а элементы зачинавшегося тогда синтеза позволяли в целях проверки осуществить обратное их воссоединение, но и только. Таким образом, элементы синтеза были подчинены тогда полностью задачам анализа. Что же касается предшествовавшего этому более чем тысячелетнего развития донаучной химии в виде алхимии и ятрохимии, то хотя аналитические задачи ставились уже и тогда, но они не могли быть решены в то время даже в узко одностороннем плане.

Но разве все это можно уподобить ребенку, ломающему игрушку? Только недостаточное знакомство с историей науки могло, возможно, подсказать подобного рода неверное сравнение. В. И. Ленин, напротив, подчеркивал, говоря о единстве противоположностей (значит, и о единстве анализа и синтеза): «Правильность этой стороны содержания диалектики должна быть проверена историей науки»^[17].

О том же свидетельствует и биология. Анатомия растений, животных и человека возникла первоначально вне прямой связи с их физиологией, так как прежде чем устанавливать, как функционирует живой организм, следовало выяснить, как он построен, каковы его внутренние органы (части) и как связаны они между собой. Такую аналитическую задачу можно было ставить и решать лишь при анатомировании мертвых тел. И опять-таки эту задачу невозможно уподобить бездумному аналитическому разложению целого на части, сходному с тем, как ребенок ломает игрушку. Ведь нельзя же соединить в одно и представить как одинаковые действия мясника, орудующего грубым топором, и работу анатома, оперирующего тонким скальпелем.

Аналогичные процессы происходят и в сфере самого познания: в то время, когда в науке господствует односторонний анализ, вся проблема систематизации (классификации) научного знания решается в плоскости одностороннего анализа. Соответственно этому в науке этого времени доминирует тенденция к односторонней дифференциации наук, к их разобщению между собой. Поэтому интеграция наук носит пока еще сугубо подчиненный по отношению к их дифференциации характер: науки лишь прикладываются внешним образом одна к другой.

Все эти процессы, в основе которых лежал, как правило, односторонний анализ, возводимый нередко в абсолют, были четко отделены во времени от того момента, который наступил позднее, когда анализ слился с синтезом воедино.

Ничего формально одностороннего, недиалектического в таком представлении нет. Напротив, недиалектично было бы представлять дело так, будто ученые, еще не научившиеся как следует проведению аналитических операций, уже с первых же шагов науки стали оперировать и высшим теоретическим синтезом. Вся история науки показывает ненаучность такого неисторического, нереального представления о смене стадии анализа стадией синтеза, когда синтез выступает уже как включающий в себя и анализ (в его второй форме). И это вовсе не какое-то печальное недоразумение, которое могло бы не случиться, а глубокая закономерность процесса развития всего человеческого познания, двигающегося по пути к истине. Именно так ставил «опрос В. И. Ленин, когда он привел следующую цитату из Гегеля: «Что составляет всегда затруднение, так это — мышление, потому что оно связанные в действительности моменты предмета рассматривает в их разделении друг от друга». По этому поводу Ленин записал на полях: «верно!»^[18]. Затем он дал свою трактовку отмеченного Гегелем затруднения: «Мы не можем представить, выразить, смерить, изобразить движения, не прервав непрерывного, не упростив, угрубив, не разделив, не омертвив живого. Изображение движения мыслью есть всегда огрубление, омертвление, — и не только мыслью, но и ощущением, и не только движения, но и всякого понятия.

И в этом суть диалектики. Эту-то суть и выражает формула: единство, тождество противоположностей»^[19].

Как же можно изображать эту, отмеченную Лениным, суть диалектики как что-то случайное, незакономерное, выпадающее из подлинно научного хода познания? Нет, закономерность здесь такова, что научное познание движется от анализа к синтезу, т. е. путем предварительной остановки движущегося, омертвления живого, прерывания непрерывного, разделения целого. Еще Энгельс в работе «Людвиг Фейербах…» писал, что старый, метафизический метод исследования и мышления (а он возник в результате абсолютизирования односторонне проводимого анализа) имел в свое время великое историческое оправдание: «Надо было исследовать предметы, прежде чем можно было приступить к исследованию процессов. Надо сначала знать, что такое данный предмет, чтобы можно было заняться теми изменениями, которые с ним происходят. Так именно и обстояло дело в естественных науках. Старая метафизика, считавшая предметы законченными, выросла из такого естествознания, которое изучало предметы неживой и живой природы как нечто законченное»^[20].

Откуда же росло представление о законченности предметов? Какова была его методологическая предпосылка? Что составляло основу «такого естествознания»? Ответ на все эти вопросы только один: все это принес с собой анализ, односторонне утвердившийся в естествознании того времени.

Именно такой ответ дает Энгельс в «Анти-Дюринге», где сказано, что задача естествознания и исторического исследования состоит прежде всего в том, чтобы ради познания частностей вырывать их из их естественной и исторической связи и исследовать каждую в отдельности. Так, по Энгельсу, и развивалось естествознание начиная со второй половины XV века и до начала XIX века. «Разложение природы на ее отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определенные классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам (следовательно, то, что именуется в науке анализом. — Б. К.) — все это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет. Но тот же способ изучения (т. е. аналитический. — Б. К.) оставил нам вместе с тем и привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменчивые, а как вечно неизменные, не живыми, а мертвыми. Перенесенный Бэконом и Локком из естествознания в философию этот способ понимания создал специфическую ограниченность последних столетий — метафизический способ мышления»^[21].

Таким образом, анализ и синтез не всегда совпадали друг с другом, не всегда были в истории науки одним и тем же единым актом мышления в своих внутренне неразрывных аспектах, как утверждают наши критики; напротив, в течение достаточно длительного времени, которое предшествовало их единению, они действительно выступали (в виде первой формы анализа) как два разных, распадавшихся во времени акта. И никакими шуточками насчет ребенка, ломающего игрушку, от этого исторического факта теоретику отделаться нельзя, если он не хочет становиться на путь натурфилософских спекуляций, а хочет по-научному придерживаться точных фактов.

Если проводить какие-то параллели, то можно сказать, что анализ подобен разборке неизвестного еще механизма (например, часового) с целью овладеть процессом его изготовления. Для этого нужно разобрать его до конца, до каждого отдельного его колесика и винтика с тем, чтобы изготовить все эти детали в отдельности, а затем собрать их вместе. Пусть критики докажут, что может существовать какой-то иной для этого путь. Пример же с ребенком, ломающим игрушку, аналогичен примеру с человеком, разбивающим часы о камень с целью узнать их внутреннее устройство. Разумеется, ничего общего с методом анализа, который господствовал в науке в XV—XVIII веках, такой способ «исследования» (разбивания предмета) не имеет.

Так обстоит дело с первой формой анализа.

Что же касается второй его формы, то она реализуется именно так, как утверждают некоторые наши философы. На стадии доминирования синтеза в науке теоретический анализ с самого начала производится с осторожностью — чтобы не разорвать связи между отдельными элементами исследуемого целого, а как раз наоборот, чтобы выявить их, проследить. Неосторожный же анализ (утративший образ целого как свою исходную предпосылку и цель) всегда рискует разрознить предмет на такие составные части, которые для этого целого совершенно неспецифичны и из которых поэтому снова собрать целое невозможно, так же как невозможно, разрезав тело на куски, снова склеить их в живое тело.

То, что здесь названо «неосторожным анализом», господствовало в науке в течение более трехсот лет и явилось единственно возможной предпосылкой для последующего развития естествознания. Если бы чересчур осторожный ученый того времени смог бы внять призыву не прибегать к «неосторожному анализу», то мы вообще не имели бы сегодня никакой науки.

Но когда после длительного господства анализа в науке осуществился, наконец, переход к теоретическому синтезу, то анализ передвинулся на второй план в процессе познания и стал играть ту подчиненную роль, на которую правильно указывают наши критики.

Однако и в то время, когда анализ был, по выражению критиков, «неосторожным», он тем не менее, разрывая естественные связи внутри изучаемых вещей и между ними, способствовал этими своими приемами познанию самих разрываемых связей. Ибо для того, чтобы узнать, как завязан узел, надо непременно научиться его развязывать. Точно так же для того чтобы познать, как связаны, сцеплены, соединены вещи, надо научиться их развязывать, расцеплять, разъединять. Иного пути познания связей кроме этого история науки не знает.

Когда же анализ становится подчиненным по отношению к господствующему синтезу, т. е. когда он принимает свою вторую форму, действительно можно вести анализ так, чтобы не упускать из виду исследуемое целое как исходную предпосылку. Очевидно, характеристики анализа и синтеза существенно зависят от того, какая имеется в виду форма анализа: первая и вторая. Не выяснив этого, нельзя давать каких-либо общих определений анализа и синтеза различением обеих форм анализа и их взаимоположений, пригодных для всех случаев жизни.

Проведением различия между двумя отмеченными формами анализа снимается, как нам кажется, третье возражение против наших положений.

Разумеется, в принципе возможны и другие возражения, но мы ограничимся тремя рассмотренными выше. Первые два из них носят недиалектический характер, а третье не учитывает истории науки, следовательно, тоже не до конца диалектично.

1. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 202. ↑
2. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 549. ↑
3. Философская трактовка этого принципа впервые была дана И. В. Кузнецовым. ↑
4. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 316. ↑
5. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 106. ↑
6. См. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 265. ↑
7. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 391. ↑
8. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 170. ↑
9. См., например, «Лекции по философии природы» В. Оствальда. ↑
10. К. Маркс и Ф. Энселъс. Сочинения, т, 20, стр. 542. ↑
11. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 202. ↑
12. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т, 23, стр. 21. ↑
13. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 12, стр. 726. ↑
14. Там же, стр. 727. ↑
15. Там же. ↑
16. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 252. ↑
17. В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 316. ↑
18. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 232—233. ↑
19. Там же, стр. 233. ↑
20. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 303. ↑
21. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 20—21. ↑