Глава пятая. Различные виды и способы оскопления

Операция оскопления у первых скопцов-сектантов заключалась, как это видно из архивных дел, в отжиганий раскаленным железом яичек («огневое крещение»). Впоследствии, «снисходя к слабости человеческой» как говорят скопцы, столь мучительную операцию заменили обрезанием мошонки с яичками при помощи бритвы, ножа или какого-либо другого режущего орудия.

Удаление одних яичек, по позднейшим воззрениям скопцов, не гарантировало окончательного убиения «лютого змия — лепости», поэтому впоследствии скопцы стали отрубать также и ствол. Яички скопцы называют «картошками», «удесными близнецами», «ключами ада» и т. д., ствол же — «ключом бездны», понимая под «бездной» женский половой орган.

Основываясь, главным образом, на исследованиях специалистов в области физических последствий оскопления и на некоторых личных впечатлениях от общений с молодыми скопцами, мы можем сказать, что удаление семенных желез, особенно в зрелом или юношеском возрасте, до некоторого времени не лишает скопца способности иметь половые сношения. Что же касается полового влечения вообще, то оно, как с горькой улыбкой выразился в разговоре с нами один молодой скопец, «сколько ни вырезай, а все равно будет…» Он оговорился, что это не вполне то чувство, «которое испытываете вы, не-скопцы, но все-таки женщина во мне всегда что-то вызывает, понимаете, есть какое-то влечение…»

Из прошлой истории скопчества и из жизни современных скопцов мы знаем случаи, когда женились скопцы не только с обрезанными «ключами ада», но и «с ключом бездны».

Нам известно несколько случаев, когда после революции оскопленная молодежь женилась, или же сейчас собирается жениться. Если несчастен скопец вообще, то вдвойне несчастен скопец женившийся, у которого к мукам физиологическим примешиваются мучения социально-этические, вызванные сознанием утерянных безвозвратно сил мужчины-мужа. Жены скопцов или уходили также в скопчество, или же, как это имело место в Сибири, по рассказам скопцов-стариков, убегали. Операция удаления семенных желез называется у скопцов «первая чистота», «малая печать» или «сесть на пегого коня». Обычно выражение: «оскоплен по первой части». Чаще всего обрезание ствола происходит несколько лет спустя после «первого убеления», или оскопления.

Чтобы оскопленный «по первой части» непроходимой стеной отгородил себя от окружающего мира, его начинают уговаривать принять «полное убеление», т. е. дать отрезать «ключ бездны». «Все равно, ты теперь уже не такой, как мирские. Тебе же будет легче. И теперь не будет никакой боли, будешь как ангел бесплотный». Операция производится отсечением ствола стамеской или топором; человек получает «большую печать», «царскую печать», или «вторую чистоту». С «пегого коня» скопец пересел на «белого коня». Никакого церемониала, сколько нам известно, при этом не существует. Оскопляются где угодно и где попало. Разумеется, оскопители — из своих же собратий-скопцов. Некоторые «мастера-оскопители», напрактиковавшиеся в течение многих лет в оскоплении, пользуются особым предпочтением. Такой популярностью в настоящее время пользуется Алексей Максимович Гармизов, который практикует не только в Москве, но будто бы даже ездит по приглашению в Финляндию. В числе медикаментов, которыми он останавливает кровь, видное место занимают лед и смола. Неменьшим авторитетом пользуется и бывший миллионер, ныне лишенец, Дмитрий Иванович Ломоносов,[1] оскопивший и двух своих братьев. Некоторые скопцы, не довольствуясь второй «царской печатью», носят «божий товар», употребляя скопческую терминологию, под тремя печатями. Третья печать — «во имя духа святого» — выражается в отнятии у мужчин части грудных мышц. По имеющимся у нас сведениям, исходящим от скопцов, такие печати имеют проживающие в Ленинграде скопческие пророки-учителя Иван Ковров и Павел Григорьев. По непроверенным пока рассказам скопцов некоторые евангелические скопцы-финны имели даже по пяти печатей, в честь пяти ран Христовых. Первая печать — яички, вторая — ствол, третья и четвертая две грудные мышцы и пятая — вырез на боку в виде треугольника. В материалах по скопчеству проскальзывают указания на шесть и восемь ран, якобы наносимых себе скопцами в уподобление шестикрылым серафимам и херувимам, но так как источники этих сведений недостаточно выяснены и притом в дальнейшем не подтверждаются; мы не беремся утверждать факт наличия у скопцов обычая наносить себе более трех печатей. И даже третья печать, по-видимому, свойственна лишь наиболее фанатически настроенным евангелическим скопцам и большинством осуждается.

Царская или «большая печать» у мужчины (ампутированы яички и ствол)

Вследствие того, что оскопитель берет с оскопляемого клятву не рассказывать, кто и как оскопил, вопрос этот до сих пор представлял много неясностей. Единственное, достаточно добросовестное исследование принадлежит Е. Пеликану, к которому мы и отсылаем читателя, желающего подробнее ознакомиться с характером изуверской операции.

Сами скопцы, заранее подученные оскопителями, чаще всего объясняют на суде свое оскопление случайностью или сваливают вину на умершую «бабку», «деда», прохожего цыгана-коновала и т. д. Часто ссылаются на то, что был оскоплен в пьяном виде, неизвестно кем — в поле или на дороге.

«Полез на черемуху, сук обломился, и я упал, зацепившись мошонкой за плетень. Так на плетне и остались висеть они…»

Другого «лягнула лошадь в причинное место. Яички стали болеть и отгнили». Современные скопцы не в пример откровеннее. Оскопились, — говорят, — добровольно, или в детстве, по молодости, сваливая вину на умерших или опять-таки на неизвестных «старичков». Тем не менее мы имеем хотя и редкие, но правдивые описания или рассказы этого жуткого акта. Приводим лишь те, которые не оставляют сомнений в достоверности и получены нами от самих скопцов.

«Царская печать» у юноши.

Молодой скопец оскоплен по первой части 14 лет. Оскопил дядя, у которого жил в работниках. «Сначала он очень хорошо со мной обращался, — рассказывает N, — кормил хорошо и жалел меня, работать тяжело не заставлял. Потом стал говорить: «Тебе тоже надо сделать, как я. Так будет лучше. Хорошо жить будешь. Будешь святой, и душа будет как у ангелочка. Ходить никуда не надо будет, и семьи не будет, заботы не будет. Будешь богатый, один жить». Я все не хотел. А он говорит, что четыре шубы енотовых мне отдаст и дом подпишет мне, все будет мое. Потом показывал коробку: в ней золото и серебро. Это тоже, — говорит, — тебе отдам». — Ну я говорю: «Что же, давай сделаем и мне». Потом мы сходили в баню, попили чаю. Дядя сходил и принес нож. Острый, острый. Чем-то мазал его, весь блестит. Перевязал мне бечевкой, потом принес такой дерева брусок и велел мне встать к печке. Он поставил брусок на скамейку и положил их на него. А потом поставил нож и по ножу молотком как стукнет — они и отскочили. Сначала не больно было, а потом больно».

Следующий случай массового оскопления пяти человек взят нами из рукописной автобиографии скопца по обеим печатям Г. М.

«В одну роковую ночь, — вот не помню, с вечера или позднее, кажется, последнее вернее, — совершилось нечто, необыкновенная картина: оскопление в этот вечер или ночь пяти человек мужского пола за одним махом, на моих глазах, поочередно, — я был последним. Как сейчас вижу совершившееся. В нижнем помещении, т. е. в нижнем этаже, помещение в одну большую горницу, не помню — были ли на улицу окна, а во двор было три и выход один, другая лестница наверх. Дело происходило так. Все мы собрались внизу по возрасту; из пятерых один был приезжий из села Рождественского, в 15 верстах от города, кажется некто Матвей, мужчина лет 45, не помню — женатый или чуть ли не семейный; второй и третий — хозяина два сына, Иван, лет 20, и Михаил, 18 лет. Четвертый — казак из Солодянки, подгорное село казачье, лет 20, Илларион Филиппов-Сергеев, и потом я, пишущий эти воспоминания. Мне шел 10-й год. И шестой — сам мастер-оператор, хирург, Яков Иваныч, 50 или 55 лет.

Никаких приспособлений не было, в комнате тепло, на полу рубочное деревянное корыто с водой; конечно, окна занавешены; заранее приготовлены подвязки и пластырь на раны; из чего приготовлена мазь — не знаю. При всех первых четырех операциях я присутствовал и смотрел, как происходило обрезание детородных уд. Подходит человек, конечно без кальсон, к корыту, становясь вплотную ногами к нему. Мошонка перевязана тонким шнурком или просто толстой суровой ниткой; обыкновенный, вроде столового, нож, остро наточенный. Яков Иваныч берет его, и раз! — уды шлеп на пол; кровь пошла в корыто; пока не стекает надлежащее количество крови, оскопленный стоит, а затем накладывается намазанная мазью тряпка, чисто холщевая, накладывается ватная подушечка и подтягивается подвязкой, прикрепленной к поясу, нарочно для этого шитого из материи или холста; протягивается меж ног соединяется с поясом на пуговице, — и процедура готова, человек хоть куда идет, и незаметно для постороннего глаза, что человек с раной главной части тела. Таким манером второй, третий, четвертый — только уды шлепают на пол, и образовалась куча яичек человека. Так очередь за мной — пятый. Как сейчас вижу взял я от Якова нож, брусок и давай точить, поточил по-моему хорошо, а чего уж тут наточил, — все смеются надо мной; подошел к корыту ближе, и Яков берет ножик, чирк — и готово дело, наверное я все-таки испугался. Кровь не пошла сначала, я, конечно, отошел от корыта, прошел по комнате, все смеются надо мной — вот-де какого молодца, дескать, подстрелили. Кровь пошла, сколько требовалось, и так же подвязали, завязали, и все кончено, вылили воду с кровью на двор, сожгли в топившейся печке уды с десятью яичками, только треск стоял в печи, как дулись и лопались негодные.

Все совершилось, и, как ни в чем не бывало, поднялись наверх и разлеглись на полу повалкой на кошме, шутим между собой, и уже утро. Старший сын хозяина, Иван, говорил в шутку: «Лизаньку приколите», т. е. оскопите. Мы все смеемся. Вот почему сам хозяин уклонился от оскопления, не знаю — хитрый мужичонка: семью всю допустил, а сам увильнул. Ладно, лежим как в больнице, в операционной палате. Около обеда приходит из дома Лариона Сергеева сноха, жена старшего брата, бойкая баба. Она разыскивает Лариона. Начала шуметь, кричать грозить доносом — «давайте Ларю!» Мы все лежим в горнице и слушаем, что дальше будет, — а ну-ка ворвется в зало… Затем решили: выйти Лариону и успокоить бабу. Вышел конечно бледный. Она, как увидала его, заорала во все горло: «Зарезали Ларю». Тог успокаивать стал, говорит: «Ничего подобного». Но не тут-то было, кричит: «Меня не проведешь». Ушла, после нее хозяин повесил голову: значит, конец — докажет, и сегодня же арест. Решили мастера и маму со мной в эту же ночь отправит в Златоуст. Наготовили тряпок с мазью для перевязки моей ранки. Пришла ночь, часов в 12 мы выехали из Баболева. Хозяин дал лошадь. Холод стоял, зима, декабрь или январь — не помню. Поехали быстро, на ухабах мне делалось больно, но я терпел. Трудно было при перевязке на квартирах. Конечно, приходилось маме где-нибудь в сарае или в конюшне делать перевязку. И вот тряпки холодные; когда накладывает на ранку, как огнем обожжет от холодной тряпки; но ничего — терпел, хотя вздрагивал.

Оказывается, баба, сноха Лариона, вернувшись домой, сообщила все местному попу, у которого Ларион Сергеев был на замечании как сектант. Поп — становому, этот — исправнику, последний — судебному следователю. Пока шла эта процедура — и день весь, а ночью приготовились накрыть нас всех, молодцов. И вот, только что мы съехали со двора, не проехали еще города, а уже дом Баболева окружен кругом полицией. За нами отрядили погоню, но не могли догнать — дорог много, не знали, куда поехали. Бросили погоню: конечно, весь дом арестовали — и в тюрьму. Больных четырех — в больницу. Пошло следствие, — и так далее. Больных лечили неудачно, долго мучили примочками — это мне уже говорили в ссылке».

Г. М. — сознательный убежденный скопец, что не трудно заметить по тому, как столь трагическое, неслыханное религиозное преступление он старается сгладить неестественным смешком.

Скопец по обеим печатям, Г. Л., недавно решительно порвавший с сектой, рисует совершенно иную картину.

«Царская печать» у девушки (ампутированы до костей груди)

По его словам, особенно мучительна боль после второго «убеления»: «8 месяцев я мучился. Особенно тяжело садиться. И все время за эти 8 месяцев надо носить в мочевом канале свинцовый гвоздик, а то зарастет, совсем затянется. Когда стали второй раз резать, велели говорить — Христос воскрес».

Справедливость требует сказать, что смертные случаи от оскопления сравнительнo редки. За все время существования скопческой секты достоверно известных случаев смерти вследствие заражения крови или вследствие других вызываемых оскоплением осложнений нам известно не более 10 — 15. Возможно, что это объясняется исключительной конспирацией, которой сопровождается акт оскопления, и смертные случаи поэтому нам мало известны.[2]

Оскопление женщин имеет следующие формы:

  1. Отрезание или вытравление сосков — малая печать.
  2. Полное удаление грудей — большая печать.
  3. Шрамы — надрезы на грудях.
  4. Вырезывание частей малых губ, иногда вместе с похотником.
  5. Вырезывание верхней части больших губ с малыми и похотником.

Таким образом, благодаря сохранению яичников, фактического оскопления женщин не происходит.

О характере операции вырезывания грудей приводим записанный нами рассказ скопца N, лично видевшего процесс оскопления, в котором, к слову сказать, участвовала и его мать.

«Это было в конце 1919 г. Мне тогда было лет 11. Я со школы пришел. А на кухне у нас стояла печка. Возле печки был натянут полог, и за этим пологом стояла кровать. Смотрю, на кровати лежит какая-то незнакомая женщина, а потом приходит К. А. (старуха-осхопительница, известная по всей округе. Умерла года 2 тому назад. Н. В.). Я хоть мал был, а сметил, что что-то такое будет. Потом еще пришел один скопец Л.

Он стал спрашивать старуху, мол, по какому делу? Из разговора ихнего я понял, что скопить будут «сестру». А мне страшно любопытно, где и как будут делать.

Я все на кухне занимался, а тут мать меня выслала. Уложила спать, а мне не спится, хочется узнать. Я, как бы в уборную встал, а потом прошмыгнул за печку. Сижу и давай ожидать, что произойдет. Потом мать пришла на кухню и говорит: «Можно приступить».

Ну вот эта К. А., у ней так-то руки дрожали, когда чай пила, а тут совсем стали дрожать.

Старуха-оскопительница

Но, между прочим, она ловко к делу приступила. Вынули откуда-то нож, тонкий, длинный. Вытерли его начисто. Потом мама говорит «раздевайся».

А та сидит на кровати, бледная какая-то, волосы растрепаны. Разделась она, кофту сняла. Подстелили какую-то клеенку на кровати. Так, небольшой клочок клеенки.

Потом К. А. говорит: «садитесь поудобней». Перевязали обе груди веревкой. Когда перевязывали, она как будто поморщилась, как бы от боли. Вот К. А. взяла нож, перекрестилась три раза обеими руками, подошла ближе; и мать подошла ближе и еще одна скопчиха, припадочная она была. Окружили — мне и не видно. В это время ей стали резать, а мать быстро ей, и как будто не своим голосом: «Говори Христос воскрес. Говори: Христос воскрес!»

Только это мать ей сказала, а они — уже готово, обе груди обрезали. Потом положили ее осторожно на спину и оставили так минут 20 течь крови. Кровь так — вроде фонтана — то больше, то меньше.

А они сидят, одна у головы — К. А., а другая — у ног, а потом с той, от крови, стал припадок (со второй старухой Н. В.), а я в суматохе выскочил — и в кровать».

После акта оскопления принятая в секту прозелитка из «пегой кукушки» превращается в «белую голубку».

Вопрос о физических и психических последствиях оскопления требует глубоких научных исследований.

Упоминавшийся нами доктор Пеликан указывает следующие физиологические особенности, свойственные скопцам:

  1. Отсутствие способности к оплодотворению.
  2. Изменение голоса, вместо тенора или баса, скопцы-кастраты, оскопленные в детстве, на всю жизнь остаются с топким, дискантным голосом.
  3. Отсутствие волосяного покрова на лице и около детородных органов (в том случае, если оскопление произведено в детстве, 8 — 10 лет). Но зато волосы хорошо растут на голове кастрата и в преклонном возрасте меньше выпадают, чем у нормального человека.

Общий склад тела скопца принимает черты, характерные для женского организма, «не придавая ему, однако, — замечает Пеликан, — ни одной из тех прелестей, тех физических и нравственных качеств, которыми природа так щедро наделяет молодую, созревающую девушку». По своему внешнему виду как молодой, оскопленный в детстве, скопец, так и старый похожи на девушку или старуху. Молодой скопец по внешнему виду, голосу и мягким движениям сильно напоминает девушку. Лицо его необыкновенно нежного цвета, глаза кроткие, во всей фигуре чувствуется хрупкость. К 18-20 годам он начинает желтеть и блекнуть.

В 50—60 лет старого скопца трудно отличить от старухи. Дряблое, сильно ожиревшее тело, часто с отвислыми жирными грудями; бледное, сморщенное безбородое лицо; пытливые, подозрительные глаза — таков внешний облик большинства скопцов в старости. На женщин сколько-нибудь заметного влияния в смысле изменения общей конструкции организма оскопление не производит Операция «убеления» не лишает женщин ни половых чувств, ни способности к деторождению. Мы знаем ряд случаев, когда уходящие из скопчества скопчихи выходили замуж и имели многочисленных детей; конечно в случае отсутствия сосков или грудей они прибегали к искусственному вскармливанию.

Современная наука экспериментальным путем установила, что кастрация вызывает глубокие изменения также и в психической сфере оскопленных. Однако такие отрицательные черты характера, как эгоизм, коварство, алчность, присущие в массе скопцам, скорее могут быть объяснены социальной средой, из которой, как было указано выше, вербуются главным образом члены секты: торгаш, крестьянин-кулак, вливаясь в секту, придают ей характерные для своего класса психические особенности.

  1. Осужден в январе 1930 г. по процессу ленинградских скопцов.
  2. Упоминаемый нами Пеликан сообщает и о других весьма редких случаях оскопления: 1) посредством введения в мошонку ланцета и перерезания семенных канатиков; 2) посредством перекручивания мошонки бечевкой, вследствие чего, якобы, атрофируются семенные канатики.Кроме того, известны случаи, когда скопчества добивались посредством перекручивания мошонки шнуром, в результате чего, по-видимому, атрофировались семенные пути.Подобные ухищрения были вызваны правительственными репрессиями в отношении скопцов, причем доказательством принадлежности к секте являлись в первую очередь обрезанные половые органы.