Глава седьмая. Скопческий быт и его внутренние противоречия​

Касаясь характеристики внутренних взаимоотношений скопцов, большинство прошлых исследователей допускало несомненную ошибку, идеализируя эти отношения. Скопческая секта рассматривалась как некое братство, осуществляющее среди своих членов христианские заветы любви и милосердия.

«Все скопцы, — читаем у Надеждина, — связаны между собою узами взаимного уважения, попечения, радения друг о друге во всех отношениях жизни, религиозных и общественных». Подобный же взгляд за Надеждиным развивают и другие «скопцеведы».

Такая оценка внутренней жизни скопчества в корне неверна и может быть объяснена лишь полным незнакомством с действительными условиями жизни скопцов, отсутствием материалистического метода в исследовании, а также исключительным искусством скопцов прикрывать язвы, разъедающие скопчество, личиной христианского смирения и кротости.

Не существует другой, подобной скопчеству, организации, в которой под покровом религиозно-христианского ханжества в столь же отвратительной форме проявлялись бы те внутренние противоречия, которые разъедают все вообще религиозно-мистические сообщества. Снаружи — благолепие, мягкость, доброта, кротость, елейность, «радение и попечение», внутри же — глухая, упорно яростная классовая борьба, борьба за капиталы умершего, предательство и пр. и пр. Таковы характернейшие черты скопческих взаимоотношений.

Можно допустить, что такие положительные качества, как, например, взаимная поддержка, частично имели место в первые десятилетия развития массового скопчества, но как только главные его созидатели, вышедшие из среды купечества и кулацкого крестьянства, под покровом скопчества обрели нужный им тип организации и этим обеспечили развитие и рост своего капитала, секта неизбежно начала разлагаться.

Почти двухсотлетнее существование скопчества объясняется отнюдь не прочностью религиозных и социально-нравственных начал внутри секты, а лишь неизбежностью для вставших на путь скопчества бороться за существование путем все большего привлечения в свои ряды себе подобных.

Наблюдения над жизнью современных скопцов показывают, что, как бы ни тяготила скопца окружающая его среда, как бы ни раскаивался он в своей ошибке, возврата в нормальное человеческое общество для него нет. Привлечение новых членов секты расширяет скопческую среду, гарантирует ей рост капитала и дает одряхлевшему, лишенному потомства скопцу некоторую надежду на поддержку со стороны новых пришельцев.

Язвы внутренних противоречий в скопчестве настолько очевидны, что их уже невозможно скрывать. О них начинают говорить даже сами скопцы, и этим совершенно разбивают идиллическое представление о скопческом «братстве».

Перед нами чрезвычайно редкий документ — «Открытое письмо ко всем скопцам» И. Ермакова от 1917 г., которое мы частью цитировали уже выше. Это — убежденный идеолог современного скопчества, сам скопец, всю жизнь проведший в среде скопцов. Нет ни малейшего основания подвергать сомнению то, что говорит он, не вполне однако раскрывая внутренние взаимоотношения скопцов.

«Теперь обратим, любезные братцы и сестрицы, умственный взор свой на себя и вокруг себя и посмотрим, сколько из нас выполняют свое призвание так, как учит нас воплощенный сын божий, и мы увидим, что очень мало из званых становятся избранными; очень мало тех, которые имеют любовь, совет и согласие, удаляются зависти, тщеславия и гордости и не прилепляются к тленному богатству… Я не говорю о маловерных или подпавших слабостям и порокам; я имею в виду верующих, искренно желающих итти по указанному пути истинному, но по причине условий нашего теперешнего быта подпадающих таким грехам, которые поедают все труды и жертвы, понесенные сначала ради бога.

Укажу несколько типичных примеров. Начну с одиноких. Этим трудно вести свое хозяйство, поэтому они большей частью служат у других, пока есть сила. В старости, имея пустячные сбережения, они не в состоянии нанять слугу при болезни или немощи — неизбежных спутниках старости. И по этой причине большей частью умирают безвременно от недостатка ухода, в нетопленных, неприбранных, непроветренных сырых коморах, без горячей, хорошо приготовленной пищи. Нередко находят таких одиночек, умерших за несколько дней от угара или от какой-либо скоротечной болезни.

Каково душевное состояние таких заброшенных, старых бедняков? Вместо прославления бога, не чаще ли слышится от них роптание?

Имеющие же побольше достатка часто попадают в руки ловких охотников за наследствами, которые вымаливают у них деньги обещанием хорошего ухода, а потом забрасывают в темную комору, где несчастные доживают век без всякого ухода, — к этим ни один сердобольный сосед не посмеет заглянуть.

Если же остается одиноким очень богатый старик или старуха, то около этих начнут увиваться несколько любителей легкой наживы.

Более ловкий втирается в доверие, становится наследником. Помогая слабостям старого человека, приобретает его любовь и убеждает богача с ослабевшей волей обеспечить его, наследника, от тяжеб родственников и избавить от больших пошлин, передав ему имущество заживо. И горе тому богачу или богачке, которые имеют слабость поддаться на эти льстивые речи.

Конец их не лучше вышеописанного конца бедняка, только с большей обидой и горечью.

Если же богач ограничится только завещанием, то наследник старается укоротить ему веку из опасения, чтобы старик не передумал и не передал завещание в пользу других соискателей; или же сам подвергается такой же участи от конкурента.

Вот сколько мерзостей творится вокруг наследства. Но этим не кончается цепь грехов.

Получивший всеми неправдами наследство начинает чваниться своими богатствами. Из тщеславия и чтобы задобрить возмущенную совесть близких, он задает частые пиры; ему начинают льстить, а в душе завидовать и ненавидеть. Видя, что напускная тароватость мало помогает, скороспелый богач ожесточается, замыкается в себя, а для развлечения начинает заниматься разными пустыми забавами, и вот капитал, часто собранный неусыпными трудами многих, пропадает для добрых дел.

Так же пропадает капитал, завещанный на мирские благотворительные учреждения. Там очень малая часть денег идет действительно на добрые дела, а большую часть поедают присосавшиеся к этим учреждениям тунеядцы.

Мы уже не говорим о капиталах, оставшихся без завещания или завещанных мирским родственникам. Такие капиталы исчезают бесследно и большею частью беспутно.

Очень часто благочестивое семейство или дружное маленькое сотоварищество привлекает к себе внимание наследователей; наследства сыпятся к ним. Но это обстоятельство, вместо того чтобы побуждать таковую семью к большему рвению к делу божьему, развивает в ее членах алчность и скупость. И вот богатство, собранное трудами многих поколений, переходит после смерти последнего члена семьи или сотоварищества к старой родственнице, у которой от такого богатства кружится голова, и она погибает для дела божьего вместе с капиталом.

Если на путь божий вступают целыми семьями, то члены таких семей избегают вышеописанных несчастий, и только последние из них переживают остальных, подвергаются ужасам одиночества. Но зато у этих семей пережитки прежних плотских отношений мешают развитию испытанной духовной любви; кровный родственник, как бы плох он ни был, все же любим более, чем самый лучший духовный брат. Если в таковую семью вступит жить одинокий, то он всегда будет чувствовать себя чужим и не найдет там братской, согревающей духовной любви.

Очень часто, чтобы избежать бедствий одиночества, сходятся для совместного ведения общего хозяйства двое или трое одного или обоего пола. Не говоря уже о том, что подобное сотоварищество, или искусственная малая семья, мало содействует нравственному совершенствованию, оно бывает полезно только умирающим раньше, а переживающие как раз к старости опять впадают в горькое одиночество со всеми его последствиями».

Однако Ермаков не дает нам полной картины внутренних противоречий в среде скопчества. Это лишь ничтожная частица ее, являющаяся следствием более глубоких факторов, чем борьба за наследство.

Редкую и, пожалуй, наиболее полную картину междоусобицы и классовой борьбы в среде скопчества показывают нам скопческие поселения в Сибири.

Начиная со второй половины XIX в. царское правительство большими партиями ссылало скопцов в Сибирь на вечное поселение.

Первыми местами скопческих поселений были: Средне- и Верхне-Колымск, Верхоянск, Усть-Алдан, Белькчичи и др.

Неприспособленные к суровому климату, изувеченные операцией, скопцы, не обладавшие достаточными средствами, жили в чрезвычайно тяжелых условиях. Скопческий историк и поэт Архип Санин так описывает тяготы сибирской жизни скопцов:

Вы совсем поразорились,
Отрепались, обносились,
Под надзором находились
Приставленных казаков.
Жили долгое вы время
Под открытым синим небом,
Не имели денег и хлеба,
По два месяца голодали,
Хлеба крошки не видали,
Полунагие ходили
По сибирской по тайге.
Силы свои подкрепляли
Только дикими грибами,
Да те ели без соли, —
Так угодно божьей воле.

В 1873 г., по распоряжению якутских властей, на отдаленные берега реки Алдана, пустынные и неплодородные, была сослана партия из 40 скопцов. Всем инородцам было настрого предписано, чтобы ловили отлучающихся из отведенных им мест ссыльных и препровождали их к начальству. Кое-как вырыв землянки, скопцы поселились в них, безуспешно пытаясь найти себе пропитание. И вот, когда беднейшие поели все принесенные с собою запасы, скопец Плотицин начинает обирать бедноту, пользуясь безвыходным ее положением. «В то время, — пишет Санин, — жил там Максим Кузьмич Плотицин. Он для себя имел запас хлеба и немногим продавал, да и то по 7 руб. за пуд, так что бедным людям купить у Плотицина хлеба было недоступно. Многие из таковых скопцов покупали от Плотицина по 5 фунтов муки и сыпали по одной ложке ее в воду; кидали туда боярковые ягоды и грибы и таковым бульоном читались целые месяцы».

В 1869 г., при обыске во время ареста, в доме Плотицина были обнаружены девять изуродованных оскоплением женщин, груды золота и серебра екатерининского чекана и, кроме того, на 10 миллионов руб. ценных бумаг.

Из описания скопца Санина мы видим, как Плотицин, этот почитаемый скопцами «благодетель» и учитель, помогал своим, вместе с ним попавшим в ссылку «братьям».

После долгих мытарств скопцы обосновались, наконец, в более удобных для земледелия районах Иркутской области. Наиболее удачными местами оказались селение Марха возле Иркутска и селение Спасское близ Олекминска.

В 1895 г. в 10 скопческих поселениях количество жителей составляло:

Мужчин и женщин вместе — 1181.

Остановимся на характеристике тех отношений, которые складывались внутри общины, и посмотрим, в какой мере осуществляли сосланные в Сибирь «воины небесного царя» «христианские заветы».

Прежде всего укажем, что лишь в редких случаях в Сибирь попадали богатые скопцы вроде Плотицина. Большинство скопцов-миллионеров при помощи золота оставались в городах Европейской России и, как мы уже отмечали выше, даже удостаивались от правительства наград. В Сибирь попадали, главным образом, крестьяне, городские ремесленники, мелкий торговый люд и те представители купеческого сословия, капитал которых был недостаточен, чтобы путем подкупа должностных лиц освободиться от ссылки. Освоившись на новом месте, богатые скопцы немедленно закабаляли себе всю сосланную вместе с ними бедноту.

Современные и прежние защитники скопчества, доказывая его полезность, любят козырять «культурой, которую якобы насадили скопцы за время своего пребывания в ссылке в Иркутской области. «Скопцы, будучи в Сибири, показали пример, как вести сельское хозяйство» (из письма Г. М.).

«Все члены скопческого гнезда постоянно в хлопотах, вечно за делом. Благодаря такому редкому трудолюбию скопцы, несмотря на чрезвычайно тяжелые климатические условия, сумели достигнуть в сельском хозяйстве — почти исключительном их занятии — больших успехов. В настоящее время марханские скопцы являются почти единственными поставщиками всех продуктов первой необходимости для города Якутска».

Дело тут, конечно, не в трудолюбии скопцов.

Прежде всего коснемся вкратце истории скопческого землевладения в Сибири.

Не желая селиться на плохих местах, скопцы искали лучших. Но лучшие земли уже были заняты русскими или якутами. И вот, пользуясь наличием капиталов и продажностью царских чиновников, скопцы с их помощью начинают подбираться к якутским землям.

«Якуты Мальжигорского наслега, Олекминского округа, — читаем в сибирском «Торгово-промышленном календаре» за 1898 г., — в 1861 г. на мирской сходке, в присутствии исправника и по «убеждению» его, уступили скопцам 50 десятин расчищенной земли, 50 десятин открытого покоса и 5 верст протяжения левого берега реки, годного к расчистке. Причем на уступленных местах были якутские жилища, — их решено было снести». И дальше: «Якуты Одейского наслега, Якутского округа, в 1866 г. на мирской сходке выслушали предписание якутского земского суда, и все «единогласно согласились» уступить скопцам Марханского селения всю подгорную местность вместе с сенокосными, хлебопахотными и выгонными местами, а три семейства якутов выселить в горную часть наслега».

Наглое выселение и притеснение якутов полностью выявляют моральную беспринципность скопцов.

Вот на этих-то, отнятых у якутов при помощи подкупа чиновников, лучших землях и насаждали скопцы свои хозяйства, широко применяя эксплоатацию наемных рабочих, как русских, так и якутов. В эксплоатации, — мы можем согласиться с этим, — скопцы были поистине неутомимы.

Покупая у якутов лучшую землю, скопец нередко этого же якута заставлял работать на ней за баснословно низкую цену. Как широко скопцы применяли наемный труд, видно из того, что в 1894 г. наемным рабочим на одной Мархе было выплачено 27 276 руб.

На каждого «брата», собственника земли, в среднем приходилось по 2,1 работника в год.

О том, насколько скопцы были предприимчивы в выжимании пота из своих работников, свидетельствует ходивший среди рабочих-наемников рассказ: если к концу лета поселенец-работник ходил не согнувшись и не жаловался на спинную боль, «не упал с лица», скопец говорил: «Ух, недобрый — слукавил, плохо работал; да и я, видно, плохо глядел».

Если скопческое кулачество эксплоатировало якутов и поселенцев, то еще больше эксплоатировали кулаки своих же собратий по секте — скопцов-бедняков.

В 1888 г. в селении Спасском из 152 дворов 36 совсем не имели земли (23% всего населения).

Но и из обладавших землей 23 дома имели лишь небольшие участки удобной земли, купленной по высокой цене у скопцов-кулаков, которые имели земли по 20, 30 и 40 десятин.

Такое резкое различие в величине земельных наделов объясняется тем, что партии скопцов, высылавшиеся в Сибирь после 1870 г., чтоб не погибнуть с голода на малопригодных для обработки землях, стекались в уже заселенные скопцами места в надежде на помощь «братьев». Как правило, старожилы-скопцы лишь в том случае принимали новых пришельцев в свое общество, если они давали подписку не требовать земли. Так, например, в 1876-1878 гг. в Якутскую область было сослано 413 скопцов, и большинство из них принуждено было пойти в работники к скопцам-кулакам. За каторжный труд плата лучшему работнику-скопцу не превышала 3 руб. в месяц.

Как велика была разница в материальном положении скопцов-бедняков и кулаков, убедительно показывают таблицы, заимствованные нами из сибирского «Торгово-промышленного календаря» (см. табл. на стр. 116—117).

Очевидцы так рисуют быт скопцов в Сибири, классовое расслоение которых не оставляло никаких сомнений.

Скопец-бедняк живет в небольшом домике из трех комнат с прихожей, оклеенных газетною бумагою, выпрошенною у знакомых; во дворе его нет ни какой-либо постройки, ни ледника, ни сарая. Дом же скопца-кулака как солидностью внешнего вида, так и величиной и убранством комнат ни в чем не уступает любому из лучших домов города Якутска. Красивое высокое крыльцо, широкие двери, большие окна, — все это сразу, еще издалека привлекает к себе внимание проезжающего. При входе в дом нас прежде всего поражает обилие света в высоких комнатах и аромат прекрасных цветов, расставленных по углам и подле окон в больших крашеных деревянных кадках. Большой зал, в 9 кв. саж. величиною, уставлен красивой мягкой мебелью, обитой суконной материей голубого цвета.

Вдоль стен расставлена дюжина легких венских гнутых стульев; столы покрыты чистыми суровыми скатертями; на среднем простенке, между окнами, прекрасное трюмо, и все стены от пола до потолка увешаны разными картинами в рамках и т. д.

Несмотря на свойственную скопцам-беднякам робость и кротость, земельное неравенство привело к широкому движению бедноты-новоселов за уравнение земельных наделов. В некоторых случаях отношения между новоселами и старожилами так обострялись на почве имущественных противоречий, что дело, по словам скопцов, «чуть ли не доходило до крови».

Экономическое расслоение среди якутских скопцов

Но все попытки новоселов получить землю первые годы кончались неудачей. Новоселы были еще плохо организованы, а кулаки-старожилы действовали в союзе с начальством и всегда старались выбирать своего старосту.

В 1888 г. марханский скопец Тимофей Мирошкин от имени 16 скопцов-бедняков подал заявление якутскому губернатору с просьбой помочь скопцам-беднякам получить у богатых землю, «пресечь произвол, допускаемый богачами-скопцами, и защитить угнетаемых ими из-за корысти бедняков».

В конце прошения был представлен список скопцов, владеющих участками земли в 20-40 десятин.

Практических результатов от заявления, несмотря на то, что иркутское начальство признало его вполне обоснованным, не было.

Скопцы-старожилы оклеветали Мирошкина и добились высылки его на реку Маю.

Два последующих ходатая по делам новоселов, Осинцев и Ленков, наученные горьким опытом, прежде чем начинать борьбу, под видом перехода на жительство в другое селение, взяли у старожилов одобрительные аттестаты. Ленков и Осинцев требовали только права на остающиеся после умерших скопцов, уже ставшие малоплодородными, истощенные земли.

На всех новоселов марханские скопцы-старожилы от вели, наконец, 100 десятин самой плохой земли.

Тяжба между скопцами из-за земли продолжалась вплоть до манифеста 1905 г., когда скопцам разрешено было селиться в любом городе Империи.

Рознь между богачами и бедняками отразилась в следующей песне, сложенной бедняками-работниками.

Около Мархи-реки
Стоит селение на бугорке.
Жители хлебопашеством занимаются,
А общественным деятелем Евлампий считается,
Евлампий Григорьев, он умник такой.
Выбрали его однажды на три года старшиной,
И он в той должности начал быстро богатеть,
Так что и богачи стали на него завистливо глядеть.
В то время на Мархе рабочие-скопцы говорили:
«Если б мы здесь не жили б,
Он драповых пиджаков и брюк не носил бы.
Разжился он от нашего брата
И выстроил себе богатые палаты.
Ой, беда! Гонят с Мархи людей бедного класса…
А гляди: у Евлампия строится стеклянная терраса».

Основываясь на исследованиях Серошевского и Иохельсона, И. Майнов в «Записках императорского географического общества» (С.-Петербург, 1912 г.) говорит, что скопческие хозяйства в Сибири носили хищнический характер и по своим конечным результатам не соответствовали интересам коренного населения улусов и деревень. Выводы его таковы:

Концентрируя в своих руках земли, скопцы тем самым обезземеливали якутов и русских поселенцев.

В виду того, что в Якутском крае был наиболее выгоден сбыт пшеницы, которая хорошо родится на свежих землях и быстро истощает почву, скопцы силами якутов на арендованных у них же землях расчищали запашки и, истощив, бросали.

Закабаляя якутов и русских поселенцев, скопцы лишали их возможности развивать свои хозяйства.

В последние годы пребывания в Сибири, с развитием земледелия среди населения, скопцы не удовлетворились уже ролью непосредственных производителей хлеба и стали обнаруживать тенденцию к переходу в ряды скупщиков. Скупая хлеб, они искусственно взвинчивали цены.

Имевшиеся в руках скопцов капиталы способствовали развитию их хищнической деятельности.

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что наиболее актуальными задачами скопчества являются: созидание и накопление материальных благ и забота о распространении скопчества.

Ко всем остальным явлениям жизни скопец проявляет очень слабый интерес или же совершенно ими не интересуется.

За все время существования скопчества оно не дало ни одной выдающейся личности, которая в каком бы то ни было отношении содействовала общему благу человечества.

Безрадостна, тускла и пуста жизнь скопца.

Хотя и твердят простакам агитаторы-скопцы, что тайну скопчества не каждому дано понять и что сладость ее постигается после «убеления», нам кажется, что после оскопления скопец постигает, вместо тайны, великую пустоту и еще более великое, неизбывное горе.

Кто хоть раз видел горькие слезы разуверившегося скопца, величайшую трагедию живого мертвеца, тот не забудет этого всю жизнь. То, что «в миру» заманчиво для человека, с его уходом в скопчество теряет уже свою настоящую цену, а достижение желаемого не приносит радости.

И еще более жутким кажутся нам тогда прощальные слова «новика», когда он вступает в этот мир теней…

В чем же проявляется своеобразие скопческого быта?

Прежде всего остановимся на моральном состоянии женщины-скопчихи. Как мы уже указывали, уродование себя удалением грудей или других частей тела не вносит в телесную конституцию женщины тех глубоких физиологических изменений, которыми оно сопровождается у мужчины-кастрата.

Но в силу физического уродства, раз попав в скопческую среду, женщина остается в ней почти всегда до конца своих дней. А что дает ей скопчество? — положение исправной рабыни среди «братцев». Пока она молода и здорова, жизнь ее еще более или менее сносна. Хотя она и бесправна настолько, что ей не разрешается даже сопровождать на кладбище умершего скопца, но зато она обеспечена кровом и куском хлеба. Когда же она, в старости, не может больше прислуживать скопцу и удовлетворять его извращенные половые вожделения, он нередко выгоняет ее из своего дома или же изводит постоянными попреками за каждый кусок, который она кладет в рот. Из 50 скопчих, проживавших в селении Спасском, только 10 были домовладельцами, остальные жили в услужении у «братцев», не имея своего хозяйства.

Страдания от неудовлетворенных желаний, чудовищная эксплоатация «братцев», — вот что давало и теперь еще дает женщине скопчество.

Бесправное, приниженное положение женщины-скопчихи и вред, приносимый скопчеству таким к ней отношением, уже отмечены современными «прогрессивными» скопцами, и они начинают проповедывать новый взгляд на женщину, обличая тех, «которые рисуются своим презрением к сестрам».

Известный нам Ермаков в своих пояснениях к «Уставу трудовой общины людей божьих» считает, однако, нужным положение о равноправии полов обосновать примерами из священного писания и истории скопчества. «Забывают, — говорит он, — что во время самых сильных гонений у нас, в России, когда братья почти все были сгноены в каторжных тюрьмах, либо закупорены на всю жизнь на дальнем северо-востоке, в Сибири, часть сестер разделяла страды с братьями, а часть сохраняла и распространяла истинный свет истинной веры в России.

Кроме того, сколько братий попало на истинный путь только благодаря своим матерям, которые жертвовали всем, лишь бы видеть своих детей на пути счастья (оскопленными. Н. В.). Не говорим уже о том, что борьба с плотью требует от сестер больших усилий и страданий чем от «убеленных» братий. Это одно уже обязывает братьев всемерно помогать слабым силами сестрам на трудном пути к спасению».

В возникавших между скопцами и скопчихами имущественных спорах последние иногда обосновывали свое право не только экономическими соображениями и той пользой, которую они принесли скопчеству своим трудом, но и таким, например, доводом, что «он десять лет меня мучил…»

Чем вообще живет скопец, что его согревает в жизни? — спросит читатель. Скопец любит прежде всего — хорошо поесть. Хотя чревоугодие и порицается Селивановым и скопцы не едят мяса и не пьют хмельного, — это не мешает богатым скопцам потреблять лучшие сорта рыбы, всевозможные варенья и т. д. Скопец, особенно молодой, не откажется иной раз и от выпивки, в том, конечно, случае, если никто из своих этого не видит.

Любят скопцы также путешествовать. Богатые скопцы нередко предпринимали поездки за границу. Главным стимулом к путешествиям, однако, является, по-видимому, торговая деятельность скопцов. Из просмотренных нами нескольких сот писем трех туристов-скопцов видно, что их интересуют в новом месте прежде всего цены на товары, которые они аккуратно записывают и сообщают своим друзьям, затем храмы и их благолепие и иногда музеи.

Кроме того скопцы — большие любители всяких торжеств и в особенности похорон. Эта «любовь к покойникам» находит свое отражение даже в скопческих письмах.

«Платон Степанович, — пишет один скопец своему приятелю, — 2 ноября скоропостижно здесь умер Григорий Фомич Горшков, 85 лет от роду; оставил громадное состояние. Похороны были торжественные, гроб поставили и везли на катафалке под белым балдахином; сопровождал хор певчих, много священников и народа. До самой Охты ехало 25 карет для провожающих родных и знакомых, да на своих ехало до 5 карет. Сопровождали гроб 5 жандармов. Регалии несли на подушке (он был жалован). Поминки были в кухмистерской, на Охте свыше 100 человек. Я тоже был приглашен и находился всюду».

«10 января я имел счастье лицезреть батюшку-царя царицу и других высоких особ, — пишет другой. — Это было так: в 10 час. утра я пошел на Кирочную улицу, где церковь лейб-гвардии саперного полка Козьмы и Дамина. Здесь назначено было отпевание умершего генерала. Вот я и пошел. Думаю — посмотрю блестящую процессию может, мол, увижу государя. Подхожу — народа много около церкви, тут же недалеко и вынос из квартиры покойника. Везде полиция и проч. Ну, я случайно пробрался к церкви, и вот, когда привезли покойника на богатом катафалке, стали вносить в церковь, тут, конечно, провожающие родные, знакомые. Я вмешался в оную толпу и вошел в церковь, встал на таком месте, где меня считали принадлежащим к знакомым провожающего люда, а так бы ни за что не попасть, посторонней публики не было и не допускали никак. Таким-то родом часа полтора я и лицезрел батюшку-царя очень близко, каждый его шаг и движение и черты лица и другое все врезалось в память мою (1906 г.)».

Похороны богатого и даже не очень богатого «братца» или «сестрицы» являются чуть ли не самым главным пунктом житейских интересов скопца. Нередко братия готовится к похоронам еще задолго до предполагаемой смерти «братца» или «сестрицы».

Еще человек жив, а уже идет яростная глухая борьба за его капиталы, его одеяло, подушки и проч. Распределяются роли, подбираются ключи и т. п.

«Смерть Пазухина» Салтыкова-Щедрина — ничто в сравнении с той мерзостью, эгоизмом и лисьей хитростью, которые мы находим в скопчестве.

Не далее как в 1928 г. в Ленинграде происходили такие похороны. Умер скопец Николай Кириллович Иевлев. В прошлом, до революции, это был богатый человек. Имел больше 300 тысяч руб. капитала.

Во время революции часть денег лопнула в банке, другую растащили у старика, пользуясь его болезнью, жившие в его доме «сестрицы». В голодные годы одинокий старик, чтоб не умереть с голода, перебрался в деревню Волосово к тамошним скопцам. Думая, что он и имущество свое перевезет (т. е. кровать, матрац и еще кое-какие крохи, что остались от революции), его приняли в общину. Надеялись, что старик вот-вот умрет и кое-что после него все же останется. «А кое-кто, грешным делом, думал, что золото у него поприпрятано». Но Иевлев не умирал и добра своего не вез. А имущество его находилось в Ковенском переулке, дом 10 (дом, который и по сие время населен исключительно скопцами). Тогда волосовские братья прогнали его. Иевлев снова вернулся в Ленинград. Приехал на Пасху. Зашел к скопцу Алексееву в Лесное (Институтский переулок, дом № 6). Алексеев был человек богатый, имел собственный дом и вел операции с валютой, за что уже при советской власти ему было дано 5 лет заключения со строгой изоляцией. «Зачем вы приехали? — встретил его Алексеев. — Вы нам весь праздник испортили».

Когда старик попросил свеклы или редьки с огорода, Алексеев дал ему ботвы от свеклы.

Кончил свою жизнь Иевлев сторожем при монастыре. Заботу о похоронах взяли на себя С. С. и Г. М. После умершего осталось 280 руб. серебром. Деньги Г. М. взял себе, якобы на устройство похорон. Потом С. С. и Г. М. поехали за имуществом в монастырь. «Взяли двух ломовых извозчиков — и туда. Хорошо. Погрузили. С. С.-то думал, что одна подвода пойдет к Г. М., а другая — к нему, да ошибся. И между прочим Г. М. распорядился: «С богом! на Малую Подьяческую». С. С. видит, что лошадки к Г. М, пошли, начал кое-что хватать с воза. А Г. М. говорит: «Не тронь, не тронь, погоди — это потом разберем; что дам, то и возьмешь». Так все и забрал себе Г. М.

Тогда С. С. отказался выдать две шубы Иевлева, что хранились на Ковенском. И золота было на 80 руб. у хозяйки дома, Тупиковой, — и это хотел забрать С. С. А Тупикова, между прочим, сама на золото метит. А Г. М., вроде как на похороны, успел занять 100 руб. у Алексеева. И говорил, что если ему не отдадут шубы, то он денег не отдаст, да еще стал пугать, что в газету напишет. А С. С., который оскопился в 1927 г., прислал записку: «С. С., разве вы для того оскопились, чтобы пользоваться чужим имуществом, не имея на него законного права?» Тогда все решили отдать ему, чтоб греха не было, шубы и заказали больше ходить на Ковенский» (из рассказа скопца Н. А.).

Но, как мы узнали, в последнее время Г. М. опять стал гостем на Ковенском, дом 10. Скоро подает надежду преставиться «искупителю» старушка Наталия Александровна.

Это уже будет четвертое или пятое наследство, которое, насколько нам известно, собирается прибрать к рукам неутомимый «воин Христов», потерявший в революции дома и около 300 тысяч руб. капитала, полученного им от скопца Лаптева.

Следует сказать, что скопцы — большие любители мистической литературы и периодической печати.

Наибольшим распространением в сибирских скопческих поселениях пользовались сочинения Якова Беме «Aurora» («Утренняя заря»), Льва Толстого, особенно «Крейцерова соната», журналы «Нива», «Огонек» и др.

Основываясь, главным образом, на личных впечатлениях от молодых скопцов, мы должны отметить, что в отношении умственного развития они резко отличаются от нормальных людей. У скопца отсутствуют импульсы к саморазвитию и углублению в изучаемый предмет. Есть чрезвычайно одаренные молодые скопцы, но и на тех кастрация наложила свой неизгладимый отпечаток. Направление ума даже вполне грамотного скопца — узко практическое: собираясь учиться, он прежде всего обдумывает, не будет ли учение слишком тяжелым трудом для него и обеспечит ли оно его в будущем материально.

Широкая общественно-полезная деятельность, как результат учения, и подготовка к ней — его мало интересуют.

Таков в общих чертах круг житейских скопческих интересов.