Принцип целостности и синтез знания

1. Принцип целостности и методы познания

Философские идеи, философский стиль мышления в самые различные периоды оказывали влияние на развитие естествознания. В свою очередь, философия претерпевает определенные изменения под влиянием естествознания. Но при всем различии и изменении форм связи между философией и естествознанием ряд философских идей и принципов сохраняются и продолжают функционировать как некое устойчивое ядро. К их числу относится принцип целостности.

* Принцип целостности использовался как средство анализа, как метод познания конкретного материала в самые различные периоды развития научной мысли. Это объясняется и тем, что познание является аналитико-синтетической деятельностью, в ходе которой вычленяются отдельные части, а затем восстанавливается их взаимосвязь. Процесс познания немыслим вне понятий целое и часть, которые несут методологическую функцию и используются для решения конкретных задач познания.

Принцип целостности применялся в различных областях исследования — в первую очередь при изучении живых организмов, а позднее при осмыслении специфики химических частиц, в исследовании физических объектов. Во всех этих отраслях естествознания важную роль играют основные идеи принципа целостности — несводимость целого к сумме частей, ведущая роль целого в становлении специфики частей.

Целостные характеристики присущи всем сторонам и явлениям материального мира, связаны с интегральными свойствами объекта по своему происхождению. Целостные характеристики объекта являются результатом взаимосвязи и взаимозависимости всех частей целого. Поскольку целостные явления существуют в качестве синтеза частей и вместе с тем в качестве нового дискретного образования, постольку задача исследования их природы состоит в том, чтобы выявить связь целостных характеристик с появлением нового типа дискретности, чтобы раскрыть, какова эта связь, как связаны целостные свойства с возникновением нового объекта, каковы ее отличительные черты. Одним из существенных условий решения этой задачи является рассмотрение отношения целостных характеристик объекта к его элементам.

Целостные свойства — это интегральные характеристики объекта, являющиеся вместе с тем результатом взаимосвязи частей. Два аспекта целостного явления — системный и элементный — взаимосвязаны настолько, что определенная трактовка одного из них ведет к строго определенному истолкованию другого. Нельзя противопоставлять один аспект другому — отношение целостных свойств к системе и их отношение к элементам. Ведь целостные свойства — это интегральные свойства системы, возникшие на основе взаимодействия элементов. Поэтому правильно понятая связь целостных свойств с системой — это вместе с тем и правильно понятая связь целостных свойств с элементами.

Говоря о целостных характеристиках как итоге взаимосвязи элементов, нельзя забывать, что взаимодействие элементов — лишь механизм возникновения интегральных свойств. Сами целостные характеристики выявляются в процессе соотношения с другими объектами. Взаимодействие частей — только источник целостных свойств. Качественно новые, интегративные особенности возникают в ходе воздействия частей друг на друга, но этими особенностями обладают не части, а целое. Целостные характеристики проявляются в межсистемных отношениях одного объекта к другому. Они возникают в процессе взаимодействия между системами. Целостные свойства включаются в это взаимодействие как необходимый компонент, поскольку каждая из систем выступает в виде качественно отличного от другого, дискретного образования.

Важную синтетическую функцию в системе научного знания выполняет принцип целостности. В современной науке синтез знания понимается как взаимодействие его отдельных отраслей и как стремление «позаимствовать друг у друга и сами методы, и язык, чтобы применить их для исследования своего объекта»^[1]. Принцип целостности несет синтетическую функцию потому, что его основные идеи имеют достаточно обобщенный смысл, вследствие чего его используют в качестве метода исследования для анализа самых различных объектов. Принцип целостности применим к различным объектам не потому, что эти объекты однородны по своей структуре. Синтетическая функция принципа целостности основывается на возможности выявления единства, общности у объектов самых различных ступеней и уровней организации. Его содержание и методы ныне органически пронизывают самые различные науки. Проблема взаимосвязи объектов различных уровней организации, анализ интегральных характеристик системы, исследование проблем организации, структуры — вот далеко не полный круг вопросов, которые встают при изучении объектов как целостных явлений. Принцип целостности становится одним из ведущих в современном научном исследовании.

Понимание того, как соотносятся между собой целое и части, — является ли целое лишь суммой частей, откуда появляются у целого качественно иные характеристики, почему возникает функциональная целесообразность у частей и т. д., — эти вопросы определяют не только результат конкретного исследования. Более существенным является тот факт, что в процессе решения этих проблем сформулированные идеи начинают приобретать методологическую функцию.

Таким образом, вопрос о связи принципа целостности и познания, о зависимости трактовки задач познания от понимания принципа целостности может выступать как в форме конкретных методов познания, так и в форме общего подхода, в качество предпосылки научного исследования. Иными словами, общефилософские идеи и принципы, подобные принципу целостности, хотя и возникают при решении конкретных вопросов, однако «имеют целью не столько специально естественнонаучную область, сколько сам научный метод или основные предпосылки всего естествознания»^[2]. Решение вопроса о зависимости процесса познания от понимания принципа целостности определяет направление научных поисков. Отсюда становится попятным, насколько важно проследить пути формирования стиля научного мышления и его связь со способом построения научной теории.

Таким образом, вопрос о правильном истолковании приниипа целостности, о соотношении целостных и элементных характеристик становится вопросом не только теоретической важности. Решение этих проблем определяет также идейную направленность исследования, различие платформ, на которых ведут свою борьбу материализм и идеализм, различные философские школы.

Подобно другим кардинальным философским принципам и идеям принцип целостности необходимо включается в научный метод ученого и через цепь обобщений влияет на конкретные теории, на способы построения теории. Имеющаяся у исследователя определенная методологическая установка достаточно однозначно обусловливает направление научного исследования. Зависимость между стилем научного мышления, научным методом и построением научной теории становится очевидной, как только мы обратимся к истории научного знания.

2. Принцип целостности и идейная направленность научных исследований

Проблема целостности решалась и на материалистической и на идеалистической основе, с помощью метафизики и диалектики. Та или иная гносеологическая установка в трактовке целостных явлений связана с пониманием того, каким образом элементы причастны к возникновению целостности. Решение этого вопроса тесно связано со способом построения теории.

В XVIII—XIX веках в эпоху становления экспериментальной биологии господствующим было механистическое мировоззрение, которое объясняет все сферы действительности исходя из единого принципа — однозначного детерминизма. Оно исследует только один тип связи — механический, считая его универсальным, единственным. Толкование принципа целостности сводилось к следующей формуле: познав свойства части, можно познать свойства целого; свойства части определяются факторами, заложенными в ней самой. В распространенной философско-биологической литературе того времени эта точка зрения превращается в проблему организма как сложной машины (Р. Декарт, Ламеттри, Кондильяк). Ее пытаются решать, исходя из сходства организмов с машинами и неорганическими телами природы, вне учета качественной специфики различных уровней организации. Это закрывает путь к пониманию особенности живых организмов и психики, оставляя проблему открытой для идеалистической интерпретации.

История познания свидетельствует, что в тех случаях, когда при исследовании живого не выявляется специфическая связь целого и частей, а анализ целого противопоставляется анализу частей, тогда происходит возрождение виталистических концепций. Это случилось в ходе дальнейшего развития механицизма, который стал приобретать совсем иной, чем в философии французского материализма, виталистический смысл. (Тенденция возрождения витализма заметна и на современном этапе.) Однако в XIX веке защита идей и принципа целостности не могла осуществляться последовательно, поскольку в естествознании, в особенности в биологической науке, не было найдено объяснение механизмов целостности. Крупные представители биологии XIX века —Нэгели, Геккель, К. Бернар —стремились доказать положение о несводимости органической жизни к физическим и химическим законам.

Мехапистический материализм исходит из обособления и внешнего противопоставления целого и частей. Целое превращается в идеальную сущность, которая существует безотносительно к частям. Если сначала допустить, что целостность по своему происхождению есть лишь результат суммирования частей, детерминированный изнутри особенностями частей, то все попытки затем восстановить изначально разорванную связь между качественно новыми свойствами целого и свойствами частей неизбежно окажутся тщетными. Целое и часть объясняются действием различных причин: свойства целого считают зависимыми от внешней причины, а части — от факторов, заложенных в них самих. Такое понимание целостности использовал идеализм, который видел этот внешний фактор в мировом духе, идее. Отправная же точка для преодоления сумматив- ного понимания целостности заключается в признании того, что целостные явления возникают в процессе взаимодействия частей друг с другом и взаимодействия системы с внешним миром, что именно оба эти взаимодействия изначально участвуют в детерминации целостных явлений. Для того чтобы теоретически объяснить причины целостности объекта, необходимо исследование всего богатства взаимосвязей между частями, рассматривать части как стороны, моменты целого. Иными словами, научное обоснование принципа целостности возможно тогда, когда в предпосылках такого исследования будет содержаться диалектический подход.

Проникновение идей диалектики в трактовку целостности было особенно интенсивным в начале XIX столетия. В учениях Канта, Шеллинга, Гегеля отвергается всякая попытка рассматривать целостность как механический эффект внешнего сложения частей. Исходным для них является представление о законах, управляющих поведением целого. Эта точка зрения в последующем развитии представлений о целостности в литературе получила название организмической.

Основной тезис идеалистического способа истолкования принципа целостности «целое больше суммы частей» основывается на механистической интерпретации причинности. Целостность оказывается обусловленной не внутренней, а внешней по отношению к объекту причиной — энтелехией, холистическим полем и т. д. При всей изощренности концепций витализма и холизма объяснение ими фактора целостности путем идеи божественного вмешательства делает их аргументацию достаточно уязвимой.

Несколько на иных основаниях строится концепция имманентной телеологии, где фактор целостности представляется как «внутренняя цель». Идеалистическое понимание целостности, лежащее в основе имманентной телеологии, состоит в том, что целостность понимается как особое, замкнутое внутри объекта качество. Целостность обособляется от внутреннего отношения частей, и специфика его сводится к особенностям целого: целостное якобы существует лишь постольку, поскольку оно имеет качественно новые черты. Специфика целого отрывается от взаимосвязи частей и оказывается сугубо автономной. Если проанализировать эту концепцию, то в основе ее, как определяющее положение, мы найдем принцип непосредственности целостного. Все элементное, внутреннее опосредовано через целостное; целостное же есть первичная, непосредственная определенность. В своей непосредственности она замыкается на саму себя.

Нужно отличать имманентность целостности как внутренне присущую способность целого детерминировать свои элементы и представление о целостности как о «внутренней имманентной цели» — определенную идеалистическую трактовку целостности. Еще Ф. Энгельс предупреждал, «насколько вся эта внутренняя цель сама является идеологическим определением»^[3]. Суть последней и ее порок не в том, что целостность определяется на собственной основе. Нельзя отрицать наличия относительной самостоятель- сти целостности по отношению к элементам. В концепции имманентности целостности обращаются к самонаправлен- ностп, которая как будто позволяет миновать всякое взаимодействие элементов. Здесь возникает иллюзия возможности показать появление целостности, не выходя за ее пределы, оставаясь якобы в обособленном от элементов мире «мировой души» или «познающего духа». Против этого положения и должна быть направлена критика, а не против имманентности как таковой.

Отрицание имманентности целостности не означает отрицания возможности появления целостных характеристик на основе внутренних процессов (в смысле детерминирующего воздействия целого на свои элементы). Отрицать воздействие целого на свои элементы означало бы в конечном счете отрицать целостные характеристики объекта. Анализ роли целого в становлении функциональных свойств элементов может дать определенные результаты, если понимание этой роли пе превращается в имманентность в вышеуказанном смысле, если оно строится па представлении о причинной зависимости элементов от целого.

Отношение целого как системы к составляющим его элементам — это исходное, основное отношение для постановки проблемы целостности. В этой связи целостность выступает как результат взаимосвязи элементов.

Диалектический материализм преодолевает ограниченность всех разновидностей механистического материализма, для которого целое выступает только в форме суммы элементов, вследствие чего «эффект целостности» уже не может быть объясни! только исходя из внутренних причин. При такой постановке проблема целостности оставалась открытой для идеалистической интерпретации. Для диалектического материализма целостность выступает не только в форме единства частей, но и в форме функционально действующих элементов, возникших в результате этой взаимосвязи. Для того чтобы материалистически понять «эффект целостности», надо прийти к научному пониманию функционально действующих элементов. Современное естествознание — база, на которой конкретно решается эта задача. Речь идет не о том, чтобы отрицать имманентно присущие элементам специфические свойства, а о том, чтобы неверному, идеалистическому пониманию имманентности или сверхматериальности целостных характеристик противопоставить научное понимание функционально действующих элементов.

Диалектико-материалистическое понимание целостности — необходимое связующее звено между признанием свойств целостности свойствами частей, не отделимых от них, и пониманием ее как интегративных свойств целого. Диалектико-материалистическим пониманием целостности эти два фундаментальных положения объединяются. Специфические особенности части потому являются вместе с тем выражением целого, что сами свойства частей обусловлены, порождены целым.

3. Аналитические тенденции или стремления к синтезу?

Зависимость построения научной теории от научного метода прослеживается отчетливо при анализе концепции элемеитаризма. Человеческому познанию свойственно стремление расчленять объекты на составные части, попытки найти некоторые элементарные сущности, различными сочетаниями которых можно было бы объяснить все многообразие вещей в природе. Сами по себе такие редукционистские тенденции весьма плодотворны, если они не усугубляются навыками механистического мировоззрения.

Классический тип редукционизма, как мы знаем, представлен суммативным пониманием целостности в аналитическом естествознании. Такую точку зрения принято называть механистической. Однако редукционистское объяснение реальной сферы действительности с его исходным постулатом о возможности исчерпывающего истолкования целого на основе знания о частях характерен не только для классического естествознания. Такой подход наблюдается и в современном научном знании. Иными словами, редукционистский способ объяснения присущ научному познанию вообще.

Редукционизм выступает не только в форме попыток сведения целостного явления к его частям. В более широком плане редукционизм — методология, характеризуется тем, что при решении научных вопросов начинают использовать принципы и методы, лежащие вне непосредственной области исследования, для которой эта точка зрения вырабатывается. Конечно, само по себе взаимопроникновение методов одних наук в другие, особенно интенсивно ставшее на данном этапе развития науки, является свидетельством синтетических тенденций. Эти тенденции никоим образом не несут на себе отпечаток механистической методологии. Напротив, процессы математизации, кибернетизации, биологизации свидетельствуют о существовании «перекрестных» методов исследования, которые используются для анализа изоморфных, обобщенных выражений у объектов самых различных классов. Кроме того, познание одного и того же объекта с помощью различных методов делает это познание многоуровневым, иерархичным по своей структуре, позволяет изучать объекты в разных планах.

Редукционистские тенденции в современной науке связаны с пониманием того, что объективные характеристики сложной многоуровневой системы — будь то живая или социальная система — не могут быть получены, если не исследованы внутренние элементы. Современное понимание организации материальных систем связано с представлением об иерархии элементов различного уровня сложности, где «низшие» и «высшие» уровни этой иерархии связаны между собой и структурно, и функционально.

Стремление понять свойства целого путем изучения его частей необходимо потому, что взаимосвязь элементов рассматривается как внутренний механизм, управляющий поведением целостной системы. Типичный пример такого исследования — изучение работы мозга при помощи нервных сетей. Здесь усилия направлены в основном на переход с одного биологического уровня на другой, т. е. общее поведение биологической системы пытаются объяснить в терминах, относящихся к ее компонентам. Наиболее значительное развитие эти тенденции получили в области молекулярной биологии, которая, по словам академика В. А. Энгельгардта, представляет собой «детище редукционизма», где принцип сведения используется для выявления единства физических и химических закономерностей в живой и неживой природе^[4].

Принцип сведения, который широко применяется в современной науке, выражает идею возможности моделирования сложных систем на основе данных, полученных из исследования ее элементарных частей. Суть принципа сведения резюмируется в следующем высказывании В. Вайскопфа: «Для того, чтобы знать, что такое атом, я должен знать, что такое ядро, а чтобы знать, что такое ядро, мне необходимо знать, что представляют его части и т. д.»^[5].

С другой стороны, основные черты методологии элементаризма — это не только попытки расчленить объекты па составные части, выявить некоторые компоненты, имеющие универсальные черты, что характерно для исследований молекулярных основ жизни. Другой не менее важной чертой этой методологии является стремление построить на основе «атомарных фактов» все многообразие явлений природы. После того как выявлены некоторые фундаментальные основные принципы, начинается новый этап — этап попыток создать объединенную науку, построенную дедуктивно на основе общих исходных принципов. Подобная тенденция имела место в рамках физической науки и была представлена в концепции физикализма, с ней мы сталкиваемся при попытках создания общей теоретической биологии путем экстраполяции представлений о генетическом коде на весь органический мир.

Все сказанное позволяет выделить в концепции редукционизма не только тенденцию аналитического вычленения частей все более элементарного плана, но и синтетические тенденции, когда стремятся построить единое обобщенное знание на основе знаний об элементарных, «атомарных» сущностях.

Формулируя суть синтетических тенденций, мы тем не менее не можем утвердительно ответить на вопрос, можно ли исчерпать всю сущность сложных объектов путем исследования «элементарных» процессов. Однако имеющиеся в концепции редукционизма трудности никак не могут быть сведены к дилемме: либо на современном этапе познание сталкивается лишь с временными трудностями, которые вытекают из технического несовершенства расчетных методов, не позволяющих перевести данные одной науки на язык другой; либо способ объяснения сложных систем, исходя из законов и принципов, найденных из исследования других уровней целостности, невозможен принципиально. Это ложно поставленная проблема. В действительности идея некоторого «единого начала», «универсальных принципов» имела эвристическую значимость, привела в исследованиях молекулярных основ жизни к смелым предположениям и широким аналогиям. Однако именно при попытках дедуктивно вывести все многообразие явлений из некоторых «атомарных фактов», при движении от «простого» к «сложному» необходима особенно тщательная аргументация. В самом деле, при всей плодотворности идеи универсального абстрактного основания она таит в себе возможность механистических выводов.

4. Принцип выведения и понятие элемента в современной форме атомизма

Таким образом, редукционистский способ объяснения является одним из этапов, ступеней сложного процесса познания. В каких же случаях редукционизм перерастает в механицизм, т. е. в «принципиально ошибочную в условиях современного естествознания методологию»^[6]? Рассмотрим более тщательно те аргументы, которые используют при редукции одних объектов к другим.

Говоря о возможности описания специфики живых организмов с помощью данных, полученных из исследования элементов микроскопического и субмикроскопического уровня, уместно вспомнить глубокую мысль Гейзенберга, которую он высказывал при анализе границ применения фундаментальных законов физики: «…Переход точных, естественных наук от ранее исследованных областей опыта к новым областям никогда не будет означать простого применения уже известных законов к этим новым областям. Наоборот, действительно новые области опыта всегда будут вести к возникновению новых систем научных понятий и законов, не хуже старых, поддающихся рациональному анализу, но обладающих существенно отличной природой»^[7]. Это замечание призывает к более тщательной аргументации при попытках экстраполяции методов и принципов одних наук на другие науки.

Заманчивой и весьма перспективной выглядит идея о возможности выведения свойств системы из свойств ее элементов, о построении дедуктивным способом теоретической системы из некоторых абстрактных оснований. При этом процесс выведения должен опираться на знания о связях между компонентами различных уровней, на точное представление о соотношении общих и частных закономерностей. Однако попытки выведения знания об объектах «высшего» уровня на основе сведений о закономерностях организации их частей часто не располагают данными о характере этой связи. При этом исходят из той неверной предпосылки, будто природа целого полностью выявляется из взаимодействия частей, будто специфика сложной системы — это нечто элементное. Иными словами, механистический вывод в этом аргументе основывается на представлении об однозначной зависимости между свойствами целого и частей.

За этими рассуждениями стоит неверное отождествление элементов микроскопического и субмикроскопического уровня, которые составляют материальную основу живого и целостного организма; за ними стоит механистический взгляд, согласно которому специфика целостности выражается тем, что непосредственно дано в элементах. Альтернатива, согласно которой целое или элементно (тогда его специфика вытекает непосредственно из специфики элементов), или независимо от элементов и его специфика отличается от особенностей элементов и не связана с ними по своему происхождению, — это ложная, мнимая альтернатива. На самом деле в соответствии с современными данными об иерархичности структуры сложных систем все уровни связаны между собой, и в то же время каждый уровень этой структуры обладает определенной специфичностью.

Таким образом, сам факт объяснения сложной системы исходя из знания о ее элементах еще не есть механицизм. Механицизм начинается тогда, когда из этого факта делаются определенные философские выводы, когда в системе исходных предпосылок, направленных на объяснение целостного явления, в качестве составляющих имеется лишь представление о его элементах.

В настоящее время все больше осознается недостаточность исследования частей для объяснения системных свойств. Неясность соотношений между многими компонентами живого не позволяет создать целостные представления о биологических закономерностях. То, что для познания специфики микрофизических явлений недостаточно изучения отдельных компонентов, подчеркивают специалисты, занимающиеся изучением элементарных частиц. Аналогичные суждения высказываются учеными, исследующими психические явления и др. Все это свидетельствует о повышении интереса к проблематике, связанной с анализом явлений как целостных образований.

Итак, не в самом факте применения обобщенных методов исследования, не в попытках изучения систем на уровне частей различных порядков сложности содержатся механистические выводы. Механистические ошибки связаны с философскими выводами из результатов этих исследований.

Установленная генетическая связь между уровнями, знание о том, что в качестве элементов сложных систем выступают объекты молекулярного уровня, еще не являются свидетельством того, что с помощью сведений об элементах можно полностью объяснить специфические системные свойства. В утверждении о том, что раз структура и функции организмов обусловлены структурой и функциями макромолекул, следовательно, исследование последних должно раскрыть специфику поведения организмов, — констатируется однозначный характер связи микро- и макроявлепий. Между тем эта связь имеет многозначный характер. Как отмечает М. Месарович, «изучение функций мозга, основанное на использовании нервных сетей, не вполне оправдало ожидания. Даже если удастся довольно точно моделировать отдельные нейроны… все же огромное число нейронов и сложность их взаимодействия не позволят получить описания соотношения вход-выход (стимул-ответ), для которого возможно конструктивное задание. По-видимому, здесь необходим подход, основанный на понятии целенаправленности (т. е. следует решать задачу в терминах функций, а не структуры)»^[8].

Итак, основные идеи концепции выведения затрагивают вопросы, связанные с возможностями обоснования свойств целостной системы из законов организации ее частей. Эти попытки, как показывает опыт, основаны на различных по своей методологии подходах. Возникает вопрос: почему принцип выведения в некоторых случаях приводит к механистическим выводам, и где та граница, которая разделяет методологию диалектики от методологии механицизма? При ответе на этот вопрос необходимо раскрыть особенности неоднозначной связи целого и части, представление об элементе в современной форме атомизма.

И классический, и современный атомизм изучает соотношение целостного и элементного. Для современной его формы существен не сам факт делимости целого. Ведь наличие элементов еще не позволяет сформулировать законы поведения целого. Более существенным является представление о неделимых элементах^[9], адекватных данной структуре. Современный атомизм рассматривает элементы в их причинной зависимости от внутренних условий, в которых они функционируют. Закономерности элементов — это закономерности, характеризующие непосредственные и опосредованные их связи с другими элементами целого, причем не с любыми элементами, а с теми, которые выражают своеобразие системы. Рассмотрим более подробно саму процедуру выделения элементов и, используемый в ней категориальный аппарат.

Когда исследование обратилось к изучению внутренней структуры атомных и молекулярных образований и обнаружило сложность их строения, оно по мере своего углубления сталкивалось со взаимосвязью различных элементарных структур. Возник вопрос, каково соотношение этих структур. Естественно, для выражения их соотношения стали применяться те принципы и тот категориальный аппарат, которые использовались при изучении структуры макроскопических тел в классическом атомизме. Однако такие явления, как взаимопревращаемость элементарных частиц, взаимообусловленность их свойств, необычайные свойства вакуума и явления симметрии, не могут быть адекватно отображены исходя из принципов классического атомизма. Попытки истолкования связей нового типа и новых свойств с помощью абстрактно понятых категорий «целое» и «части», «сложное и элементарное» неизбежно приводили к неверной картине связи микрочастиц. Для того чтобы всесторонне и верно раскрыть природу микрочастиц, надо обратиться к конкретному их изучению в соответствии с теми связями и отношениями, в которых они выступают, а для выражения их соотношения использовать новый категориальный аппарат. Только в этом случае можно преодолеть односторонность и произвольность в истолковании их структуры. Иными словами, представление об элементарности и сложности утрачивает в микромире свой абстрактно-неизменный характер. В отношении элементарных частиц необходимо говорить, что они и не элементарны и не сложны; они одновременно являются и тем и другим. Элементарность и сложность присущи микрочастицам не сами по себе, не безотносительно к условиям, в которых протекают их превращения, а в неразрывной связи с этими условиями^[10].

Исследуя особенности анализа, вычленяющего некоторые части в объекте, нетрудно заметить, что процедура анализа имеет ряд ступеней. Каждой ступени анализа соответствует представление о специфическом элементе: анализируя один и тот же объект, на разных ступенях познания в нем выделяют различные элементы. Представление о различных элементах свидетельствует об углублении наших знаний о структуре анализируемых объектов. Таков, например, ход познания структуры атомов, где было выявлено существование различных элементов, каждый из которых связан с определенной ступенью нашего знания этой структуры. На первом этапе познания части были получены в результате элементного анализа или расчленения целого. В результате был раскрыт состав целостной системы: составными частями атома являются электроны и атомные ядра. Однако при этом не было получено сведений о том, как соотносятся друг с другом эти «атомарные сущности».

На следующем этапе анализа делаются попытки установить специфические связи между элементами, раскрыть структуру «атомных сущностей» в составе целого. Специфика элемента выступает, как правило, в виде суммарного эффекта различных воздействий, скрещивающихся в интегральных характеристиках системы. Этим и определяется задача, которая встает перед познанием при изучении структуры системы. Она заключается в том, чтобы подвергнуть анализу суммарный, итоговый эффект воздействий, которым подвергаются элементы, расчленить эти воздействия, выделив из них основные, наиболее существенные.

Результаты современных исследований физики атома и строения химических частиц показали, что нейтроны и протоны, образующие атомное ядро, находятся в его составе не в свободном, изолированном состоянии, а превращаются в специфические элементы — нуклоны. Причем познание структурной организации атомного ядра продвинулось дальше, когда в качестве истинного, адекватного его элемента стали принимать не нуклон как таковой, а совокупность нуклонов во всей их сложной взаимосвязи. Интегральные характеристики системы оказались включенными в определение элемента. Аналогичная теоретико-познавательная ситуация — выявление иных элементов на основе исходных частей — сложилась и при изучении атомных и молекулярных образований. Так, исследование внутренней структуры атома показало, что обнаруженные ранее в результате анализа такие его элементы, как атомное ядро и электроны, не находятся в свободном состоянии, а образуют специфическую ядерно-электронную систему. И именно ядерно-электронная система — это совокупное образование — является истинным элементом атома, а не каждый электрон в отдельности. Кроме того, как стало ясно из анализа структуры макромолекулы, ее отдельные мономерные звенья не могут играть роли частей, поскольку под влиянием специфических связей они превращаются в особые элементы — сегменты.

Таким образом, сам анализ оказался многоступенчатым. Каждой ступени развития познания отвечает специфическое представление о внутренней структуре объектов, о соотношении элементов. Определение истинной структуры объекта стало производиться не только с точки зрения их соответствия представлению об абстрактных элементах, или абстрактно понимаемой сложности и элементарности. Для отображения внутренней структуры стали вводиться другие критерии, которые производны от основного понимания категорий, но не подменяют их и в то же время выражают новый уровень в содержании представлений о структуре микрообъектов.

Следовательно, при изучении структуры объектов принципиально важно учитывать существование различных элементов, являющихся выражением разного уровня познания структуры. Эта теоретико-познавательная ситуация имеет достаточно общий характер. С такого рода ситуацией мы имеем дело не только при изучении микрочастиц, но и в современной биологии, в частности, при построении синтетической теории эволюции, которая непосредственно связывается с поисками адекватных элементов.

Долгое время элементом эволюционного процесса считали организм. После создания С. С. Четвериковым популяционной генетики в качестве элементарной единицы эволюции стали принимать популяцию. Именно в популяциях возникают, накапливаются и перекомбинируются мутации, происходит перестройка наследственной основы организации, изменяется наследственно-обусловленная норма реагирования. «Соревнование особей и естественный отбор протекают также в основном внутри популяции, и если биогеоценоз есть арена первичных эволюционных изменений, то входящая в его состав популяция данного вида организмов является наименьшей эволюиру- ющей единицей»^[11]. Адекватным элементом биосферы является биогеоценоз (экосистема)^[12], а единицей дискретности жизни относительно систематики представляется таксон^[13]. «Элемент», из которого строится живая система, настолько сложён, что часто его заменяют понятием «структурного блока», которое лежит в основе представления о «блочном структурном уровне»^[14].

Таким образом, понятие «элементарного» является относительным в рамках вычленяемой системы, поэтому адекватный элемент имеет смысл только относительно той системы, специфику которой он характеризует. Признание существования элементов, адекватных структуре целого, является свидетельством в пользу представления о многозначности связей, о циклическом их характере. Соотношение между внутренними компонентами таково, что одни входят в состав других, между ними устанавливается система отношений, которая обусловливает возникновение нового дискретного элемента, элемента, выражающего и представляющего специфику целого.

Итак, форма проявления элемента осложнена, замаскирована привходящими обстоятельствами, перекрещивающимися воздействиями. Анализ действительных элементов в составе системы должен быть связан с учетом всех обстоятельств и случайных связей. Путем установления места элемента в системе перекрещивающихся связей можно выявить его специфическую форму проявления.

Значит, одни и те же внутренние компоненты в зависимости от уровня наших знаний о структуре целого выступают то как «строительные детали», то как «элементы сложной конструкции». При этом и те и другие при формировании внутренней организации системы неразрывно взаимосвязаны. Поэтому нельзя рассматривать одни безотносительно от других. Некоторый объект представляет собой часть, поскольку он осложнен и изменен многообразными взаимодействиями и является интегративным результатом этой взаимосвязи.

Следовательно, достигнутое здесь понятие «часть» коренным образом отличается от того, которое составляет ядро механицизма. Характеристика части как объекта, в котором перекрещиваются разные взаимодействия, определяет ее объективную природу. По мере того как исследование становится все более глубоким, научное познание «части» все полнее и содержательнее раскрывает интегральные ее характеристики. Целостность, таким образом, необходимо вовлечена в процесс вовлечения «части» как онтологического образования в факт познания. Не всякий, полученный посредством анализа компонент может отображать и представлять специфику системы. Если положение об уровнях анализа элемента и его неоднозначной интерпретации не делается в концепции выведения исходным, то тем самым остается возможность для выдвижения механистических выводов.

* * *

Выше был рассмотрен вопрос о том, как связан принцип целостности с синтезом научного знания, причем была проанализирована одна сторона этого процесса, а именно роль принципа целостности в качестве метода познания в выявлении общего отношения у объектов различных классов — соотношения системных и элементных характеристик. Эта проблема возникает всякий раз, когда изучается внутренняя структура объекта, его иерархическая организация. Истолкование соотношения целостных и элементных характеристик существенно для научного исследования потому, что оно так или иначе включается в научный метод и через цепь опосредствований и обобщений влияет на построение теории.

П. В. Копнин. Логические основы науки. Киев, 1968, стр. 31. ↑
В. Гейзенберг. Открытие Планка и основные философские проблемы атомной теории. — «Успехи физических наук», 1958, т. 21, вып. 2, стр. 163. ↑
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 524. ↑
См.: В. А. Энгельгардт. Интегратизм — путь от простого к сложному в познании явлений жизни. — «Вопросы философии», 1970, № 11. ↑
В. Вайскопф. Связь между физикой и другими науками. — «УФН», т. 95, вып. 2, 1968, стр. 315. ↑
Б. М. Кедров. Предмет и взаимосвязь естественных наук. М., 1962, стр. 205. ↑
В. Гейзенберг. Философские проблемы атомной физики. М., 1953, стр. 17. ↑
М. Месарович. Теория систем и биология. Точка зрения теоретика. — «Теория систем и биология». М., 1971, стр. 103. ↑
«Структура и формы материи». М., 1967, стр. 21 ↑
См.: М. Э. Омельяновский. Проблема элементарности частиц в квантовой физике. — «Философские проблемы физики элементарных частиц». М., 1963, стр. 60. ↑
И. И. Шмальгаузен. Проблемы дарвинизма. М., 1969, стр. 211. ↑
В. А. Ковда. Современное учение о биосфере. — «Журнал общей биологии», т. XXX, 1969, № 1, стр. 6. ↑
Г. А. Заварзин. Несовместимость признаков и теории биологической системы. — «Журнал общей биологии», т. XXX, 1969, № 5. ↑
А. Д. Заморский. Сверхмногоклеточность структуры. — «Журнал общей биологии», т. XXX, 1969, № 6. ↑