Секта кришнаитов в западном мире (Начало)

Кришнаизм в западных странах

Появление кришнаитской секты в Америке мало чем отличалось от множества подобных событий в истории неоиндуизма и само по ребе прошло почти незамеченным (и вряд ли знаменовало бы быстрый рост влияния новой секты, если бы не охватившая в эти годы западный мир широкая волна религиозно-мистических исканий). Необычен был разве что возраст обладателя высшего монашеского титула «свами», взявшегося экспортировать из Индии очередную разновидность индуистских воззрений и культа. А. Ш. Бхактиведанта Свами Прабхупада достиг почти семидесятилетнего возраста, когда в 1965 г. отправился из Индии в США на грузовом пароходе (из-за ограниченности денежных средств) и только с легким саквояжем, в котором лежал его собственный перевод первых трех книг Шримад-Бхагаватам, «священного писания» кришнаитов. Это был давно отработанный индуистами сценарий; приезд миссионера в далекую и совершенно чужую страну на свой страх и риск, в одиночку, без денег, но воодушевленного религиозным энтузиазмом, — так или почти так появлялись в Америке многие свами, жаждущие приобщить население индустриально высокоразвитых капиталистических стран к «подлинной религиозности», почерпнутой из древних верований Востока. Были у него и другие атрибуты классического восточного мессии, прибывшего спасать «погрязший в материализме и неверии» Запад, прежде всего долголетняя и основательная религиозная подготовка. Бывший торговый служащий А. Ш. Де, принявший впоследствии монашеское имя Бхактиведанты, три десятилетия своей жизни посвятил изучению вероучения и культа кришнаитской секты. От своего религиозного учителя он принял священный завет — приступить к пропаганде и распространению кришнаитского «культа по всему миру» — и стал первым, кто принес на Запад теистический индуизм — вайшнавизм. До этого здесь была известна от американских трансценденталистов, прежде всего Р. У. Эмерсона и Г. Торо, а затем от индийского общественного и религиозного деятеля Вивекананды лишь ведантическая пантеистическая интерпретация индуизма.

Кришнаитская секта давно стремилась к миссионерской экспансии в страны Запада. Еще предшественник Бхактиведанты — свами Бхактивинода Тхакура предпринял неудачную попытку пропагандировать кришнаизм в Канаде. С этой целью он послал в один из университетов этой страны религиозную брошюру о культе Кришны. Это произошло в том же 1896 г., когда Вивекананда основал общество ведантистов в США. Действительно, канун XX в. был периодом широкого экспорта индуизма в западный мир. И позднее, в 30-е годы, один из сектантских лидеров приезжал в США и выступал перед университетскими кругами, пытаясь распространить кришнаитское вероучение и культ. Однако тогда это начинание не имело значительных последствий: кришнаизм не заинтересовал широкую американскую публику.

К концу 60-х годов американская молодежь, осознавшая бесперспективность нигилистического отрицания буржуазной культуры и попыток найти решение социальных проблем на пути «наркотической революции», обращается к богоискательству. В этих условиях предприимчивый монах быстро собирает вокруг себя в Нью-Йорке небольшую группу неприкаянных юнцов, понадеявшихся, что он поможет им обрести почву под ногами, выйти из духовного и жизненного кризиса, в котором они оказались в силу различных обстоятельств. Первоначально местом их пребывания служила заброшенная торговая лавка, единственным достоинством которой была большая витрина, пригодная для рекламы зародившейся секты.

Известность пришла к старому свами совершенно неожиданно после его участия в шоу-фестивале, на который съехались представители различных течений американской молодежной контркультуры. Его пригласили лидеры «психоделической революции» — Кен Кейси, Тимоти Лири, Ален Гинсберг, хотя, казалось, они должны были бы быть его непримиримыми противниками, ведь аскетизм и ригористическая сектантская мораль свами- кришнаита не совмещались с культом наркотиков и секса, которому платила щедрую дань молодежная контркультура. Тем не менее эта встреча не была случайной, поскольку за ней стояла давно наметившаяся тяга этих молодежных лидеров к восточному мистицизму, к тибетским и индийским религиозным ритуалам (А. Гинсберг и Т. Лири даже побывали в этой связи в Индии).

Все это они попытались найти в малодоступной для них литературе или почерпнуть с помощью личных наблюдений, чтобы потом продемонстрировать своим приверженцам дилетантски упрощенный вариант некоего восточного культа. Не удивительно, что настоящий индуист и дипломированный свами заинтересовал их. Бхактиведанта, приглашенный на фестиваль, всю ночь распевал в кругу хиппи знаменитую большую мантру «Харе Кришна» и без устали танцевал санкиртану, прославляя в этом кришнаитском ритуале верховное божество своей секты. В конце концов ему стало плохо, и несколько недель ушло на то, чтобы оправиться от сердечного приступа. Но главное было сделано: широкая группа антиконформистской молодежи узнала о новом мессии, приехавшем из далекой Индии, и к нему потянулись богоискатели.

Следует подчеркнуть, что идеология кришнаитской секты получила признание среди западных богоискателей прежде всего благодаря созвучию их собственным идейным поискам неких альтернатив буржуазным социальным теориям и официальным религиозным учениям. Буржуазные круги США проявили большую заинтересованность в росте популярности новой секты, стремившейся утвердить свое влияние прежде всего в среде молодежной контркультуры, «отпавшей» от официальной идеологии и добропорядочного образа жизни капиталистического общества. Средства массовой информации поддержали кришнаитскую секту в момент ее зарождения, посыпались пожертвования и другие виды финансовой и материальной поддержки, которые составили основные средства существования вновь созданной организации. Бхактиведанта быстро создал эффективный пропагандистский аппарат, что закрепило успех его миссионерской кампании на Западе. Если за 30 лет религиозной деятельности в Индии ему удалось издать лишь три книги, то после 12 лет пропагандистской деятельности на Западе его печатная продукция насчитывала уже 94 тома. Названный его именем международный издательский трест и после его смерти продолжает выпускать многомиллионными тиражами эту религиозную литературу. Секта, опираясь на мощный аппарат буржуазной пропаганды, идеологически обрабатывает широкие массы населения в десятках капиталистических стран, рассылает издаваемый на языках многих народов мира свой пропагандистский журнал, множество магнитофонных записей кришнаитского культа, рекламные киноленты.

Направляет миссионерскую деятельность кришнаитов на Западе «Международное общество кришнаитского сознания» (МОКС), созданное Бхактиведантой через год после его приезда в США, а ныне объединяющее и координирующее деятельность около 100 центров «кришнаитского сознания», подавляющее большинство которых находится в США. Кроме центров, выполняющих также роль кришнаитских храмов и монастырей — мест расквартирования сектантских коммун, — при МОКСе создано несколько сельскохозяйственных ферм и открыты вегетарианские рестораны, также используемые для пропаганды религиозного культа бога Кришны. Функционирует почти полтора десятка монастырских школ для детей сектантов. В крупнейшем нью-йоркском храме проживает до 100 кришнаитов, но по воскресеньям, которые являются днями открытых дверей, собирается до 500 человек. Они принимают прасад — ритуальное угощение, наблюдают или участвуют в санкиртане — основном культовом обряде секты, рассчитанном на приобщение верующих к божеству.

МОКС регулярно устраивает в различных городах шумные и широко рекламируемые кришнаитские фестивали, которые собирают большое количество народа: только в одном нью-йоркском центре во время такого фестиваля собирается более 1500 человек. Кроме того, сектанты почти ежедневно обязаны совершать религиозные шествия по многолюдным улицам городов. По заявлению сектантского журнала в 1982 г. движение Харе Кришна объединяло во всем мире 6 млн. своих последователей.

Среди нетрадиционных религиозных организаций МОКС является одной из самых богатых, получая десятки миллионов долларов прибыли в год за счет издательской деятельности, парфюмерного производства, продажи предметов культа и других видов капиталистического бизнеса. Главная статья ее доходов — это интенсивная эксплуатация неоплачиваемого труда рядовых сектантов, которые работают без выходных и отпусков и не пользуются правом на социальное страхование, а получают лишь скудное пропитание и Поношенную монашескую одежду. Важное место среди основных статей дохода секты занимает и финансовая поддержка со стороны представителей господствующего класса, заинтересованных в пропаганде сектантской религиозной идеологии среди широких масс, все более разочаровывающихся в официальной церкви и других апологетических институтах капиталистического общества. Случается, что богатые пожертвования поступают и от богоискателей, таких, как Харрисон — участник популярного в прошлом ансамбля «Битлз», который известен также своими симпатиями к различным проявлениям религиозного мистицизма. Харрисон подарил секте свое поместье близ Лондона, а позднее внёс 100 тыс. долларов на сооружение дворца в США. Некий меценат дал даже целый миллион на строительство роскошного пропагандистского центра в Индии. Тем не менее кришнаиты не брезгуют выпрашивать деньги у прохожих на улицах, даже у детей. К этому побуждают рядовых сектантов деспотические распоряжения их наставников, а также материальная нужда, в которой они постоянно находятся, поскольку все заработанные и собранные деньги принуждены сдавать в центральную кассу, находящуюся в распоряжении всевластных руководителей секты.

Сознавая, что прочность и жизненность секты во многом зависят от ее структуры, Бхактиведанта уделил большое внимание формированию организационного единства и централизованного управления движением Харе Кришны. Прежде всего он обосновал и закрепил свое положение в секте как ее божественного руководителя, наделенного свыше абсолютной властью и непререкаемым авторитетом. С этой целью он включил себя в парампару (список следующих друг за другом духовных учителей), возглавляемую самим богом Кришной. Тем самым провозглашалось в качестве одного из важнейших догматов секты, что Бхактиведанта является преемником Кришны и обладает божественным статусом. На этом основании сектанты стали называть престарелого монаха «его божественная милость» и оказывать исключительные торжественные почести как живому богу (простирались перед ним ниц, чрезвычайно пышно украшали его трон и покои, с благоговением после его смерти чтут его память, сохраняя его высказывания и книги). Свидетельство тому — часто воспроизводимая фотография всевластного правителя кришнаитской секты, на которой он изображен восседающим в ярких красочных одеяниях в окружении свиты слуг с опахалами в руках и почтительно склонившихся приближенных. У ног этого святоши, тщеславно копирующего великолепие индийского раджи, раболепно простерся молодой сектант, лобызая стопы своего идола.

Возвышение Бхактиведанты вовсе не проходило так гладко, как это изображают его биографы. История многих сект свидетельствует, что их основателям часто приходилось в упорной борьбе отстаивать свое верховное положение. С этой проблемой столкнулся и Бхактиведанта, когда в 1970 г. приехавшие из Индии четыре санньясина (монахи-отшельники, формально не зависимые от сектантской организации и пользующиеся авторитетом у рядовых верующих) поставили под сомнение божественные полномочия руководителя МОКСа. Это угрожало не только целостности международной кришнаитской организации, но и самому ее существованию. Момент был чрезвычайно критический. Однако сектантский лидер ловко справился с угрожающим положением и сумел сохранить, свою власть: опираясь на поддержку президентов кришнаитских центров, он добился изгнания мятежных санньясинов из секты.

Бхактиведанте удалось обеспечить и преемственность в руководстве МОКСа в противном случае существование этой организации находилось бы в последующем под угрозой ввиду весьма преклонного возраста свами. Он учредил административный совет из 11 гуру, которые после его смерти стали осуществлять совместное руководство сектой, закрепив за каждым членом совета отдельные регионы мира. Примечательно, что среди них нет ни одного уроженца Индии, все они американцы или европейцы. Ближайшим доверенным лицом у Бхактиведанты стал уроженец Нью-Йорка, индус по национальности, бывший журналист военно-морских сил США. Он был личным секретарем престарелого свами, возглавлял кришнаитскую среднюю школу в Далласе (Техас), а впоследствии создал многотомную официальную биографию своего наставника. Эти факты говорят о том, что дань индуистским традициям кришнаитской секты сводится в основном к формальной стороне и служит своего рода антуражем прозападных ориентаций МОКСа.

Древние истоки современного кришнаизма — бенгальские вайшнавы и «господь» Чайтанья

Идеологи современного кришнаизма часто апеллируют к своему историческому прошлому — религиозно-философской традиции вишнуизма, идущей от Рамануджи (XII в.), и реформаторской деятельности Чайтаньи (XVI в.). Однако эти ссылки являются лишь формальной данью религиозной традиции, ибо по существу движение Харе Кришна представляет собой одно из проявлений неоориенталистского богоискательства в условиях кризиса современного капитализма и поэтому не имеет ничего общего с демократической, социально-освободительной идеологией передового (для средневековой Индии) религиозно-реформаторского движения «бхакти».

Принципиально расходясь с традиционным индуизмом (брахманизмом), движение бхакти (дословно «любовь», «почитание») выражало антифеодальные устремления широких народных масс XV—XVI вв., которые ряд советских исследователей называют периодом индийского (прежде всего. бенгальского) Возрождения и Реформации^[1]. Борьба развернулась между господствующим классом (представленным брахманским жречеством) и противостоящими ему городскими торгово-ремесленными слоями и крестьянством^[2]. Движение бхакти провозглашало религиозное объединение всех индийцев (т. е. индусов и мусульман, равенство их перед’ богом, борьбу против кастовых институтов и принцип личного, а не сословно-кастового взаимоотношения каждого человека с божеством. Интересно отметить глубокое замечание прогрессивного индийского ученого Д. Чаттопадхъяя об идеологии движения бхакти. «При анализе великих народных движений, связанных с именами Чайтаньи, Кабира и Нанака… выявляется, что они содержат важные элементы «революционной оппозиции феодализму», точно так же, как их содержало связанное с именем Томаса Мюнцера движение в Германии»^[3].

Вместе с тем нельзя не видеть ограниченности и непоследовательности религиозно-реформаторского движения бхакти, социальные устремления которого были облечены в форму мистического культа и фанатического сектантства. И все же, как справедливо отмечает Е. В. Паевская, советская исследовательница бенгальской литературы, «историческую прогрессивность движения бхакти не следует отождествлять с мистико-религиозной формой, в которой идеи этого учения облеклись в сознании его непосредственных участников»^[4].

Чайтанья (бенгалец-брахман Нимаи, принявший имя Чайтонно, 1486—1533) был одной из самых ярких фигур среди проповедников идей бхакти, его выступление было подхвачено широкими народными массами не только в Бенгалии, но и в других частях Индии. Сущность его социальных идей состояла в провозглашении равенства людей перед богом и в служении человеку. В условиях феодальной Бенгалии Чайтанья первым поднял голос за раскрепощение человека, стараясь вырвать его из-под влияния жречества^[5]. Он заявлял, что «чандал (один из самых презираемых представителей низших каст неприкасаемых, «пожирателей нечистот», — Авт.) выше всех брахманов, если он преисполнен веры и предан богу». Ярко выразив средневековые передовые идеалы и представления о гуманности, свободе и равенстве людей, Чайтанья способствовал также развитию вишнуитской поэзии, пропагандировавшей идеологию бхакти в литературно-художественной форме среди различных слоев населения.

Как лидера бенгальских монахов-вайшнавов Чайтанью отличала религиозно-мистическая экзальтированность, стремление выдвинуть экстатический культ на передний план. В этой связи он любил повторять, что не следует попусту тратить время на обсуждение схоластической премудрости религиозно-философского учения веданты, а надо просто неустанно повторять мантру Харе Кришна. Чайтанья установил обязательность коллективного распевания этой мантры, сделал обряд санкиртаны центральным и тем самым сформировал и канонизировал кришнаитский культ. На этом основании окружавшие Чайтанью теологи (их стали называть «шесть госвами») объявили его воплощением Кришны, ссылаясь на то, что пураны предсказывали появление бога в виде аватары, занятого ревностным исполнением кришнаитской обрядности.

В действительности же канонизация Чайтаньи объясняется его выдающейся ролью в создании кришнаитской секты и ее потребностью в престижном самоутверждении. Несомненно, что для провозглашения Чайтаньи аватарой сектантская амбиция имела решающее значение, поскольку было необходимо закрепить в каноническом вероучении возникшей секты ее исключительное право на «вечный» образ Кришны, пользующийся в Индии чрезвычайной популярностью, в том числе в народно-мифологической и светской интерпретации.

Идеологи современного кришнаизма используют авторитет крупных мыслителей раннего вишнуизма, таких, как Рамануджа, популярность народных движений бхакти и имени Чайтаньи лишь для прикрытия своего бесплодного эпигонства, реакционного в современных условиях. Фактически они примыкают лишь к традиции богословской схоластики, развитой усилиями «шести госвами» при разработке ими кришнаитского вероучения. Их произведения используются и поныне в пропаганде кришнаизма. Бхактиведанта перевел и издал, снабдив подробными комментариями, одну из книг Рупы Госвами, содержащую изощренную схоластическую детализацию 64 принципов преданного служения богу Кришне. Мистицизм, богословская схоластика, приверженность к экстатической обрядности — вот все, что сохранили, стараясь углубить и усилить, современные идеологи кришнаизма из наследия своих, средневековых предшественников.

В противоположность своим Средневековым предшественникам современное движение Харе Кришна появилось на Западе в, условиях существования зрелых форм, борьбы трудящихся за свое освобождение — мирового революционного процесса и международного коммунистического движения. В настоящих условиях кришнаитская секта объективно мешает приобщению потенциальных противников капитализма к активной борьбе за устранение этой устаревшей общественной системы, уводит их в область реакционных религиозных иллюзий и навязывает им настроения социальной пассивности и эскапизма. Религиозный радикализм современных кришнаитов служит обновлению и углублению религиозности, а не действительной борьбе с официальной буржуазной идеологией. Таков реальный социальный смысл этого движения сегодня в западном мире. Его финансовое процветание и поддержка со стороны власть имущих подтверждает этот вывод, свидетельствуя об апологетической, роди данного движения в системе идеологических институтов капитализма.

В чем же сущность учения современной кришнаитской секты? Ее популярное название «движение Харе Кришна», указывает скорее на внешнюю сторону дела: на ритуальную декламацию мантры соответствующего названия, которому сектанты отводят очень много времени. Есть и другое, официальное название этого религиозного движения — «Сознание Кришны».

Как расшифровать специфический для вероучения секты термин «сознание Кришны» или «кришнаитское сознание»? Это обозначение особого религиозно-мистического представления и философско-идеалистического понятия, которые не только противоположны по своему содержанию категории «сознание» в марксистской гносеологии и в научной психологии, но во многом даже и несопоставимы с данной категорией. Речь идет о «духе», сверхъестественном феномене; который в то же время представляет собой субъект, божественную личность — Кришну. Перед сектантом ставится задача приобщиться к этому нематериальному, потустороннему, трансцендентному бытию. Для этого надо отказаться от реалистического взгляда на мир и обратиться к иллюзорно-мифологическому мировоззрению кришнаитской секты, проникнуться свойственной ей фанатичной набожностью (стать «бхакти», преданным послушником своего кумира — бога Кришны) и в результате достичь полной отстраненности от реальной действительности. Совокупность этих идеологических и нравственно-психологических элементов и составляет феномен «кришнаитского сознания», в котором сектант должен растворить свою человеческую индивидуальность и самобытную личность. Рассмотрим основные элементы «кришнаитского сознания».

Мировоззрение и идеология кришнаитской секты

Каноном секты, установленным еще Чайтаньей в качестве «священного писания», обязательного для изучения всеми кришнаитами, объявлены два произведения, посвященные Кришне, — «Песнь бога» (Бхагавадгита) и «безупречная пурана» Шримад-Бхагаватам (Бхагават-пурана). Древняя индуистская традиция приписывает их авторство одному человеку — древнему мудрецу Вьясе. В действительности же появление одного произведения отделяют от появления другого почти 1,5 тысячелетия. Возникновение Бхагавадгиты относят к IV—II в. до н. э., а поздняя, восемнадцатая пурана Шримад-Бхагаватам была создана около X в. н. э.

Разумеется, что историческое значение этих произведений, а также предшествующих древнейших оказаний (вед) и философских комментариев к ним (упанишад) вовсе не определяется их связью с идеологией кришнаитской секты. Хотя кришнаитские лидеры, стремясь поднять престиж своего вероучения, всячески подчеркивают, что они опираются на древнейшие памятники индийской духовной культуры, фактически они весьма произвольно используют их при разработке своих религиозных доктрин, существенно отступая от подлинного содержания. Поэтому следует несколько подробнее сказать о Бхагавадгите.

Бхагавадгита (которую часто называют просто Гитой — «Песней») является одной из частей шестой книги грандиозного эпоса Махабхарата и по праву считается одним из наиболее авторитетных литературных памятников древнеиндийской идеологии, значение которого не утрачено и по сей день. Известный индийский ученый и общественный деятель С. Радхакришнан назвал Гиту «наиболее популярной религиозной поэмой во всей санскритской литературе». Он писал: «Если судить о значении книги по тому влиянию, которое она оказывает на человеческие умы, то Гита будет самым значительным произведением в истории развития индийской мысли»^[6]. Эта пользующаяся широким признанием объективная научная оценка исторического значения Гиты совершенно несовместима с сектантскими амбициями кришнаитов, которые постоянно заявляют, что будто бы они являются единственными законными наследниками ее идейного содержания. На самом же деле Гите совершенно чужд сектантский сепаратизм и пафос религиозной исключительности. Она является философской основой чрезвычайно пестрого по своему религиозно-философскому содержанию индуизма. Более того, предмет развернутой в ней дискуссии не ограничивается религиозными воззрениями, а далеко выходит за их рамки в область социально-философских и нравственно-психологических проблем, чем и объясняется широкий’ интерес к этому произведению и его непреходящее для истории мировой культуры значение.

Содержанием Гиты является беседа перед битвой воина (кшатрия) Арджуны с возничим его боевой колесницы Кришной, который выступает здесь в роли божественного наставника (гуру). Дело в том, что вся воинственность Арджуны пропадает, когда он видит в рядах противника многих своих близких и родственников. Он опускает оружие и отказывается участвовать в братоубийственной резне. Кришна внушает ему, что не следует думать о последствиях выполнения воинского долга, надо отбросить в сторону личные сомнения и хладнокровно выполнять свой долг воина и полководца, вершить «божью волю».

Философская основа Гиты, как отмечает С. Радхакришнан, взята из упанишад, которые являются религиозно-философским истолкованием вед. В двухтомном труде по истории индийской философии он иллюстрирует традиционное представление о связи Гиты с упанишадами древним изречением, согласно которому упанишады подобны коровам, Кришна — человеку, доящему их, Арджуна — теленку, пользующемуся результатами его усилии, а Гита — это замечательное молоко, нектар мудрости. «Автор Гиты, — пишет С. Радхакришнан, — основываясь на упанишадах, извлекает их религиозную основу и превращает ее в живую систему путем объединения с народной мифологией и фантазией»^[7].

В Гите столь широко и разносторонне трактуются многие важные социально-философские и нравственно-психологические проблемы человеческого поведения,» что это великое произведение на протяжении долгой, истории своего существования привлекает к себе пристальное внимание самых различных мыслителей, стоящих подчас на противоположных идеологических и мировоззренческих позициях. Как отмечает один из советских исследователей Гиты М. М. Малышев, к ней «обращаются революционно настроенные умы в поисках нравственного обоснования своей деятельности, направленной на преобразование окружающего мира; но в ней же ищут для себя идейного подкрепления представители реакционных философских течений, знаменующих разложение буржуазной культуры Запада». Таковыми были Л. Бозант — глава английских теософов и немецкий философ Э. Гартман, искавший в ней параллели учениям мистиков средневековой Европы.

«Несомненно, возможность столь полярных подходов к Бхагавадгите, — продолжает М. М. Малышев, — заключается объективно в ее содержании. Если пафос духовного обновления и бескорыстного подвига во имя будущего привлекает к древней поэме прогрессивных деятелей нового времени, то религиозная проповедь самоотречения в любви к богу дает основания для использования ее в целях пропаганды всякого рода мистических доктрин»^[8]. Идеологи кришнаитской секты принадлежат именно ко второму, реакционному лагерю, представители которого стремятся подкрепить авторитетом Гиты свои религиозно-мистические доктрины. При этом современное кришнаитское вероучение по-своему интерпретирует Гиту, значительно модернизируя и искажая в своих целях первоначальное содержание этого произведения.

Кришнаитская секта возникла в русле вишнуитской традиции и значительно удалилась от брахманизма, существенно перестроив свойственный ему пантеон верховных богов. На место троицы (Брахма—Вишну—Шива) встал Кришна, в собирательном образе которого слилось несколько божеств: Вишну, Бхагаван, Нараяна и пастуший бог Кришна. Это, верховное, персонифицированное божество, которое, управляет всем существующим, является причиной всех причин. Брахма и Шива были низведены кришнаитами до уровня полубогов, хотя и высшего ранга. Ранее Кришна рассматривался как одно, из воплощений, девятое по счету, бога Вишну.

В сектантской модернизации древнего учения Вишну сам превратился в воплощение Кришны, объявляется носителем космического начала.

«Кришнаитское сознание» — центральный догмат секты — трактуется как высшая духовная реальность, трансцендентное бытие, представляющее собой «сокровенное чистое знание», выходящее за пределы этого мира и именуемое «царем знания». Под таким названием Бхактиведанта выпустил одну из своих книг о вероучении и культе возглавляемой им секты. Это знание вечно, оно «полно счастья» и постигается с радостью. За всеми этими определениями термина «кришнаитское сознание» нетрудно увидеть стремление поставить Кришну на место Брахмана ведантийской системы объективного идеализма Шанкары, которая отвергается как ошибочная «имперсоналистская (т. е. безличная) философия»), неприемлющая представление о верховном божестве-личности. Теперь согласно сектантскому учению Кришна является Парабрахманом (т. е. высшим Брахманом) и представляет собой верховную личность божества, которая считается выше традиционного Брахмана — безличного божества.

При толковании «кришнаитского сознания» идеологи секты стремятся подчеркнуть мистический характер этого понятия. Оно, по их мнению, должно убеждать верующего, что человек является «частью и искрой бога», и поэтому он должен стремиться к тому, чтобы связать все свои помыслы с «высшим сознанием» в образе божественной личности Кришны,

Напротив, земное существование человека кришнаитские идеологи пытаются с не меньшим пропагандистским пылом дискредитировать. Материальный мир они изображают в качестве прямой противоположности «высшего сознания» и приписывают ему лишь негативные характеристики. Это место проклятья живых существ; которые находятся под бременем майи (иллюзий и заблуждений), приносящей им различные виды несчастий и страданий. «Жизнь в этом материальном мире, — проповедует Бхактиведанта, — по существу, неблагочестива и несчастна». Поэтому главная цель человека должна состоять в том, чтобы «ускользнуть» от материального мира. Бхактиведанта настойчиво подчеркивает, что проблемы человеческого- существования состоят вовсе не в том, чтобы улучшить наше положение в материальном мире, а в том, чтобы избежать материального существования вообще. Различные условия существования людей, зависящие от их сословно-классового положения, по существу, не меняют дела. «В материальном мире, — рассуждает основоположник секты, — некоторые из нас являются узниками тюрьмы первого класса, некоторые — второго и третьего, но в любом случае они узники».

Проблема человека трактуется как проблема его освобождения от уз материального мира и спасения от неизбежных страданий. «Приход» Кришны и должен служить разрешению этой проблемы освобождения от всего живущего в данный момент человечества. Цель его прихода тройственная — защитить преданных ему, т. е. сектантов-кришнаитов, уничтожить демонов (в данном случае атеистов), и установить «подлинную» религию. Обоснование этих положений кришнаиты черпают из Бхагавадгиты, в которой от имени Кришны говорится: «Когда бы и где бы ни были нарушения религиозных принципов и где бы ни появлялось преобладание безрелигиозности, в это время я нисхожу сам». Поскольку мир, оставленный без «божественного присмотра», неизбежно деградирует-де под воздействием материального субстрата, бог вынужден снова и снова появляться на Земле: «Для того, чтобы освободить благочестивых и уничтожить мошенников, а также для того, чтобы восстановить религиозные принципы. Я прихожу Сам тысячелетие за тысячелетием».

Движение Харе Кришна порождено в конечном итоге социально-экономическими и политическими причинами, в первую очередь кризисом капиталистического общества и утратой рядом социальных групп надежды на возможность позитивного решения социальных проблем в рамках данного социального строя. Идеологи кришнаизма совершенно игнорируют это научное объяснение, поскольку подходят к трактовке общественных явлений с религиозно-идеалистических и вульгарно-социологических позиций. В их представлении социальная жизнь сводится к совокупности природных, биологических явлений и в результате острейшие социальные проблемы современности, обусловленные существованием империализма, сводятся к естественным проявлениям человеческой природы. Это характерно для многих религиозно-философских и идеалистических систем Востока и Запада, в которых такие острейшие социальные проблемы и противоречия, как угнетение и эксплуатация, нищета и культурная отсталость, низкий уровень социально-экономического развития ряда развивающихся стран, обусловленный их колониальным и полуколониальным прошлым, подменяются природно-биологическими проблемами существования человеческого индивида — «проблемами» рождения, болезней, старости и смерти., При этом естественные потребности человеческого организма объявляются главными причинами его тяжелого социального положения в условиях эксплуататорского строя. К тому же сама биологическая природа человека трактуется кришнаитами мифологически в соответствии с древнеиндийскими религиозными представлениями о возможности перерождения человека (переселения его бессмертной души в новое тело после смерти старого) при условии предопределения «плохих» и «хороших» воплощений в будущей жизни (карма). Таким образом, религиозно-мифологически интерпретированная биологическая сторона жизни человека объявляется определяющей основой социального неблагополучия человека в эксплуататорском обществе. В свою очередь, реальные социальные проблемы, побуждающие людей возлагать надежды на божественного спасителя, объявляются плодом заблуждений, иллюзий, обманчивого материального мира и несовершенства чувств и разума человека.

В отличие от многих других индуистских религиозных учений, которые провозглашают веротерпимость, современные кришнаиты ревностно пропагандируют сектантскую исключительность. Они любят ссылаться на Бхагавадгиту, где приводится высказывание Кришны: «Оставьте все религии и предайтесь мне». Дискредитируя иноверцев, сектанты с еще большей враждебностью относятся к атеистам. Руководители секты в многочисленных своих выступлениях яростно обрушиваются на противников культа Кришны, а на атеистов в особенности. При этом они часто прибегают к грубости и оскорблениям, предпочитая их логическим доводам в защиту своих религиозных представлений. Они называют атеистов «глупцами», «низшими из людей, которые ниже животных». В кришнаитской «критике» атеизма и научного мировоззрения доминируют, таким образом, худшие проявления религиозно-сектантской нетерпимости и догматические утверждения, навязываемые без всяких доказательств. В защите религиозной веры и догмата о существовании бога современная кришнаитская секта, по сути, оказывается значительно слабее традиционного христианства в странах Запада.

Не признавая современной естественнонаучной картины мира, сектанты придерживаются космологических представлений, заимствованных из древнеиндийских вед. Подчас это приводит к курьезам: после полетов космических аппаратов к Луне официальный орган секты журнал «Назад к божеству», провозгласил, что, исходя из ведической картины мира, эти полеты не могли состояться и сенсационные сообщения о них — сплошная выдумка. Доводы журнала кришнаитов были следующие: веды говорят, что Луна расположена от нас дальше, чем Солнце, и космические аппараты никак не могли достичь со и вернуться обратно за те несколько суток, как о том сообщалось, поскольку в противном случае их скорость должна была превысить миллион километров в час, что немыслимо.

В целом кришнаиты и их идеологи занимают откровенно обскурантистские позиции. В наиболее рекламируемом произведении Бхактиведанты «От жизни к жизни», на которое постоянно ссылаются современные руководители секты, содержатся крайне оскорбительные высказывания об образованных людях, сравниваемых с собаками. Подобные выпады характеризуют кришнаитов как фанатичных поборников невежества, которым их доктрина закрывает доступ к современной культуре и средствам ее распространения — газетам, журналам, книгам, радио и телевидению.

Бхактивсданта ожесточенно нападал на современные естественнонаучные теории о возникновении жизни на Земле и особенно на эволюционное учение Ч. Дарвина о происхождении человека, которые не оставляют места религиозным представлениям о бессмертной душе, о боге — творце и управителе земной жизнью. Вместе с тем произведения идеологов современного кришнаизма, полны архаических представлений, несовместимых с данными естествознания, вроде того что в прошлом жизнь человека длилась 100 тыс. лет, а человечество состоит из 400 тыс. различных биологических видов.

Не только естественные, но и общественные науки отвергаются сектой, причем не только марксистские, но и буржуазные. Идеологи секты утверждают, что обществоведение в принципе не нужно, что все книги по экономике, философии и другим наукам — это-де «ненужное и вредное накопительство», которое противоречит «божественной науке» Кришны и, кроме того, привязывает людей к материальному миру.

Обскурантизм кришнаитской идеологии обусловливает изоляционизм сектантов, отгораживающихся от всего остального мира и особенно от тех, кто не приемлет кришнаитскую веру. На этот счет есть соответствующее положение в инструкции МОКСа: «Нужно строго избегать общения с людьми, которые не интересуются сознанием Кришны». Прежде всего этот остракизм распространяется на атеистов. Сектантам рекомендуется не приглашать атеистов к себе, не принимать от них приглашения, не вступать с ними в доверительные беседы и т. п. Подобные запреты свидетельствуют о том, что секта явно опасается за изменение убеждений верующих под влиянием контактов с образованными людьми и с атеистами. Более того, правилами МОКСа сектантам запрещается вести любые беседы на социально-политические темы и даже слушать, разговоры посторонних о «мирских вещах».

Секта настраивает верующих против всех, кто скептически отзывается об их религиозном культе. К такому человеку, учат наставники сектантов, надо отнестись непременно как к обидчику и оскорбителю и обрушить на него весь свой «гнев», помня, что тем самым защитник секты «служит господу». Подобными рекомендациями разжигается фанатичная религиозная непримиримость; сектанты натравливаются на любого, кто «косо посмотрит» на их обскурантистскую, реакционную организацию.

Сектанты критикуют и решительно отвергают любую социальную политику светской ориентации, поскольку сфера этой политики якобы ограничивается материальным миром и сводится к материальной деятельности. При этом они ссылаются на поучения Бхакгиведанты, который говорил: «Мы должны понять, что чего бы мы ни предпринимали в материальном мире, все это потерпит крах прд воздействием материальной природы. Преуспеем ли мы в экономических устремлениях или нет, но к определенному возрасту наша жизнь будет закончена, и мы поневоле оставим все, как и оставим свое тело».

Нетрудно видеть, что идеологи кришнаитской секты своими толкованиями социальной практики существенно ограничивают содержание материально-практической деятельности человека, вульгарно низводят мотивы его социальной активности до узкоутилитарных, эгоистических целей. Вульгарное понимание социальной деятельности человека закрепляется кришнаитским представлением о типе грубого деятельного материалиста. Это «карми» — тот, кто добивается плодотворных результатов своего труда (в отличие от «акарми», кришнаита, который действует в материальном мире во имя божества, не преследуя никаких земных целей). Труд «карми», как утверждает сектантское вероучение, очень тяжел, не приносит ему радости и подлинного наслаждения, а лишь одно разочарование. Для кришнаитов «карми» — не только стяжатель-собственник, но и любой политический лидер и общественный деятель, преследующий реальные земные цели. Сектанты уповают лишь на «помощь» бога Кришны, способного спасти современное человечество, и решительно отвергают любые формы социально-политической борьбы, любые программы, направленные на решение современных общественных проблем.

Кришнаиты дискредитируют любую практическую деятельность, утверждая, что «из-за ее принадлежности к материальной сфере» она неизбежно временна, преходяща и не достигает поставленных целей. Лишь духовная, трансцендентальная деятельность (проявляющаяся в прославлении Кришны) вечна и непреходяща по своему значению. Сектанты отрицают необходимость экономического прогресса, особенно остро ощущаемую в развивающихся странах, в том числе и в Индии, и провозглашают, что «настоящая религия допускает экономический рост лишь в пределах минимума, обеспечивающего материальное существование», поскольку подлинной целью жизни является постижение «абсолютной истины», т. е. бога. Программным требованием секты является, с одной стороны, фанатичная набожность, удушающая в сектанте живую человеческую личность, с другой стороны, аскетический отказ от удовлетворения элементарных потребностей человеческого существования. Объективно проповедь такого идеала направлена па примирение с технико-экономической отсталостью развивающихся стран, с обездоленностью и страданиями эксплуатируемых трудящихся масс.

Идеологи современной кришнаитской секты пытаются сформировать у своих последователей представление о том, что только в русле кришнаитской идеологии возможно позитивное решение актуальных экономических и социально-политических проблем нашей, эпохи. Для этих целей они используют один из вариантов ставшей модной на Западе в 60—70-е годы теории нулевого экономического роста как «естественного принципа», оправдавшего себя якобы в мире животных, где «живые существа не едят и не собирают больше, чем необходимо» и где «нет экономических проблем или недостатка в чем-либо».

Человеку, свободному от сектантских предрассудков, трудно сдержать улыбку, когда он слышит уверения кришнаитов, что люди смогут решить экономические проблемы лишь при одном условии: если каждый будет иметь собственный участок земли и молочную корову. Все рассуждения сектантских идеологов об идеале примитивного хозяйства, о непревзойденных достоинствах «естественного» состояния в животном мире обнаруживают полное невежество кришнаитов, не знающих ни закономерностей общественного развития, ни законов существования животного и растительного мира.

Сектанты игнорируют основы экономической науки, давно установившей непреложную истину, что даже для простого воспроизводства, не говоря уже о расширенном, необходим существенный излишек произведенной продукции сверх того, что пойдет на удовлетворение потребностей самих производителей материальных благ. Кришнаиты также совершенно искажают картину внутри- и межвидовых отношений в природе, говоря о царящей там «идеальной гармонии». Но, как свидетельствуют научные данные, естественный отбор — главный механизм эволюции в природе — строится на антагонистических отношениях между видами, вымирании одних и распространении других. В природном мире широко известны также такие явления, как нарушение равновесия взаимоотношений того или иного вида с условиями его существования, что подчас приводит к массовой гибели живых существ, к экологическим кризисам. Только глубоко изучая законы природы и общественные закономерности, человек может научиться управлять общественными и природными процессами, освобождаясь от производства стихийно действующих факторов.

Кришнаиты, огульно дискредитируя общественный прогресс, демонстрируют исторический пессимизм и непонимание законов общественного и природного развития. Тем не менее идеологи кришнаитской секты не могут не считаться с тем, что трудящиеся всего мира связывают в нашу эпоху свои надежды с идеалами коммунизма. Это заставляет лидеров кришнаитов заявлять, что они в принципе не против коммунизма, но понимают его по-своему. При этом их вульгарные толкования коммунизма бесконечно далеки от научной теории. Свою сектантскую религиозно-мистическую позицию они провозглашают стоящей выше капиталистического и социалистического общественного устройства, поскольку оба-де базируются на материальных отношениях собственности. Для кришнаитов общенародная собственность ничуть не лучше частной, поскольку не способствует отстраненности человека от мира, а, напротив, обусловливает его активное вовлечение в общественную жизнь страны. Поэтому идеологи движения Харе Кришна отвергают реальный социализм и научную теорию коммунистического строительства, объявляя себя приверженцами «духовного коммунизма». Под «духовным коммунизмом» сектанты понимают «наилучшую жизнь, достижимую через духовность» (т. е. через религиозно-мистическую набожность), райское блаженство душ, порвавших связь с земным существованием, в трансцендентном мире бога Кришны. Хорошо известно, что подобные религиозные иллюзии столь же мало способствуют созиданию реального социализма и коммунизма, как и действенной борьбе с капиталистическим строем, поскольку призывают массы не к социальной активности, не к реальному решению исторических задач, а к социальной пассивности и смирению, к иллюзорной религиозной активности.

В своей широковещательной пропагандистской деятельности кришнаитские идеологи не могут обойти молчанием также и проблему предотвращения войны и укрепления мира между народами. И в этом случае вместо реальной борьбы за сохранение мира они призывают к всеобщему единению в любви к богу Кришне. Ссылаясь на Шримад-Бхагаватам, сектанты проповедуют, что люди смогут достичь мира и покоя, установить дружественные отношения внутри страны и между народами, только если они примут религию кришнаитского сознания. Реакционность подобных лицемерно-успокоительных проповедей особенно очевидна при обсуждении вопроса об угрозе атомной войны, предотвращение которой приобрело особую необходимость в условиях взятого империалистическими державами курса на усиление гонки вооружения. Однако кришнаитские идеологи не только не разделяют опасений всех людей доброй воли перед возможностью атомной катастрофы, но пропагандируют настроения благодушного спокойствия, опасные для дела сохранения мира на Земле. Уповая в своих проповедях на мистику и суеверия, они стремятся завуалировать опасность атомной войны, утверждая, что она не может привести к всеобщему уничтожению, поскольку-де «душа не может быть убита атомной бомбой». На столь нелепые попытки скрыть от людей весь невообразимый ужас атомной катастрофы не осмеливаются даже самые оголтелые милитаристы.

Наряду с этим сектанты апеллируют к идеально-умозрительной модели архаического быта, построенной на принципе уравнительного распределения. В ней они видят залог всеобщего мира, но не хотят понять, что исторический прогресс нельзя повернуть назад и возвратить индустриально развитые страны к архаической системе натурального хозяйства далекого прошлого.

Все эти составные части кришнаитской идеологии образуют религиозное, социально-утопическое мировоззрение, которое объявляется идеологами кришнаизма единственно истинным знанием, высшей наукой.

В книге с характерным названием «Царь знания» Бхактиведанта, всесторонне освещая идеологию современной кришнаитской секты, торжественно провозгласил, что «даже самый большой грешник, получив спасительную лодку науки о Кришне, сможет очень просто пересечь океан рождений и смерти», т. е. материальный мир извечных и непрекращающихся страданий.

Однако нетрудно убедиться в ложности пафоса этих рассуждений о непревзойденном значении «науки» о Кришне, «знаний» бога и т. п. для спасения страждущих. Подобное восхваление «науки о Кришне» — лишь отголосок ведической традиции, служащий данью формального уважения к древнему сакральному учению вед и упанишад. Фактически кришнаиты отдают предпочтение фанатичной набожности, а не религиозной схоластике». Идеология кришнаизма служит для «теоретического», а вернее, догматического обоснования культовой практики сектантов, поэтому именно культ и обряд, а не идеология, мировоззрение, знание догм объявляются идеологами кришнаизма главными средствами индивидуального и социального спасения.

В формировании религиозности кришнаитская секта отодвигает на второй план знание вероучения. В полном соответствии с общей иррациональной установкой данной формы религиозного сознания передача вероучения определяется принципом «шриванам киртанам» (т. е. «слушай и повторяй»), который считается главным для рядовых сектантов. Кришнаиты проповедуют, что традиционные обряды жертвоприношения, философские рассуждения, йога в современных условиях утратили свое значение, и поэтому нет иного пути, кроме «смиренного слушания». Канонизированное «священное писание», его изложение и комментирование «духовными учителями» объявляются единственным источником данного вероучения.

Здесь мы встречаемся с вариантом индуистского фундаментализма — требованием буквального, без всякого критического осмысления восприятия священных текстов. По мнению традиционалистов, единственно правильным путем понимания религиозно-философского канона является вера, которую надо формировать и укреплять. Идеологи кришнаитов неустанно подчеркивают, что только одного понимания религиозного учения недостаточно, веру надо поддерживать «духовными занятиями», «служением» Кришне, т. е. интенсивным отправлением культа. Продвинувшийся в религиозном знании сектант становится «джнани», и это означает, что он уже выше совершенно невежественного в этом отношении карми (человека, погрязшего в интересах материального мира), однако и на ступени джнани верующий еще невежествен, обладает «нечистым» знанием, пока не достигает преданного служения богу.

Речь идет о формировании психологической доминанты в сознании верующего, которая ориентирует все его мысли, чувства и дела на служение сверхъестественному началу — богу Кришне^ Эта религиозная доминанта, или господствующие в сознании верующего религиозные чувства и представления, трактуется идеологами секты как «высшее совершенство знания».

Таким образом, кришнаиты модернизируют традиционную терминологию индуизма, приспосабливают ее к условиям современного общества, используя в своей пропаганде такие престижные для современного человека понятия, как «знание», «наука», «сознание». По сути же, фанатичная набожность, которую руководители кришнаитов стремятся сформировать у верующих и которая именуется «преданным служением» богу, вовсе не связана с расширением и углублением знания, даже если речь идет о религиозном знании, о вопросах вероучения или о теологическом обосновании обрядов.

Следует подчеркнуть, что формирование сектантского мировоззрения ведет к чрезвычайному сужению знаний человека об окружающей действительности. Это неизбежный результат строгих предписаний секты о прекращении общения с иноверцами и особенно с атеистами, об отказе от всех источников светской информации. Вследствие этого у верующих формируется состояние отстраненности от среды, в которой до сих пор реализовалась их общественная активность. Развитие и углубление религиозности попавшего в секту человека также не является процессом познания (наращивания знаний, приобретения новой информации об объективной действительности). Ведь неисчерпаема в познании лишь реальность, которая служит источником обогащения наших знаний, а не фикция, или иллюзорная умозрительная конструкция, коей являются идеи и представления о божестве.

Формирование набожности достигается не в процессе усвоения вероучения индуизма, а в процессе интенсификации религиозных чувств, углубления соответствующих переживаний, вплоть до появления галлюцинаций и состояния экстаза. Так укрепляется религиозная доминанта в психологии верующего, не только охватывающая сферу его сознания, но и проникающая в подсознание, что еще больше усиливает чувство «присутствия» божества в жизни человека, утратившего реалистическое представление об окружающем.

Культовая практика кришнаитов

Культовая практика кришнаитов является главным средством их религиозного ослепления и сектантского закрепощения. Кришнаитские обряды формируют и поддерживают в сектантах экзальтированную набожность, закрепляя тем самым их религиозный фанатизм. Кришнаитский культ сводится к бхакти-йоге, объявляемой «спасительным» путем к божеству, достигаемому через беспредельную любовь к нему и преданное служение. Настойчивая пропаганда бхакти-йоги как единственно эффективного в современную эпоху пути религиозного спасения были постоянной темой выступлений Бхактиведанты. При этом он обосновывал бхакти-йогу тем, что «бог не может быть ощутим материальными чувствами, поэтому процесс бхакти-йоги помогает нам представить себе бога». Иными словами, сверхъестественное начало, божество не может быть предметом рационального познания. Лишь подготовив свои чувства в процессе формирования фанатичной набожности, освоив приемы религиозной экзальтации, верующий может «постичь» бога.

Бхакти-йога состоит в поклонении богу Кришне прежде всего в форме постоянного распевания махамантры Харе Кришна. Сектантские идеологи много пишут о ее сакральном смысле и о чудодейственности. При этом, увлеченные догматической риторикой, они не замечают явной нелогичности и бессмысленности своих высказываний, например, порочного круга в рассуждении о том, что мантра Кришны, служащая его прославлению, принесена опять же Кришной в образе его аватары Чайтаньи. Выходит, что бог создал божественную мантру для своего собственного прославления и сам же ее «принес». Бессмыслица этого рассуждения нисколько не беспокоит кришнаитов, привыкших к бездумному, восприятию догматов секты.

По существу, монотонно повторяемые слова «Харе Кришна, Харе Рама» лишены реального смыслового значения^[9]. Отыскивать же первоначальный смысл мантр — занятие очень трудное и часто безнадежное из-за глубокой древности их происхождения. Придумывать для них новое содержание, как это делают кришнаиты, — значит заниматься теологическими спекуляциями. Но для своего существования и функционирования мантры не нуждаются ни в том, ни в другом. Они используются в религиозном культе как главное средство достижения «высшего совершенства в жизни и духовного экстаза». Приписывая распеванию мантры чудодейственное значение, Бхактиведанта утверждал, что этот процесс испепеляет все кармические последствия наших прошлых греховных жизней. При этом «спасительному» действию мантры приписывается автоматический характер (хотя и с оговоркой о необходимости «веры и преданного служения» Кришне). Декламация мантры становится поэтому не прославлением бога и взыванием к его помощи, а своеобразным заклинанием. Этим мантра-йога отличается от молитвы, представляя собой, в сущности, более древний магический обряд.

Наиболее широко в индуистско-буддийской традиции распространено представление о мантре как о проявлении или «реализации» божества (космической божественной энергии) в форме элементов санскритского языка. Слова, отдельные слоги и даже буквы этого «священного», по древним поверьям, языка и составляют речевую или письменную формулу мантры. При этом акустическая вибрация, вызванная произнесением мантры, считается пробуждением разлитой в космосе божественной энергии, поэтому мантра и не нуждается, по мнению идеологов кришнаизма, в смысле: она-де непосредственно связана с трансцендентной реальностью, с богом. «Имя бога и сам бог — это одно и то же, — любят повторять идеологи кришнаизма. — Поэтому декламировать имя бога означает устанавливать прямую связь с ним». Помимо немногих «универсальных» мантр, таких, как слог «ом» (читается — аум) — символ космической энергии в целом, — громадному их разнообразию, доходящему до 700 тыс., приписывается узкоспециализированное назначение (к примеру, целительное воздействие при определенных недугах, благодатное влияние на развитие определенных способностей человека и т. д.). Это древние магические формулы колдовского заклинания.

Для кришнаитской секты специфична мантра Харе Кришна, которая истолковывается как «спиритуальный призыв к богу и его энергии». Однако и эта мантра имеет, в сущности, безличный характер и символизирует собой чувство наслаждения и экстаза от слияния с богом. Такая трактовка махамантры Харе Кришна вполне отвечает ее ритуально-культовому назначению как средства достижения верующим экстатического состояния в процессе исполнения обрядов киртаны и санкиртаны.

Центральное место мантра-йоги в кришнаитском культе свидетельствует о его связи через древние религиозные традиции Индии с первобытной магией. Тем самым обнаруживается существенное противоречие в современной кришнаитской идеологии: культ персонифицированного бога Кришны сочетается с пантеистическим истолкованием мантры как средства привлечения безличной божественной силы, или энергии космоса. Такая непоследовательность характерна для вероучения и культа кришнаитской секты в целом: монотеистические и пантеистические мотивы постоянно сталкиваются и образуют неразрешимый клубок противоречий.

На примере многих неоориенталистских культов («Трансцендентальной медитации», «Миссии божественного света» Махарая Джи и других) видно стремление их организаторов к возможно большему упрощению ритуальной практики. Эта тенденция наблюдается и в кришнаитской секте, хотя и в более ограниченной форме. Преподношение ритуальной пищи (прасада) фигуркам Кришны и Радхи, их украшение и восхваление являются достаточно сложной церемонией, которая сохраняется в своем традиционно разработанном виде и в современных богослужениях кришнаитов. Напротив, главное культовое действо кришнаитской секты — распевание мантры — рекламируется как очень простое по выполнению, но чрезвычайно могущественное по результатам ритуальное действие. Впрочем, это обещание рассчитано на легковерного неофита. Фактически же секта превращает повторение мантры в тяжелейшее бремя многочасовой непрекращающейся декламации, начинающейся с 3—4 часов утра и продолжающейся до позднего вечера (и это помимо многих других обременительных религиозных занятий и трудовой деятельности, необходимой для пополнения сектантской кассы, находящейся в ведении верховных гуру). Обязательный минимум декламации — 1728 повторений священной большой мантры, подсчитываемых с помощью индивидуальных ритуальных четок. На четках 108 зерен, и за день их надо перебрать 16 раз^[10].

Однако эта почти астрономическая величина ритуальных повторений мантры Харе Кришна — далеко не предел. Сектанты распевают мантру еще и в коллективных процессиях на улицах городов, совершая так называемую санкиртану — изнурительное многочасовое шествие. Но и этого кажется мало фанатичным руководителям секты, они вспоминают указание Бхактивиноды Тхакуры (который еще в конце прошлого века пытался пропагандировать на Западе учение секты) о том, что следует 100 тыс. раз повторить имя божества, чтобы перестать считаться «падшим».

Очевидно, что ритуалы кришнаитской секты плохо соответствуют современной потребности западных богоискателей в простом и необременительном религиозном культе. Поэтому руководители секты пытаются компенсировать этот недостаток подчеркиванием эмоционально-приподнятого и даже развлекательного характера религиозных ритуалов секты. Называют религиозную деятельность кришнаитов «очень радостной», поскольку она складывается из пения и танцев, принятия прасада (освященной вегетарианской пищи) и обсуждения Гиты. Подчеркивая и расхваливая эту мнимую легкость и непринужденность кришнаитского культа, сектантские проповедники отмечают, что в нем нет каких-нибудь жестких правил и ограничений, как, например, сидения в течение долгого времени с выпрямленной спиной (в позе «лотоса», в которой изображается Будда), упражнений по контролю дыхания, сложных гимнастических упражнений (хатха-йоги). Кришнаитская секта для «освобождения» верующего предлагает, как мы видели, бхакти-йогу. Но почему манипуляции бхакти-йоги с человеческой психикой «лучше», «проще» и «радостнее», чем манипуляции хатха-йоги с человеческим телом? Психическая организация личности обычно является более тонкой и хрупкой, легче ранимой, чем телесная организация человека. Поэтому противоестественная манипуляция чувствами и настроением верующего, к которой прибегают приверженцы религиозного мистицизма и сектантского фанатизма, вызывает, как правило, более тяжелые неблагоприятные последствия, чем воздействие в аналогичных целях на человеческое тело. Все это неоспоримо доказывает, что восхваление мнимых достоинств бхакти-йоги лишено оснований. К тому же кришнаитские проповедники постоянно подчеркивают, что бхакти-йога обеспечивает более глубокую, подлинно фанатичную религиозность. Разве это не является свидетельством того, что она наносит личности более тяжелую морально-психическую травму?

Однако кришнаитские гуру, акцентируя свое внимание На бхакти-йоге как главном средстве формирования религиозной набожности, не забывают и о методах физиологического воздействия на верующего в целях более успешного формирования глубокого религиозного фанатизма. Жесткие аскетические ограничения в питании, продолжительности сна и отдыха, многочасовые приплясывания, и ритмичное декламирование мантры — все это влияет на психику человека, чтобы ослабить его сопротивление нравственно-психологическому давлению сектантских идеологов, затруднить критическое восприятие вероучения.

См.: Паевская Е. В. Развитие бенгальской литературы XII—XIX вв. М., 1979, с. 92. ↑
См.: История Индии в средние века. М., 1968, с. 651. ↑
Чаттопадхъяя Д. История индийской философии. М, 1966, с. 30—31. ↑
Паевская Е. В. Развитие бенгальской литературы XII— XIX вв., с. 87. ↑
Новикова В. А. Очерки истории бенгальской литературы X—XVIII вв. Л., 1965, с. 86. ↑
Радхакришнан С. Индийская философия. Т. 1. М., 1956, с. 89. ↑
Там же, с. 91. ↑
Малышев М. М. К вопросу о месте «Бхагавадгиты» в литературно-философской традиции Англии и США. — В кн.: Литература и культура древней и средневековой Индии. М., 1979, с. 56. ↑
Xари (звательное — Харе) — «уносящий», «светло-желтый», «буланый» (конь); мужское имя — эпитет, общий для Вишну, Нараяны и Кришны, связанный с древним олицетворением божества в образе коня, в чем виден пережиток родо-племенного тотемизма. Кришна — «черный» — свидетельство дравидского происхождения этого племенного бога, вошедшего в вишнуитскую традицию. Рама — «отрадный» — один из эпитетов бога созидания Вишну И одно из его воплощений. Таким образом, мантра Харе Кришна представляет собой бессмысленный набор появившихся в разное время эпитетов и имен-воплощений божества, вишнуизма. ↑
Обряд ритуального повторения мантр, или мантра-йога, сохраняет многие черты древних верований не только в трактовке сакрального значения мантры, но и в самом количестве его повторений. Согласно тайным, эзотерическим учениям Индии число 108 считается магическим, поскольку его сомножители составляют так называемый магический треугольник: 108=1x2x2x3x3x3. Число 16 также наделялось волшебной символикой, поскольку и его сомножители образуют своеобразный цифровой квадрат 16=2x2x2x2. Следовательно, число 1728 (108X16) возникло из древних учений о мистике чисел. ↑