Средства и возможности археологической науки​

Теперь возможности археологии выросли в огромной степени по сравнению не только с XIX в., но и с периодом до второй мировой войны. На всех ступенях археологического исследования — от разведки до окончательной теоретической обработки добытых результатов — ученые располагают мощ­ной техникой, которая была недоступна прежним поколениям. В разведке приобрела важнейшее значение аэрофотосъемка, дающая возможность в короткие сроки обследовать большие территории и установить, чего можно ожидать от них для археологических работ. Лопата и кирка теперь используются далеко не на всем протяжении раскопок — на первой их ста­дии работают экскаваторы и другие землеройные машины. Фотосъемка упростилась и обогатилась новыми, неведомыми ранее возможностями. Не при свете факелов можно теперь фотографировать в темных пещерах и гробницах, а при вспышках электронных импульсных ламп, при свете мощных прожекторов и юпитеров, а то и в инфракрасных лучах, даю­щих возможность снять даже не видимое человеческим гла­зом. И в способах консервации найденного материала, его физического и химического исследования последние десяти­летия дали много нового и весьма плодотворного. Особенно важны и интересны новые методы датировки вещественных памятников.

Датировка таких памятников может быть относительной и абсолютной. В первом случае устанавливается, в каком отношении по своей древности находится найденный предмет к другим предметам: моложе он их или древнее. Такая дати­ровка имеет свою ценность, но она недостаточна. Свою наи­большую ценность для исторической науки данный предмет имеет тогда, когда археологу удается установить его абсо­лютную датировку, «привязать» его к определенной кален­дарной дате, когда можно, например, сказать, что данное погребение относится к XVII в. до н. э. или, может быть, даже указать десятилетие, а то и более точную дату его в рамках этого десятилетия. Науке известно много приемов, при помо­щи которых можно в ряде случаев добиться более или менее точной датировки найденного предмета. Но с недавнего вре­мени, 1948 г., стал применяться новый способ, дающий ис­ключительно ценные результаты, — он называется радиоугле­родным методом.

Один из существующих в природе изотопов углерода — С-14 обладает свойством радиоактивного излучения, он непре­рывно и равномерно во времени распадается. Известно, что период его полураспада равен примерно 5700 годам, то есть что по истечении этого срока остается половина первоначаль­ного его количества, по истечении еще одного такого срока — еще половина и т. д. В живом организме, растительном или животном, распадающийся С~14 непрерывно восполняется — в ходе жизненных процессов организм усваивает его из атмо­сферы и из потребляемых продуктов, питания. Но как только организм умер, восполнение С ~14 прекращается и процесс де­лается односторонним, вдет один лишь распад. Так как время этого распада при всех условиях почти всегда одинаково, то, установив, какой процент С~14 остался в веществе данного предмета, можно сказать, давно ли перестал жить тот орга­низм, из тела которого предмет был в свое время приготов­лен: когда был сжат лен, из которого сшита одежда, когда был зарезан теленок, из кожи которого сделан пергамент дан­ной рукописи, и т. д. Само собой разумеется, что этот метод применим только к предметам, в состав которых входит био­генный углерод, составлявший когда-то вещество живого ор­ганизма. И следует иметь в виду, что точность его показаний находится в пределах плюс-минус одно-три столетия, а в не­которых случаях приходится допускать еще более грубое приближение. И все-таки метод радиоуглеродного анализа дал возможность археологии действовать со значительно большей уверенностью при определении возраста исследуе­мых ею памятников.

Для вещественных памятников неорганического происхож­дения, то есть не содержащих углерода, в последние десяти­летия тоже найдены физические и химические методы дати­ровки, гарантирующие в известной, притом большой мере надежность и объективность выводов. Для обожженной кера­мики существует теперь метод, известный под названием археомагнитного. Он основан на том, что в момент обжига глина запечатлевает то направление магнитного поля, кото­рое существовало в это время в данной местности. Если знать изменение направлений магнитного поля в этой местности за более или менее длительный период, то можно найти тот год, когда направление соответствовало запечатленному в ис­следуемом керамическом изделии — кирпиче, или амфоре, или другой посудине. Весьма интересные методы датировки разра­батываются в последнее время для изделий из стекла — по ми­кроскопически тонким поверхностным наслоениям, отлагаю­щимся на стекле в ходе столетий. Так называемый дендроло­гический метод датировки — по годовым кольцам на срезе дерева — дает возможность устанавливать тот момент, когда оно было срублено, с точностью до одного года.

Мы видим, таким образом, что археология при помощи современного естествознания вооружилась рядом точных ме­тодов, дающих объективные хронологические ориентиры. А насколько это важно для науки, можно проиллюстрировать двумя достаточно яркими примерами.

Возьмем знаменитые кумранские рукописи, о которых в дальнейшем нам еще придется много говорить. Американ­ский ученый С. Цейтлин настаивает на том, что они совсем не древние и что они созданы в средние века. Если бы Цейт­лин оказался прав, то все свое значение для истории иудаизма и раннего христианства, а также для истории Библии, эти ис­ключительно ценные документы потеряли бы. Но еще в 1951 г. сам изобретатель радиоуглеродного метода датировки амери­канский физик У. Либби исследовал при помощи изобретен­ного им метода куски льняных тканей, в которые были завер­нуты некоторые из рукописей. Оказалось, что лен, из которо­го сотканы исследуемые полотнища, был сжат в период между 167 г. до н. э. и 233 г. и. э. Это, конечно, весьма прибли­зительная дата, но она точна в том смысле, что бесспорно устанавливает древнее происхождение кумранских докумен­тов. И если Цейтлин все еще продолжает твердить свое, то это можно уже отнести за счет чисто субъективных причин.

Еще совсем недавно — несколько десятилетий тому на­зад— крупный русский революционер и ученый Николай Мо­розов настаивал на том, что подавляющее большинство па­мятников древности, известных в науке, представляют собой не что иное, как фальшивки, изготовленные католическими монахами на исходе средневековья. Он отрицал, в частности, древность египетских пирамид. Построения Морозова были опровергнуты и чисто теоретическими методами — абсурд­ность его взглядов была с самого начала ясна большинству историков. Но теперь древность пирамид «реабилитирована» методами, в точности которых уже не может быть сомнений. В частности, был здесь использован и радиоуглеродный метод. Оказалось, что акация, из которой была сделана перекладина для пирамиды Джосера, была срублена около 3979 г. до н.э. ±350 лет (дата, которая прежде фигурировала в египтоло­гии, 4650 г. до н. э. ±75 лет). По данным радиоуглеродного анализа, дерево, из которого сделана погребальная ладья в гробнице фараона Сезостриса III, было срублено в 362 г. до н. э.± 180 лет (прежняя датировка была—3750 г.) Мы ви­дим в данном случае хорошее совпадение датировок, уста­новленных разными методами. Теперь, надо полагать, и Мо­розову, если бы он был жив, нечем было бы возразить про­тивникам его теории.

Нужно не только правильно датировать археологический памятник, но и столь же правильно истолковать его. В отно­шении текста надписи или другого письменного документа имеет решающее значение его верное прочтение и перевод на наши современные языки.

Еще в первой половине прошлого века знаменитый фран­цузский археолог и языковед Шампольон открыл способ чте­ния египетских письмен, немецкий ученый Гротефенд совершил такое же открытие в отношении древнеперсидской клинописи, а затем коллективные усилия ряда специалистов разных стран раскрыли тайны ассиро-вавилонской клинописи. Уже в XX в. чех Б. Грозный и немец Г. Боссерт расшифровали хеттскую письменность и открыли перед наукой возмож­ность проникновения в историю этой интереснейшей древней культуры. Для библейской археологии эти открытия имели непосредственное, можно сказать, жизненное значение. Они дали новые возможности посмотреть на библейские повество­вания, так сказать, со стороны — глазами тех народов, кото­рые были соседями и современниками древних израильтян и которые запечатлели в своих документах многие историче­ские события и явления, нашедшие свое отражение и в биб­лейских повествованиях.

Есть ли, однако, полная уверенность в том, что расшиф­ровки сделаны правильно и что мы читаем в древних текстах именно то, что хотели написать в них их авторы и исполните­ли, а не то, что только кажется нашим современным ученым?

Да, никаких сомнений в этом не может быть. Много раз правильность чтения современной наукой иероглифов и кли­нописи подвергалась проверке самыми различными метода­ми, и неизменно оказывалось, что нет здесь места произволу и беспочвенным гаданиям. Для расшифровки ассиро-вавилон­ской клинописи было даже однажды устроено нечто вроде экзамена, который был ею с блеском выдержан.

В 1857 г. Лондонское азиатское общество провело экспе­римент, вошедший в историю науки. Четырем ученым-ассири­ологам — англичанам Роулинсону и Тальботу, ирландцу Хинксу и французу Опперту, — каждому в отдельности были присланы в закрытых конвертах копии недавно в то время найденного ассирийского клинописного текста с тем, чтобы каждый из «их расшифровал этот текст и в строго секретном порядке прислал в общество перевод. Никто из четырех не подозревал, что копии текста посланы не только ему, но и еще троим. В указанный срок общество получило четыре закрытых пакета, содержимое которых было тщательно изучено спе­циальным жюри и оглашено в публичном заседании. Оказа­лось, что четыре перевода почти полностью совпали по сво­ему содержанию. Отныне можно было считать, что тем пере­водам ассиро-вавилонских текстов, которые дает нам наука, следует беспрекословно верить.