«Учитель праведности» — кто он?

В кумранских документах не назван никто из новозаветных персонажей — не упоминается ни Иисус Христос, ни Иоанн Креститель, ни кто-либо из апостолов. Говорится зато об одной личности, сообщения о которой вызвали ожесточенные споры между исследователями и породили целую литературу.

В опубликованных до настоящего времени кумранских ру­кописях по меньшей мере полтора десятка раз говорится о не­коем существе, имя которого не названо и который обозначен довольно загадочным термином «учитель праведности»; наряду с ним фигурирует некий нечестивый жрец — непримиримый и жестокий враг Учителя праведности. Все сообщения об этих двух личностях весьма туманны, так что по ряду вопросов, связанных с ними, можно лишь строить догадки.

Попытаемся сформулировать то, что можно считать в от­ношении Учителя праведности прямо вытекающим из кумран­ских документов. Он был жрецом или священником; он настав­лял своих учеников в законе, вел их к «спасению от дня суда», эта миссия была поручена ему богом. Деятельность Учителя праведности навлекла на него преследования со стороны не­честивого жреца. В конце концов учитель погиб, а после его смерти среди учеников произошел раскол. Оставшиеся верны­ми своему учителю ждут его второго пришествия «в последние дни», когда воскреснут в телесном образе все умершие и насту­пит окончательный расчет для злых и добрых, праведных и не­честивых.

Как было сказано выше, многое в истолковании текстов, относящихся к Учителю праведности, спорно и не поддается уверенному решению.

Есть даже такое мнение, что в них говорится не об одном учителе, а о двух или даже о трех: один был ветхозаветный Неемия, другой — современник Кумрана, а третий должен еще прийти в будущем. Советский исследователь кумранских от­крытий И. Амусин с полным основанием считает этот взгляд необоснованным и исходит из того, что кумранитами призна­вался один Учитель праведности. Спорят в научной литературе и по таким вопросам: считался ли Учитель праведности у кум­ранитов только пророком или спасителем, облеченным боже­ственной миссией? Ожидали ли они его возвращения и если да, то считали ли они, что он воскреснет в индивидуальном порядке или вместе со всеми остальными людьми «в последние дни»? Считали ли кумраниты веру в Учителя праведности условием спасения? Сама биография Учителя тоже остается весьма темной; непонятно даже, умер ли он своей смертью или был казнен, хотя, впрочем, факт преследований, которым он подвергался, не ставится под сомнение. И само собой разу­меется, остается неясной сама личность Учителя праведности, как и личность его антипода — нечестивого жреца, историче­ские ли это персонажи или мифические, а если они существо­вали в действительности, то с кем из известных исторических деятелей их можно отождествить? В нерешенности последнего вопроса кроется источник особенно ожесточенных споров.

Первое впечатление от опубликованных текстов было тако­во, что в найденных документах наконец-то содержатся вне- библейские подтверждения исторического существования Иисуса Христа. Аналогия Учителя праведности и Иисуса Христа прямо напрашивается. И здесь и там фигурирует ве­ликая личность, избранная богом для спасения людей при по­мощи их наставления на путь истинный; в обоих случаях Учи­тель подвергается преследованиям нечестивых врагов бога и истины, погибает, но его миссия этим не кончается — он явит­ся вновь. В обоих случаях верные приверженцы Учителя ждут его второго пришествия; они составляют общину, члены кото­рой связаны новыми нормами морали и поведения, новой внут­ренней дисциплиной. Имеются, конечно, и расхождения между обоими вариантами, но они не так существенны, чтобы исклю­чить возможность их происхождения из искажений и измене­ний, которым подвергалась легенда при передаче из уст в уста. Некоторые зарубежные авторы с самого начала прямо отож­дествили Учителя праведности с Иисусом Христом. Если это отождествление оказалось бы правильным, то новозаветные сообщения получили бы веское историческое подтверждение.

Но такого подтверждения не получилось. Самый тщатель­ный анализ документов, в которых содержатся сообщения об Учителе праведности, показал, что эти документы относятся ко времени не позже середины I в. до н. э. А ведь Новый завет датирует жизнь Иисуса Христа первой третью I в. н. э.! Следовательно, записи об Учителе праведности были сделаны примерно за сто лет до того времени, к которому Библия от­носит смерть Иисуса Христа. Значит, в кумранских документах речь идет не о нем, а о каком-то другом персонаже, биография которого во многом напоминает изложенную в евангелиях био­графию Иисуса Христа.

Получается, что за двести лет до того времени, к которому легенда относит жизнь Иисуса Христа, были уже какие-то другие «христы», биография которых в основном и главном совпадает с его биографией. Одни из них могли существовать и в действительности, другие могли быть порождением фанта­зии— во всяком случае, для того времени сама фигура Мес­сии, Христа, сверхъестественного героя, принесшего себя в жертву ради блага людей и заслуживающего поэтому всяче­ского преклонения, была весьма популярна в широких массах.

Когда христианские богословы увидели, какой оборот прини­мает такое истолкование личности Учителя праведности, они предприняли немедленное отступление: ничего-де общего у это­го ессейского Учителя с основателем христианства нет и не может быть, так как Иисус Христос был личностью совершенно уникальной и ни до него, ни после него не могло быть никого подобного ему. Так кончились попытки найти в кумранских материалах об Учителе праведности подтверждение историче­ского существования Иисуса Христа.

Нельзя не упомянуть в этой связи еще об одной гипотезе, связывающей Христа с Учителем праведности, — она фигури­рует в книге американского протестантского богослова Эптона Эвинга «Ессейский Христос». Хотя эта книга и снабжена бла­гонамеренным заголовком «Восстановление образа историче­ского Иисуса», но вряд ли многие идеологи христианства согласятся с концепцией ее автора.

Эвинг отмечает большое количество совпадений в еванге­лиях и в кумранских документах — как по общей атмосфере, господствующей здесь и там, так нередко по терминологии, по манере выражения. Пытаясь решить вопрос об источнике та­ких совпадений, он намечает две возможности.

1. Авторы евангелий просто заимствовали из кумранских документов не только их общий идейный дух, не только отдель­ные лозунги и выражения, но и материал, включенный ими в биографию Иисуса.

2. Сам Иисус был членом кумранской общины, при этом самым активным и одаренным из кумранских «братьев»; ис­полненный стремлением к деятельности, он «был инспирирован божественным или иным источником к тому, чтобы счесть себя воплощением Учителя праведности, в котором должно Испол­ниться пророчество».

Второе из указанных решений означает, что Иисус Христос, сочтя и назвав себя воплощением погибшего за двести лет до него Учителя праведности, повторил его жизненный путь вплоть до мученической смерти. И как раз это решение пред­ставляется Эвингу наиболее подходящим. Особенно его при­влекает в нем то, что оно, как он считает, устраивает противо­положные идеологические лагери. Оно, пишет он, «в равной мере благоприятствует историчности Иисуса и соответствует требованиям всеобъемлющего подхода к истине». Эвинг счи­тает, что такое объяснение подходит и верующим и неверую­щим — и тем, кто рассматривает Иисуса как пророка, и тем, для кого он — сын бога…

Как ни расценивать стремления американского богослова угодить «и нашим и вашим», ясно, что в его решении лишний раз обнаруживалась возможность отождествления Учителя праведности с Христом. Что же касается предположения, что мифический основатель христианства выступал в роли живого воплощения ессейского Учителя праведности, то доказать его все же оказывается невозможным. Такое предположение могло бы считаться хоть в какой-то мере правдоподобным лишь в том случае, если бы Иисус Христос действительно существовал когда-нибудь. Но это-то и нуждается в доказательстве.

-Существуют различные гипотезы о личности Учителя пра­ведности. Одни из них исходят из того, что в основе сообще­ний о нем лежит миф и что самой этой личности в действитель­ности не существовало. Авторы других гипотез считают, что в основе сообщений лежат воспоминания о действительно су­ществовавшем персонаже. Если принять это предположение, то открывается поле для гипотез по вопросу о том, кто же был этой загадочной личностью. Их существует большое количе­ство. Некоторые из них отождествляют Учителя праведности с деятелями V и III вв. до н. э.— Ездрой, Неемией, Захарией, Онием и другими. Иные ищут Учителя праведности во II в. до н. э. и подставляют под него имена Матафии Маккавея, его сына Иуды, Элеазара, еосея Иуды. Немало кандидатов в Учи­теля праведности обнаруживается учеными и в I в. до н. э. И наконец, выдвигается гипотеза, отождествляющая Учителя праведности если не с Иисусом Христом, то хоть с Иоанном Крестителем. Хронологические возражения и здесь остаются в силе, но для апологетов версия с Иоанном Крестителем каза­лась одно время настолько заманчивой, что они всячески ста­рались «обезвредить» хронологические противопоказания.

Потом все же было замечено, что этот вариант не менее невыгоден для христианской догматики, чем отождествление Учителя праведности с Иисусом Христом. Ведь ни в одном евангелии не говорится о связи Иоанна или Иисуса с какой-то определенной организацией, а об ессеях в Новом завете вообще нет ни малейшего упоминания. Значит, если отождествлять Учителя праведности с кем-нибудь из библейских персонажей, то придется признать, что евангелия скрыли их связь с неле­гальными организациями в Иудее того времени и вообще о чем-то рассказали, а об остальном умолчали. Помимо того, при таком отождествлении возникновение христианства при­шлось бы отнести почти на целое столетие назад, а это озна­чало бы крушение всего «исторического» построения, закреп­ленного в церковной традиции. Да и евангелия прямо относят деятельность Иоанна Крестителя и Иисуса Христа к царст­вованию Тиберия, которое, как точно известно, продолжалось с 14 по 37 г. н. э. В конце концов даже богословское крыло археологов отказалось от отождествления Учителя праведно­сти с тем или иным евангельским персонажем.

И все же соблазн использовать эту фигуру кумранских до­кументов для подтверждения историчности евангелий очень ‘велик. В последние годы наиболее распространенной версией в вопросе об отношении основателей христианства к кумранитам является утверждение, что между теми и другими должна была быть более или менее тесная связь и что, в частности, Иоанн Креститель, вероятно, сам происходил «из круга ессе­ев». Перечисляются всевозможные черты сходства в окруже­нии и обстановке, в нравах, в поведении. Иоанн жил в пустыне, Кумран тоже находился в Иудейской пустыне. Он вел аскети­ческий образ жизни, питался «акридами», то есть по одному варианту — саранчой, по-другому — рожками; похоже на то, что он не был женат и вообще воздерживался от общения с женщинами. Нравы кумранитов были такие же. Иоанн крестил всех, кого можно было, вводе; систематические ритуальные омовения были одним из важнейших элементов культа у кумранитов. Короче говоря, все, по мнению церковных археоло­гов, ведет к тому, что Иоанн был тесно связан с общинами ессеев.

Французский патер Жан Даниелу идет еще дальше в этом вопросе и строит гипотезу о том, что Иоанн Креститель полу­чил воспитание у ессеев. Он основывает ее на достаточно про­извольных доводах: известно, мол, что общины ессеев, состоя­щие из одних мужчин, могли поддерживать свою численность только за счет вербовки со стороны — в особенности за счет приема на воспитание мальчиков; «возможно также, что ро­дители мальчика Иоанна отдали его на воспитание жителям Кумрана, как родители юного Расина отдали его на воспитание монахам Пор-Ройяля». Есть очень темный намек на этот счет в евангелии от Луки: «Младенец же (имеется в виду Иоанн. — И. К.) возрастал и укреплялся духом; и был в пустыне до дня своего явления Израилю». Нельзя сказать, чтобы этот; текст мог служить убедительным агрументом в пользу гипоте­зы Даниелу. А других нет.

В сообщении Иосифа Флавия об ессеях есть глухое ука­зание на «законодателя», который был у них в таком почита­нии, что ни под какими пытками они не соглашались хулить его имя. До кумранских находок вопрос, кто был этим «зако­нодателем», не находил никакого решения. Высказывались мнения, по которым Флавий имел здесь в виду не кого иного, как Моисея. Это, конечно, совершенно неосновательно. Если ессеев подвергали пыткам иудеи, то никак невозможно допу­стить, чтобы они требовали от них возведения хулы на Моисея. Что же касается римлян, то в исторических материалах нет никаких сведений, которые говорили бы о том, что они когда бы то ни было обращались к такому далекому от жизни «ака­демическому» сюжету, как личность Моисея, требуя от его почитателей отречения от него. В свете данных об Учителе пра­ведности можно предположить, что у Флавия речь идет именно о нем. Если так, то и вообще никакой особенной сенсации в упоминаниях кумранских документов об Учителе праведно­сти нет — они только проливают некоторый, не очень щедрый свет на этот темный текст Иосифа Флавия.

В общем, данные об Учителе праведности еще раз иллю­стрируют положение Энгельса: «С тех пор, как для народа Израиля наступили в этом мире тяжкие времена, начиная с об­ложения данью ассирийцами и вавилонянами и вплоть до порабощения селевкидами, следовательно, от Исаии до Дани­ила, всякий раз во время бедствия предсказывается появление спасителя». Об этих спасителях — исторических или мифиче­ских личностях — складывались легенды, в которых и тогда уже, сразу после их появления, бывало трудно, если не не­возможно, отличить истину от вымысла. Одной из них была ессейская легенда об Учителе праведности; такой же была возникшая немного позже легенда об Иисусе Христе.