Методологическая функция философии в естествознании

1. Предмет и метод естествознания

Любой тип человеческой деятельности предполагает не только предмет, на который направлена человеческая активность, но и средство или способ, которым осуществляется изменение предмета в соответствии с намеченной целью. Наука, естествознание, как особый тип человеческой активности, целью которого является познание природы, необходимо вырабатывает свои средства или способы достижения цели. Эти способы научного познания обычно носят название методов познания. Откуда же наука черпает тот или иной метод познания? Отвечая на этот вопрос, мы должны рассмотреть познающую деятельность человека в ее отношении к предмету познания. Метод познания может быть понят как особый тип деятельности, осуществляющий определенную цель, адекватный своему предмету. Если тот или иной тип деятельности уже сложился и появилась возможность закрепить его в виде особых предписаний, то могут быть сформулированы «правила для руководства ума», как это было, например, у Декарта (1637), или «правила философских умозаключений», как их сформулировал И. Ньютон (1686).

Дедуктивная логика древних, с ее разветвленной системой формальных требований, не отвечала потребностям развивающейся науки нового времени, и Декарт стремится сформулировать новые принципы, соблюдение которых обеспечивает достоверность познания. Но еще ранее Декарта Френсис Бэкон предпринимает критику аристотелевой логики и развивает принципы индуктивного исследования природы (1620). «Было бы безумным, — говорит Ф. Бэкон, — и в себе противоречивым ожидать, что будет сделано то, чего до сих пор никогда не было, иначе как средствами, никогда доселе не испытанными»^[1]. Новый предмет требует нового метода. Новое естествознание в эпоху Ф. Бэкона только еще зарождалось. Исследования Галилея и механика Ньютона еще должны были появиться. Первое издание «Диалога о двух главнейших системах мира» вышло в 1632 г., а первое издание «Математических начал натуральной философии» в 1686 году. Прежде чем обрабатывать дерево, нужно изготовить инструмент для работы, причем инструмент, лучше всего отвечающий поставленной задаче. Прежде чем делать открытая в новой области природы, необходимо найти новые методы. Это естественно. Только владея орудиями, соответствующими предмету, мы в состоянии успешно изменить этот предмет и получить задуманный нами результат в виде определенной вещи. Классические исследования И. Ньютона в области механического движения были бы невозможны без классических исследований Ф. Бэкона в области научной методологии. Первое издание «Нового органона», как мы видим, вышло за 66 лет до первого издания «Начал». Это исторический факт. Мы здесь лишь констатируем его. Дело заключается лишь в том, чтобы осмыслить этот факт.

И, конечно, не всегда изготовление орудия и его применение осуществляются разными людьми, но почти всегда эти процессы разделены определенным промежутком времени. Подобно этому разработка научной методологии и ее применение в специальной области могут быть осуществлены одним и тем же исследователем. Прежде чем приступить к специальному теоретическому исследованию, ученый размышляет над методологическими принципами, которые, разумеется, оттачиваются и совершенствуются в процессе этого исследования.

Но где и каким образом искать новые методы исследования, если предмет исследования еще не известен, не раскрыт в познании? Может быть, следует искать методы познания в самом человеческом разуме, в его изначальных свойствах, во врожденных способностях человека, в специфических особенностях человеческого ума? Декарт стремится идти по этому пути, и он приходит к идее ясности и отчетливости мысли как критерию достоверного знания. Он сформулировал этот принцип в своем «Рассуждении о методе»^[2]. Вместо множества правил дедуктивной логики Декарт считает необходимым и достаточным в научном познании соблюдение четырех правил. В кратком изложении они сводятся к следующему. Согласно первому правилу, необходимо считать истинным только то, что представляется уму столь ясным и отчетливым, что не дает повода подвергать это сомнению. Во-вторых, встречающиеся затруднения необходимо делить на части с целью их преодоления. Третье правило требует начинать с наиболее простых предметов и постепенно восходить к познанию сложного, предполагая порядок даже там, где объекты мышления не даны в их естественной связи. Наконец, нужно составлять возможно полные перечни и обзоры исследуемых предметов.

Но едва ли следование одним этим правилам обеспечивает надежное продвижение в познании природы. Великие открытия Декарта, следовавшего своему методу, относятся скорее к области математики, чем к естествознанию в прямом смысле этого слова. Отчетливость и ясность мысли, а к этому, в сущности, сводятся все четыре правила Декарта, являются необходимым, но не достаточным условием приобретения новых знаний о природе. Для того чтобы человеческий разум мог продвигаться в познании, его движение должно опираться на более широкую сферу. Такой сферой является область человеческого опыта, на которую обратил внимание Френсис Бэкон. Именно опыт служит основанием того научного метода, который позволяет двигаться по пути приобретения нового знания о природе вещей.

2. Идеи эмпирического метода

Знание есть особый тип деятельности. Но деятельность предполагает взаимодействие. Человеческое мышление как некий познающий агент не существует вне реального человека с его активным отношением к миру, в котором он живет. Предметный мир и человеческое мышление — вот две субстанции, взаимное отношение которых, природа этого отношения всегда составляли глубочайшую проблему философии.

Выход в мир человеческого опыта, предметной практики позволяет найти верный путь в решении этой проблемы. Ф. Бэкон своей разработкой индуктивного метода открыл этот путь, отвечавший потребностям нарождающегося естествознания его эпохи. Джон Локк своим «Опытом» о человеческом разуме», вышедшим первым изданием в 1690 г., развивает эти идеи. Нет сомнения, что эпоха философских размышлений об эмпирических основаниях человеческого познания была вместе с тем эпохой великих открытий в области познания природы, завершившихся системой ньютоновских «Начал», которые вышли в свет в те же годы, что и основной философский труд Джона Локка.

Принципы познания должны быть исследуемы — провозглашает Д. Локк. Они не врожденны. Мысль о врожденности принципов или вообще идей, говорит Д. Локк, служит лишь власти человека над человеком. В этом и только в этом причина живучести этой ложной концепции^[3]. Но откуда же получает человек идеи, если душа человека не имеет никаких врожденных принципов, являемся чистым листом бумаги? Из опыта! На опыте основывается все человеческое знание, и из опыта в конечном счете оно происходит. Кто не хочет себя обманывать, тот должен строить свои гипотезы на фактах и доказывать их чувственным опытом^[4].

По своему содержанию и фактической роли в науке идеи эмпирического метода стали орудием познания природы. Однако в теоретико-познавательном смысле идеи эмпирического метода скорее углубили проблему, чем разрешили ее. Проблема взаимного отношения предметного мира и человеческого мышления осталась нерешенной. Достаточно в связи с этим обратить внимание на тот несомненный факт, что разработка метода опытного естествознания совершалась до его полного развития или, во всяком случае, лишь сопровождала это развитие. Если развивающееся познание рассматривать как опыт человечества, из которого только и можно было бы вывести идеи относительно того пути, каким оно достигается, то каким же образом объяснить фактическое возникновение адекватных будущему опыту методологических идей. Говоря о содержательной характеристике новых научных идей, необходимо заметить, что едва ли в опыте самом по себе, в особенности в чувственном опыте, в тех или иных экспериментальных результатах, содержатся новые идеи относительно природы вещей.

Опыт служит некоторым посредником между мышлением и природой, независимой и, как может показаться, совершенно отличной от мышления. Мы имеем здесь уже три уровня — природу, опыт и мышление. Проблема усложняется. Мы можем сопоставить мышление с опытом. Но как соотнести мысль о предмете природы с самим предметом?

Ни в каком чувственном опыте не даны были атомы Демокрита. А между тем идеи атомистики служили и служат теоретическим фундаментом естествознания.

Р. Фейнман в своих «Лекциях по физике» говорит, что именно атомная гипотеза содержит невероятное количество информации о мире, и если бы в результате мировой катастрофы все сведения о накопленных научных знаниях были бы уничтожены, то одна атомная гипотеза, надо думать, помогла бы восстановить эти знания. Мы можем заметить еще, что никто никогда не наблюдал в непосредственном чувственном опыте не только атомов Демокрита, но и элементарных частиц современной физики. Мысль об этих частицах только через длинную цепь теоретических умозаключений опосредуется экспериментом, в котором непосредственно даны нам свойства, совершенно отличные от свойств исследуемых объектов. Свойства туманного следа частицы в ионизационной камере отличны от свойств самой частицы, подобно тому как видимый высоко в небе след от пролетающего реактивного самолета не сопоставим с самолетом и совершенно отличен от него. По этим следам мы можем узнать о существовании объектов, но не можем судить об их подлинной природе — их свойствах и закономерностях. В познании фундаментальных частиц, как и вообще в познании природы, возникает такая ситуация, когда стремление сопоставить мысль с предметом на основе опыта оборачивается сопоставлением опыта с опытом и мысли с мыслью.

3. Проблема соотнесения знания с предметом

В эпоху Дехарта и Ньютона проблема соотнесения знания с предметом принимает форму дуалистической концепции. Природа, материя существует в пространстве. Но мысль не протяженна и вообще представляет собой нечто совершенно отличное от материи, не имеет с нею никаких общих характеристик. Вот почему, исследуя проблему метода, Декарт обращается к мышлению как таковому и ищет критерий истинности в мышлении и только в нем.

Современник и идейный противник И. Ньютона Г. Лейбниц считает очевидным, что принципы, относящиеся к мышлению, имеют свои особенности и эти принципы могут не соответствовать самим предметам. В природе нет двух совершенно одинаковых, тождественных вещей, полагает Г. Лейбниц. Но вместе с тем, подчеркивает он, мы имеем полное основание формулировать принцип тождества в области мышления как принцип логики и математики. Более того, этот принцип оказывается достаточным, чтобы вывести все другие математические принципы^[5]. Однако для того, чтобы перейти от логики и математики к физике, от мышления к природе, требуется решить особую проблему, найти особый принцип. В решении этой проблемы Г. Лейбниц придает важное значение сформулированному им принципу достаточного основания. Однако сам этот принцип нуждается в обосновании, и Г. Лейбниц вынужден в решении этой коренной проблемы научной методологии выдвинуть произвольное допущение о предустановленной гармонии. Разъясняя эту идею, он пишет: «Души следуют своим законам, которые состоят в известном развитии восприятий, сообразно с их благом и злом; а тела тоже следуют своим законам, которые состоят в правилах движения; и однако эти оба рода существ, совершенно различные, встречаются и согласуются друг с другом, как двое часов, может быть, совершенно различных по устройству, но поставленных в полное соответствие»^[6].

Проблема соотношения мышления и природы остается здесь неразрешенной. Идея предустановленной гармонии представляет собою скорее образное описание возможных условий согласования знания и объекта, чем выяснение подлинной причины этого согласования. Проблема эта требует решения, ибо только на основании определенного ее решения мы приобретаем уверенность, что развивающееся в логике и истории науки мышление познает природу.

Мышление оказывается особого рода человеческой активностью, не чуждой природе, но в известном отношении совпадающей с деятельностью природы. В своих существенных чертах мышление оказывается природным процессом и, выражаясь философским языком, является тождественным природе. Конспектируя «Науку логики» Гегеля, В. И. Ленин подчеркивает мысль философа: идея «есть… тождество понятия и объективности». Разъясняя это место, он пишет: «Идея (читай: познание человека) есть совпадение (согласие) понятия и объективности…»^[7] Опираясь на чувственный опыт, человеческое мышление оказывается способным выходить за пределы опыта. Но тем самым оно и ‘совершает выход к той природе, которая непосредственно не дана в эмпирическом, но которая постигается мышлением просто потому, что мышление есть особый тип познавательной деятельности, с самого начала совершающийся в соответствии с особенностями самой природы, в соответствии с ее законами. В силу этого методологические принципы, характеризующие само мышление, поскольку оно познает природу, являются вместе с тем глубокими чертами самой природы.

Но, конечно, это совпадение или, лучше сказать, соответствие принципов мышления и закономерностей самой природы не может быть понято как буквальное их совпадение. Соответствие это имеет глубинный характер, и для того, чтобы выявить его, в свою очередь требуется усилие философской мысли. Вместе с тем можно и отвлечься от этого соответствия или совпадения и рассматривать мышление как оно есть, в его внутренних закономерностях. Это рассмотрение может выявить такие особенности мышления, которые предстают как его чисто специфические черты, которые не имеют никакого аналога в природе просто потому, что с самого начала, в постановке самой задачи, отвлеклись от каких бы то ни было связей мышления с его объектом. Такого рода исследование характерно, в частности, для философии Канта. Хитрость рассматриваемой проблемы в данном случае в том, что отделив с самого начала человеческое мышление от вещей в себе и исследуя его внутреннюю природу, критическая философия поставила проблему исследования феноменологических законов мышления, без изучения которых едва ли можно было открыть диалектические принципы познания природы.

Выявление специфических закономерностей мышления характерно и для современного направления философских исследований, получившего название логики науки. Специфика законов мышления, которая открывается и исследуется в современной логике науки, выявляется естественным образом в силу того, что в этом исследовании полностью отвлекаются от всех социальных, психологических и т. п. связей, внутри которых происходит получение, сохранение и развитие научных знаний. Научные знания рассматриваются в логике науки лишь со стороны их информативности, и они соотносятся с предметом знания лишь как простое отображение последнего. Именно в процессе такого чисто ‘внешнего сопоставления знания с предметом и могут выявиться и действительно выявляются такие логические особенности знания, которые выступают как чистая специфика знания и никак не соотносятся с предметом. Но логично предположить, что эта специфичность отдельных черт научного знания, никак не сопоставимых с его предметом, представляет собою естественный результат отвлечения от полной картины развивающегося знания, включающего в себя множество связей и представляющего собой весьма сложную систему.

4. Объективные основания методологических правил Декарта и Ньютона

При более широкой постановке проблемы можно утверждать, что специфические особенности знания имеют глубокие, порою еще не вскрытые связи с особенностями природы. Мы попытаемся показать принципиальную возможность этих связей на одном историческом примере. Критерий ясности и отчетливости мышления у Декарта выражает, как очевидно, специфику мышления. Нелепо, кажется, требовать ясности и очевидности у самой природы. Однако в связи с критерием ясности мышления у Декарта важно напомнить четыре правила умозаключения в физике, сформулированные Ньютоном в его «Началах». Согласно первому правилу, не должно принимать иных причин сверх тех, которые истинны и достаточны для объяснения явлений. Второе правило требует предписывать те же причины одним и тем же явлениям природы. В третьем правиле формулируется критерий общности свойств, который Ньютон усматривает в их постоянстве, или, как мы бы сказали теперь, в их инвариантности. Четвертое правило относится к истинности индуктивных умозаключений, которые он предлагает рассматривать достоверными в теоретической системе, несмотря на их вероятностный характер, пока они не будут опровергнуты новыми явлениями.

Сопоставление ранее приведенных «правил для руководства ума» Декарта с «правилами умозаключений в физике» Ньютона показывает их удивительную общность, несмотря на видимые различия. Это сопоставление позволяет думать, что критерий ясности и отчетливости мышления, составляющий основной мотив всех четырех правил Декарта, имеет основание в простоте самой природы. Требование Декарта «начинать с предметов наиболее простых» можно понять в связи с фундаментальной чертой мира природы, а именно в связи с элементностью ее структурных единиц. Выделение элементов пространственно-временной структуры привело к открытию аналитической геометрии, и общефилософские правила для руководства ума обернулись здесь конкретными успехами науки. Идея аналитического расчленения природы, идущая от атомизма, становится господствующей идеей эпохи. «Каждый… тем лучше знает дело, — писал и те годы Г. Лейбниц, — чем более постиг части вещи, части частей, их фигуры и положения»^[8].

Ньютоновские правила умозаключений можно рассматривать как развитие аналитических идей, нашедших первоначальное отражение в исследованиях Декарта, Лейбница и других мыслителей эпохи возникновения нового естествознания. Ньютон в разъяснениях к своим правилам сам подчеркивает их связь с особенностями природы. Природа проста и не роскошествует излишними причинами^[9] — это знаменитое изречение Ньютона прямо указывает на объективное основание его первого и второго правила. В идее простоты природы, в сущности, содержится тот же признак элементности, характерный для структурных особенностей природы, который лежит в основании естественнонаучного метода Декарта. Об этой идее спустя триста лет «Ньютон XX столетия» Эйнштейн скажет следующим образом: «Высшим долгом физиков является поиск тех общих элементарных законов, из которых путем чистой дедукции можно получить картину мира»^[10].

Третье правило умозаключений Ньютона, дающее критерий общности свойств, имеет своим основанием, как легко видеть, свойство инвариантности законов природы. Ньютон говорит, что только те свойства могут почитаться за свойства всех тел вообще, которые «не могут быть ни усиляемы, ни ослабляемы». В пояснении к этому правилу он прямо ссылается на атомизм, полагая, что из свойств частей проистекают свойства целого. В качестве сохраняющегося или инвариантного, а следовательно, всеобщего свойства атомов, значит, и всей материи, выступает инерция, служащая основанием механики.

Четвертое правило умозаключений, казалось бы, характеризует исключительно особенности научного мышления, и нет никаких оснований искать этому правилу природные аналоги. Индуктивные умозаключения, согласно этому правилу, несмотря на их вероятный характер, должны почитаться в системе науки за общие и строгие. Теоретическая система может быть развита в том случае, если она содержит безусловно необходимые и всеобщие принципы. Кант усмотрел в этой особенности научного знания указание на априорность научных принципов. Он заметил, что никакой опыт сам по себе не дает суждения истинной или строгой всеобщности, опыт сообщает суждениям только относительную всеобщность (посредством индукции). Проблема здесь может быть пояснена тем, что необходимость и всеобщность научных принципов, выведенных индуктивно из опыта, имеет своим источником инвариантные свойства природы, поскольку именно с этими свойствами связана всеобщность свойств исследуемых предметов. С современной точки зрения мы можем понять четвертое правило Ньютона как аналог инвариантности отношений самой природы, если при этом понимать инвариантность в самом широком смысле этого слова. Казалось бы совершенно специфическая черта научного мышления находит свое оправдание в предмете.

В последующем ходе развития естествознания и философии идея глубокой связи принципов мышления и бытия получит развитие. В различных философских школах эта идея будет принимать различные формы, в которых тем не менее можно усмотреть глубокую мысль о тождестве законов мышления и бытия. В марксистской диалектике, требующей тождества при различии и различия при тождестве, идея совпадения или, иначе, единства наиболее общих законов материи и мысли становится одним из важнейших принципов.

5. Диалектика предмета и метода

Мы уже констатировали тот исторический факт, что выработка научного метода предшествует развитому знанию предмета. В этом отношении научное мышление может стать объектом исследования в отвлечении от предмета. Может случиться, что метод не сопоставим с предметом, поскольку предмет еще неизвестен. Однако возможен и другой, прямо противоположный подход к проблеме. А именно, метод не может рассматриваться как чистая специфика мышления, но необходимо несет в себе закономерные черты предмета. Правильный научный метод, следовательно, не может быть выработан внутри чистого мышления, вне связи с предметом. Обнаруживается очевидное противоречие.

Каким же образом оно разрешается?

Мы вынуждены сказать, что сам процесс развития научного знания постоянно воспроизводит это противоречие и вместе с тем в этом процессе находит разрешение непрестанно возникающее противоречие. Дело заключается лишь в том, чтобы воспроизвести в логически обработанном виде картину этого противоречия и усмотреть в этой картине методологическую функцию философии.

Научное знание заключает в себе возможность собственного развития как на эмпирическом, так и на теоретическом уровне. Рассматривая эти уровни знания в их взаимодействии, мы можем заметить два типа развития научного знания — экстенсивный и интенсивный. Если имеет место сложившаяся научная теория, основные принципы которой сформулированы и эмпирически обоснованы, то мы имеем дело с возможностью экстенсивного пути развития науки. Если же на экстенсивном пути возникает противоречие теоретического уровня знания с эмпирическим, то возникает необходимость разрешения этого противоречия путем построения новой теоретической системы. Развитие научной теории в этом случае происходит интенсивно.

При экстенсивном развитии теории совершается ее приложение к самым различным областям природы. Сформировавшаяся научная теория имеет тенденцию проникновения в различные области знания и стремится стать основой объяснения широкого класса явлений. В этом стремлении научная теория становится методом исследования новых областей природы. Такого рода развитие типично для решения конкретных научных проблем.

Решение специальной проблемы возможно только тогда, когда существующая научная теория применяется к данной проблеме, становясь тем самым методом ее решения. Если случится, что такой теории еще нет, то все усилия сосредоточиваются для ее построения с тем, чтобы в конечном счете вновь созданная теория обернулась новым методом. Метод и теория науки не представляют собою два совершенно различных, независимых объекта. Правильный научный метод есть истинная теория, примененная к познанию новых явлений. Такое понимание научного метода непосредственно следует из принципа тождества или, иначе, соответствия мышления и бытия. Метод, говорил Гегель, «не есть нечто отличное от своего предмета и содержания, ибо движет себя вперед содержание внутри себя, диалектика, которую оно имеет в самом себе»^[11]. В. И. Ленин выделяет и подчеркивает следующее место из «Науки и логики»: «Метод есть сознание формы внутреннего самодвижения ее содержания»^[12].

В свою очередь адекватность метода предмету обеспечивается тем, что в качестве метода приобретения новых знаний выступает уже достигнутое знание. После создания классической механики трудами Галилея и Ньютона в XVI и XVII вв. ее развитие идет экстенсивным путем, а сама механика становится методом решения сравнительно частных проблем. Создается механика небесных тел и земных масс, делаются попытки создать механику микрочастиц, выражается надежда, что механика откроет возможность объяснить все явления природы, включая и явления жизни. Успехи современной квантовой механики породили новую надежду уже в XX в. объяснить и химические и биологические явления на основе законов физики. Принципы теоретической физики в наше время стали методом решения многих сравнительно частных проблем науки. Нет сомнения, что такого рода экстенсивный путь развития науки требует творческих усилий и приносит выдающиеся достижения в познании неизведанных областей природы. Применение методов физического исследования в биологии привело к открытию неизвестных ранее принципов поведения и развития живых систем. Открытие генетического кода — только один пример среди замечательных достижений на пути применения химических, физических и математических методов в области исследования живого. Путь экстенсивного развития полон драматической борьбы. И в истории науки и в наши дни мы видим примеры мужественных борцов за научную истину среди тех, кто настойчиво работает на этом пути. Экстенсивное развитие плодотворно, и оно приносит и будет всегда приносить все новые достижения.

Но здесь мы должны остановиться и задуматься над некоторыми особенностями этого направления научных исследований. Экстенсивный путь развития порождает порою явление, которое можно было бы назвать методологической экспансией. Замечательные успехи науки на этом пути приводят к тенденции рассматривать экстенсивно развивающуюся науку в качестве единственного метода решения всех специальных проблем познания природы. Наиболее выразительно эта тенденция просматривается в известном изречении: существует только одна наука — физика, все остальные — коллекционирование марок. Существует, следовательно, только один метод познания — метод теоретической физики. Такого рода представление о всеобщем методологическом значении одной специальной науки вполне логично ведет к отрицанию значимости философской методологии в развитии специальных наук. Философия рассматривается в ее чисто мировоззренческом аспекте, и полностью отрицается ее методологическая функция.

Дело, однако, в том, что теоретическая система, которая в каждый данный период экстенсивного развития служит основным методом исследования, сама может получить интенсивное развитие. Экстенсивные периоды ь развитии науки рано или поздно сменяются интенсивными. Это случается чаще всего тогда, когда обнаруживаются такого рода новые факты, которые никак не вмещаются в сложившуюся теоретическую концепцию. В этих случаях идея методологической экспансии специальной теории терпит поражение.

При рассмотрении ситуации интенсивного развития научной теории необходимо обратиться к понятию научного факта. Понятие это заслуживает специального и подробного анализа. Здесь мы сделаем лишь несколько замечаний. Научный факт — это не просто дискретный кусок действительности^[13], но прежде всего это особый тип знания, связанный с непосредственным истолкованием наблюдений или экспериментов. Научный факт является фундаментальным элементом научного знания, поскольку он включен в определенную теоретическую систему. Вне теоретической системы мы можем иметь дело с чувственными данными, но не с научными фактами. Существенной чертой научного факта является его воспроизводимость, постоянство. Экспериментальное исследование, кроме непосредственного измерения, еще имеет целью убедиться в постоянстве научного факта, так сказать, в его инвариантности относительно места и времени постановки эксперимента, а равно относительно индивидуальных особенностей наблюдателя. Средством выявления такого рода инвариантности факта является возможно большее число экспериментов, поставленных в различных странах и разными исследователями, а также статистическая обработка результатов данного эксперимента с целью получения максимально вероятного результата измерения. Научный факт инвариантен и относительно логически возможных его объяснений^[14]. Эта особенность научного факта служит основанием теоретических принципов науки.

6. Соотношение эмпирического и теоретического знания

По известному выражению И. П. Павлова, факты — воздух ученого. Но наука как теоретическая система знания не является и не может являться совокупностью фактов, сколь бы сложна и многогранна ни была эта совокупность. Опираясь на известные факты, теория приносит в знание нечто такое, что само становится в дальнейшем источником знания новых фактов, способом открытия новых «дискретных кусков действительности». Научный факт, будучи специфическим инвариантом развивающегося знания, несет в системе теории по крайней мере две функции. По отношению к данной теории он может либо верифицировать, либо фальсифицировать ее. Если обнаруживается факт, противоречащий существующей теории, фальсифицирующий ее, то в такого рода факте, взятом самом по себе, нет и не может содержаться новых идей, необходимых для формирования новой теории. Но каким же образом в результате сопоставления новых фактов и существующей теории возникают новые идеи? В самом этом сопоставлении мы не можем почерпнуть новые принципы. Здесь проблема. В общем виде она формулируется как проблема соотношения эмпирического и теоретического знания. Отчетливо сформулированная еще в классической философии, в частности Д. Юмом и И. Кантом, эта проблема снова и снова воспроизводится в каждую историческую эпоху развития опытного естествознания. Осознавая историческую ограниченность классических решений, мы не вправе снимать саму проблему, которая требует своего осмысления в связи с новыми данными и новыми условиями развития естествознания. А. Эйнштейн в своей «Автобиографии» склоняется к тому, чтобы рассматривать научные понятия как свободные изобретения человеческого ума^[15]. В этой мысли А. Эйнштейна, равно как и в других его аналогичных высказываниях, просматривается скорее постановка проблемы соотношения эмпирического и теоретического знания, чем ее новое решение применительно к уровню развития современной науки. Выдающийся естествоиспытатель XX в. обращается к философскому осмыслению сущности научного познания и с некоторым оттенком сожаления констатирует, что до сих пор не существует логически ясного метода отыскания научных принципов, исходя из которых теоретик строит систему науки. «Он застывает, — говорит А. Эйнштейн, — в беспомощном состоянии перед единичными результатами эмпирического исследования до тех пор, пока не раскроются принципы, которые он может сделать основой для дедуктивных построений»^[16].

Проблема как раз и состоит в том, чтобы исследовать этот путь, по которому идет научная мысль к новым идеям, новым принципам, поскольку эти идеи непосредственно не содержатся на эмпирическом уровне знания.

Следует заметить, что проблема соотношения эмпирического и теоретического знания является центральной проблемой современной теории научного знания или, иначе, современной философии науки. А. Эйнштейн, глубоко чувствовавший насущные потребности теоретического развития науки, ясно видел эту проблему. И он искал решения этой проблемы. Он отмечал, что «не существует никакого индуктивного метода, который мог бы вести к фундаментальным понятиям физики»^[17]. Решение этой проблемы, предложенное современным позитивизмом, встретилось с такими непреодолимыми трудностями, что новый подход к ее решению становится насущной задачей современной философии, строящей теорию научного знания^[18]. Проблема эта решалась и решается по преимуществу на пути рассмотрения экстенсивного развития научного знания. Беря в качестве предмета философского исследования экстенсивные процессы, можно, в частности, рассмотреть проблему выбора между конкурирующими теориями и искать критерий истинной теории. Однако при этом сам процесс появления той или иной теории остается вне предмета исследования. Проблема заключается в том, чтобы понять, как и откуда возникают новые идеи, новые принципы, необходимые для появления новых теорий, обеспечивающие интенсивный способ развития науки. Эта проблема ведет к необходимости рассмотреть научное знание в его целостной картине, в его развитии и системности. Обратимся в связи с этим к современному естествознанию и рассмотрим в самом общем виде некоторые его особенности.

7. Некоторые особенности современного естествознания

Современное естествознание, поскольку мы отличаем его от классического естествознания, рождалось в начале XX в. Его провозвестником были революционные изменения в области физики, начавшиеся с открытия радиоактивности и завершившиеся созданием атомной физики и практическим применением ядерной энергии. Эти революционные изменения оказали решающее влияние на другие области науки и так или иначе привели к перестройке всей системы современного научного знания. Новейшее развитие естествознания связано, кроме того, с так называемой второй научно-технической революцией, свидетелями и участниками которой мы являемся. В наши дни наука стала сложным социальным организмом, который оказывает поразительное влияние на судьбы людей, на все стороны общественной жизни. Некоторые особенности современного естествознания при их соответствующем истолковании могут способствовать пониманию того своеобразного значения и роли философского мышления, которое всегда сопровождало развитие науки, в особенности в периоды ее интенсивного развития.

Что же можно сказать об этих особенностях? Отвечая на этот вопрос, мы можем лишь отметить некоторые из них. Прежде всего необходимо обратить внимание на то, что само естествознание в наши дни стало большой и чрезвычайно сложной системой. Научные достижения, в особенности в области технических наук, являются результатом деятельности больших коллективов. Специфические задачи этих коллективов требуют особого рода их организации и управления. При этом организация и управление наукой сами становятся предметом научного исследования. Современное развитое общество немыслимо без науки, и наука как существенный фактор социального развития вносит изменения в современную общественную структуру.

Вторая особенность современной науки состоит в том, что классическое деление естествознания на отдельные отрасли, в которых идет относительно независимое развитие знания, становится явно недостаточным. Многие новые научные задачи не укладываются в традиционную классификацию, так как эти задачи могут быть решены только при комплексном применении самых различных областей научного знания. Комплексное решение проблем приводит к возникновению ряда новых научных дисциплин, которые исследуют общие законы, действующие в различных областях природы.

Отсюда — третья особенность современного естествознания, получившая название интеграции науки. В последние десятилетия возникают новые научные дисциплины, типа кибернетики, в которых научное знание вскрывает общие закономерности, объединяющие собою объекты, ранее считавшиеся принципиально специфическими и совершенно независимыми. Интеграция науки — одна из особенностей современного естествознания.

Процесс интеграции науки неотделим от ее дифференциации, которую можно отметить в качестве четвертой особенности развития современного естествознания. Эта особенность непосредственно выявляется в так называемых промежуточных науках типа биофизики, биохимии, биогеохимии и т. п. Здесь появление новых научных направлений является прямым следствием своеобразной интеграции известных научных дисциплин. Вместе с тем, углубленное изучение предмета исследования в любой области науки приводит к тому, что ее ранее целостный объект расчленяется самим процессом изучения и отдельные его элементы становятся предметом особой научной дисциплины. Так, современная атомная физика привела к возникновению физики ядра и физики элементарных частиц как относительно независимых и широко развитых специальных научных направлений.

Отметим, наконец, пятую особенность современной науки о природе — все углубляющуюся математизацию знания. Характеризуя процесс математизации наук, обычно обращают внимание на абстрактно-всеобщий характер математики. Однако для современного этапа развития науки важен не столько абстрактно-всеобщий характер математики, сколько то, что современная математика вырабатывает принципиально новые понятия, выходящие за рамки чисто количественных построений. При этом на первых этапах применения математики, скажем, в области биологических исследований, имеет место использование известного математического аппарата. Однако наибольший прогресс может быть достигнут в поисках адекватных предмету математических понятий. В этом отношении применение математики в традиционно нематематической области оказывается в глубоком смысле не безразличным и для математики, ибо она в этом применении выходит за пределы чисто классических математических методов.

Отмеченные особенности современной науки характеризуют в определенном отношении лишь ее теоретические аспекты. Разумеется, имеют место и другие ее стороны — индустриализация научного эксперимента, все. возрастающие темпы развития науки, необычайное влияние на социальный прогресс, на экономику и военную мощь страны и т. д. Все эти особенности могут быть исследованы, и в силу этого в последние годы, как известно, развивается особое направление научных знаний, в котором сама наука становится предметом своего собственного изучения. Создается наука о науке, или науковедение.

Возникает, однако, вопрос, какими методами исследовать саму науку. Можно ли метод познания природы обернуть на само познание? Современная постановка этой проблемы — а именно идея исследования науки своими собственными методами — является, на наш взгляд, продуктом длительного господства антифилософских тенденций в умонастроениях естествоиспытателей, поскольку идея науки о науке поддерживается и развивается ими.

Нет сомнения, что наука как большая социальная система требует при своем изучении комплексного подхода. Этот подход определяет необходимость исследований экономических проблем развития науки, работ по социологии науки, логике научного познания, психологии научного творчества и т. д. Однако любой комплексный подход теряет свое значение и не приводит к желаемым результатам, если нет объединяющего принципа, обеспечивающего в конечном счете целостное рассмотрение предмета. Идея науки о науке, вызванная к жизни особенностями развития современного естествознания, представляет собою форму рефлексии науки, которая имеет глубокие исторические корни.

Научное знание с момента своего возникновения может развиваться при условии осознания законов своей собственной природы и законов своего развития. Эту задачу выявления природы человеческого познания вообще и научного познания в особенности всегда выполняла философия. В этом заключается методологическая функция философии по отношению к развивающемуся научному знанию о законах материального мира. Мы уже видели, что эпоха рождения научного метода была вместе с тем эпохой рождения науки. Глубокий анализ самого человеческого познания был связан с открытием непреходящих идей относительно самой природы. Вместе с тем, эти идеи определяли дальнейший характер специальных исследований, на почве которых вырастала новая методология научного мышления.

Такой методологией является материалистическая диалектика, принципы которой подготовлены всем развитием домарксистской философии и классического естествознания. Эти принципы получают подтверждение и развитие в современном естествознании, в особенностях его структуры. Глубокий анализ кризисной ситуации в эпоху становления современного естествознания, осуществленный В. И. Лениным в его трудах^[19], открыл новый этап в развитии диалектики как наиболее общего метода познания, адекватного естествознанию XX столетия.

8. Эвристический принцип взаимодействия наук

Формирование новых идей совершается в широкой системе человеческого знания и, возможно, в системе всей человеческой культуры. Система эта имеет не только горизонтальный разрез данного момента научного развития, охватывающий в этот момент самые различные элементы имеющегося знания, но и вертикальный разрез его исторического движения. Только исследование широкой картины этого развертывания в системе человеческого знания может выявить механизм появления новых идей у данного исследователя природы. Отдельный ученый органически включен в эту систему, и успех его работы определяется его способностью выходить за узкие рамки того элемента этой системы, в котором он функционирует как узкий специалист данной области науки.

Рождение новых идей осуществляется в результате взаимодействия различных элементов знания внутри данной системы. Исследование этой системы и ее элементов в их взаимодействии откроет те методологические принципы, которые работают на интенсивном пути развития науки. Вся совокупность научного знания имеет сложную динамическую структуру, которая сама по себе давно уже стала предметом философского исследования. Различного рода классификации наук отображают различные особенности этой структуры^[20]. Здесь мы можем только обратить внимание на факт дифференциации наук, который открывает возможность взаимодействия различных областей знания.

Этот факт, как мы уже отмечали, составляет одну из существенных особенностей современного естествознания. Эта особенность не представляет собою совершенно нового явления, характерного лишь для современного научного знания. Расчленение предмета науки и появление различных областей научного знания имело место во все его исторические периоды. Современное естествознание отчетливо выявило эту черту. Колоссальное расширение фронта научных исследований и в связи с этим бурное развитие новых областей науки превращают эту черту в особенность современного развития научного знания.

В истории науки давно уже подмечено, что наиболее выдающиеся открытия в какой-либо области часто делают не специалисты в данной науке, но люди, пришедшие в нее из других областей знания. Роберт Майер, открывший закон сохранения энергии, был врачом. Основатель микробиологии Луи Пастер был химиком- кристаллографом. Луи де Бройль, выдвинувший фундаментальную для современной квантовой физики идею всеобщности корпускулярно-волновых свойств, был историком по своим первоначальным научным интересам. Эти и подобные факты известны. Но их смысл остается скрытым, и часто они оцениваются как некие курьезы в движении научной мысли. С нашей точки зрения, подобные факты являются лишь наиболее ярким проявлением весьма общей закономерности научного познания вообще. Эту закономерность можно было бы назвать эвристическим принципом взаимодействия структурных элементов знания. Смысл отмеченных фактов из истории науки состоит, разумеется, не в том, что само по себе знание другой области науки при переходе в данную науку обеспечивает успешное продвижение вперед. Открытие может явиться при условии одновременного овладения различными областями знания. Успех научной деятельности определяется открывающейся при этом возможностью выйти за пределы сложившейся системы понятий в данной специальной области знания. Одна из областей науки по отношению к другой оборачивается при этом своей методологической стороной. Именно эта методологическая направленность наук и создает ситуацию эвристического взаимодействия, способствуя рождению новых идей.

Выход за пределы определенной научной дисциплины в другие области знания с целью обогащения и развития данной науки может иметь различный характер, зависящий от особенностей той науки, которая привлекается для решения проблем. Наиболее часто встречается выход в соседние области знания: химик часто обращается к физике, биолог — к химии.

Существует мнение, что в этой особенности современной науки просматривается всего лишь зависимость от разделения труда в современном обществе. Однако тот факт, что узловые проблемы науки лежат именно «на стыках» различных областей знания, — не иллюзия, а реальная закономерность всего научного познания, с особенной силой выявившаяся в современную эпоху. Более того, новейшие исследования методологических проблем вскрывают более тонкую дифференциацию научного знания. И на это обращают внимание сами специалисты- естественники. Внутри данной научной дисциплины ее различные разделы находятся во взаимодействии друг с другом, п это взаимодействие оказывает решающее влияние на развитие данной науки. Так, М. И. Подгорецкий и Я. И. Смородинский обращают внимание на «противоречия встречи» различных областей физики. «Встреча», или лучше сказать, теоретико-познавательное взаимодействие классической механики с ее преобразованиями Галилея и классической электродинамики с ее неподвижным эфиром, привели к специальной теории относительности. Сама физика, в принципе может быть рассмотрена как открытая система. Выявление единства физической теории на пути ее аксиоматизации необходимо. Однако последовательное проведение такой аксиоматизации приводит к выявлению внутренних противоречий, которые в качестве противоречий между элементами физического знания служат внутренним стимулом развития теории^[21].

Потребности поисков широких принципов порождают необходимость привлекать такие области знания, которые охватывают своими законами весьма общие области действительности. Такой областью знания является, в частности, математика, которая занимает особое место в системе человеческого знания. Исследование количественных отношений и пространственных форм составляет предмет классических областей математики. Современная математика имеет тенденцию исследовать структурные отношения, которые могут рассматриваться в качестве объединяющего принципа всего математического знания^[22]. А сама математика в системе человеческого знания служит тем объединяющим принципом, который позволяет усмотреть целостность этой системы, увидеть внутренние структурные связи. Выход в область математики с целью применения ее в качестве метода исследования в данной специальной области служит источником научного прогресса, способом открытия новых законов природы^[23].

Выход в другие области науки с целью получения новых знаний не простая задача. Эвристическое взаимодействие наук, в котором известные знания оборачиваются своей методологической стороной, контролируется философскими принципами. Без учета этих принципов эвристическое взаимодействие элементов знания невозможно.

В системе человеческого знания философия выступает в качестве объединяющего начала. Поскольку философия исследует, в частности, научное знание, она является своеобразной наукой о науке, строит теорию научной теории. В силу этого ее принципы обеспечивают закономерный характер научного поиска. Выход в область философии становится особенно необходимым в те периоды развития специальной науки, когда прежняя теория на пути экстенсивного развития исчерпала себя и настоятельно требуется найти новые идеи, новые принципы для развития новой теории в данной области науки. В такой ситуации перед теоретиком специальной науки возникает потребность осмыслить теоретико-познавательные аспекты проблемы. Естественно, он обращает при этом свой взор на более широкую сферу научного знания. Философия в этом случае наиболее адекватно выполняет свою методологическую функцию. В таких случаях возникает потребность отыскать на первых порах достаточно общие новые принципы, и в силу этого ученый вынужден обратиться к той области знания, которая исследует само знание, рассматривая вместе с тем и наиболее общие законы бытия в их отношении к мышлению.

Теперь картина противоречия между методом познания и предметом познания становится яснее, а само противоречие получает разрешение. Философия как методология познания имеет относительно самостоятельное существование и развитие. Она исследует общие принципы познания, применимые к разнообразным задачам познания просто потому, что это именно общие принципы.

В качестве такого рода принципа можно отметить принцип инвариантности или, иначе, сохранения элементов знания, который несет в себе возможность собственной дифференции и который можно рассматривать в качестве критерия научного подхода в решении теоретических проблем. Современное естествознание открывает своеобразные формы проявления и действия этого принципа, среди которых можно назвать принцип симметрии и принцип структурного анализа. Симметрия в качестве такого принципа выступает как своеобразное единство сохранения и изменения, а структура предстает как инвариантный аспект любой системы. Сознательное применение и детальная разработка этих принципов может способствовать прогрессу в теоретических областях специального исследования природы.

В непрестанно изменяющемся познании философия выявляет наиболее глубокое и, если не бояться высоких слов, вечное и непреходящее. Обращение к философии означает в силу этого использование метода, существующего до решения проблемы. И это естественно, ибо прежде чем осуществить цель деятельности, мы должны иметь в своем распоряжении средства, инструменты или методы достижения цели.

Однако природа научного метода такова, что он не чужд предмету. Более того, в качестве научного метода может выступать только истинная теория. Метод в науке, следовательно, соответствует предмету. Философская методология по своему содержанию отвечает общим контурам исследуемых предметов; она намечает пути исследования, хотя и не дает сама по себе и не может дать решения специальных проблем. Философия, в качестве теории научного знания, исследует и разрабатывает метод как таковой. Однако содержательный аспект этого метода лежит хотя и в том же самом предмете, что и предмет естествознания, но на другом уровне исследования. Различая эти уровни, мы различаем предмет философии и естествознания. Замечая, что эти уровни принадлежат одному и тому же предмету, мы видим глубокую связь философии и естествознания.

Для выдвижения новых теоретических идей необходимо, разумеется, глубоко понимать конкретные проблемы своей науки. Но поиски этих идей предполагают у исследователя определенную культуру мышления, которая может сформироваться только на основе более широкой системы знания. Философия выступает как необходимое условие в формировании этой культуры. Философские идеи становятся достоянием всей системы человеческого мышления и порою входят в саму ткань естественнонаучных воззрений эпохи. В этом именно виде они часто л оказывают воздействие на теоретическое мышление естествоиспытателя. Субъективно это может восприниматься как полная независимость от философии. Однако осознание этой фактически имеющей место зависимости и выявление методологической функции философии необходимо для решения новых задач, стоящих перед философией, поскольку она опирается в своем развитии на достижения специальных наук. Сознательное обращение к философии необходимо еще и потому, что разработка теории научного знания как философской методологии возможна, по-видимому, только при совместной работе естественников и философов.

9. О диалектике фундаментальных понятий

Поскольку наука представляет собою исторически развивающуюся систему знания, научная теория является организующим началом этой системы. Пытаясь найти элементы структуры научной теории как системы знания, мы видим, что в качестве элементов структуры этой системы выступают научные понятия вообще и фундаментальные понятия в особенности.

В анализе природы научного знания научные понятия составляют наиболее трудный и, можно сказать, наиболее загадочный объект исследования. Если они уже определены в данной теоретической системе, то их содержание полностью определяется этой системой, включающей в себя принципы и развитые на их основе законы данной области знания. Но фундаментальные понятия лежат в основе этой системы, и, значит, в их содержании есть нечто, выходящее за ее рамки, нечто не зависящее от нее. Теория опирается на эти понятия и тем самым через них выходит за свои собственные пределы. Через фундаментальные понятия специальная научная теория соприкасается со всей сферой человеческого знания и, в частности, выявляет свою связь с философией.

Научная теория в своем развитии содержит в себе две противоречивые тенденции. С одной стороны, имеет место стремление к законченности и логической завершенности, с другой стороны, теория испытывает потребность выйти за рамки строго очерченной системы. Можно сказать, что устойчивость и вместе с тем изменчивость теоретической системы составляют в своем единстве одну из важнейших особенностей научного знания. Устойчивость теоретической системы обеспечивается стабильностью фундаментальных понятий. На этой стабильности понятий, в свою очередь, покоится возможность аксиоматического построения теории.

Аксиоматический метод, выражающий стремление научной теории к завершенности и, в известном смысле, к ее законченности, возник еще в античной математике^[24]. В основу аксиоматизированной теории, как известно, кладутся некоторые утверждения — аксиомы, постулаты или принципы, — из которых, путем логических доказательств, выводится вся система теории. Понятия, содержащиеся в теории, могут вводиться на основе определений. Процедура такого рода определений необходимо включает в себя уже ранее известные понятия, которые по отношению к данному понятию могут рассматриваться как основные. Последовательный переход ко все более основным понятиям приводит к первоначальным. А последние уже не могут получить определение в данной теоретической системе. И тем не менее именно эти понятия оказываются фундаментальными для теории. Таким образом, в теоретической системе можно различать существенно различные два класса понятий — понятия фундаментальные и понятия производные. Фундаментальные понятия несут в себе противоречие неопределенности. На них строится теоретическая система, и в этом смысле они фундаментальны. Но сами они в известном отношении получают определение лишь через построенную на них теоретическую систему.

В литературе отмечается три стадии в историческом развитии аксиоматического метода. Первая стадия, как мы уже заметили, относится к античной математике («Начала» Эвклида), вторая связана с исследованием непротиворечивости неэвклидовых геометрий (Лобачевский—Больяй) и третья, современная стадия начинается применением математической логики в аксиоматических построениях. На этой стадии аксиоматизация теории переходит в ее формализацию. С точки зрения современного понимания, включающего в себя достижения предшествующих стадий, фундаментальные понятия в аксиоматической теории включены в систему аксиом или, иначе, принципов, которые должны удовлетворять требованию полноты и независимости.

Полнота теории в отношении ее принципов означает их достаточность для того, чтобы доказать или опровергнуть предложение, которое можно сформулировать в системе данной теории. Если встречаются предложения, которые в данной теоретической системе нельзя доказать или опровергнуть, значит система неполна, т. е. в данном случае в ней недостает некоторых (по крайней мере одного) принципов. Независимость принципов, т. е. невозможность вывести любой из них из других принципов, указывает на непротиворечивость (в формальном смысле) теоретической системы. Следует при этом отметить, что требование независимости сильнее, чем требование непротиворечивости.

Проблема непротиворечивости аксиоматической теории связана с процедурой интерпретации. Одна лишь аксиоматизация теории, развитая на определенной совокупности фундаментальных понятий и принципов, конечно, придает данной области знания строгость и совершенство, позволяя отчетливо выявить логические связи между понятиями. Однако такое построение теории не может дать существенно нового синтетического знания. Действительно новое знание достигается тогда, когда удается сопоставить две существенно различные в своих исходных понятиях аксиоматизированные системы. Такое сопоставление и есть процесс интерпретации. «Выдающееся открытие Декарта в области математики состояло именно в том, что ему удалось сопоставить, например, каждой точке на плоскости пару действительных чисел, а каждой прямой — уравнение первой степени с двумя переменными. На этой основе Декарту и удалось развить идеи аналитической геометрии. Здесь мы имеем замечательный пример плодотворного взаимодействия различных теоретических систем. Под интерпретацией в аксиоматической теории понимается установление соответствия между двумя или большим числом теоретических систем. Такого рода интерпретация отличается от естественной интерпретации, скажем, механики как теоретической системы, основным понятиям которой могут быть сопоставлены образы реальных тел и их перемещения в пространстве.

В нашей связи существенно подчеркнуть, что сама по себе аксиоматизация той или иной теории не может служить эвристическим средством познания. Здесь важны поиски различных аксиоматических систем и выявление их взаимоотношений. Н. Бурбаки отмечают, что логическое упорядочивание, связанное с аксиоматизацией, — лишь одна ее сторона «и притом наименее интересная». Там, где на первый взгляд видится одно лишь различие двух или нескольких теорий, там «аксиоматический метод учит нас… находить общие идеи, скрывающиеся за деталями, присущими каждой из рассматриваемых теорий, извлекая эти идеи и подвергая их исследованию»^[25].

В этой особенности интерпретации аксиоматических теорий мы видим проявление весьма общего философского принципа взаимодействия элементов знания, который был сформулирован нами выше. Согласно этому принципу, новое знание в развитии науки необходимо рождается в результате взаимодействия ее структурных элементов. Этот эвристический принцип взаимодействия проявляется как во всей системе человеческого знания, где элементами выступают отдельные науки, так и внутри специальной науки, где в качестве структурных элементов могут быть рассмотрены отдельные ее разделы со своими специфическими и не сводимыми друг к другу фундаментальными понятиями. Процесс аксиоматизации науки существенным элементом которого является процедура интерпретации, выявляет, если можно так выразиться, глубокий механизм действия этого эвристического принципа.

Можно было бы думать, что последовательно развитая аксиоматизация может привести к построению логически стройной системы, охватывающей все существующее и, может быть, все возможное знание. Однако метаматематический анализ процесса аксиоматизации в XX в. привел к открытию принципиальной неполноты любой формальной системы (теорема Геделя). Доказано что> всеобщая аксиоматическая система принципиально невозможна. И не только для всей математики, но даже и для ее разделов, а значит, и для любой науки, которая подвергается аксиоматизации. В этом строго доказанном положении можно видеть утверждение принципиальной неоднородности науки, обеспечивающей неограниченное ее развитие согласно эвристическому принципу взаимодействия элементов знания.

Процесс аксиоматизации отдельных отраслей знания необходим как естественное стремление к устойчивости знания, как превращение в единый структурный элемент более общей системы. Ибо только логически упорядоченная система данной науки или ее отдельной области может, вступив во взаимодействие с другой теоретической системой, принести наиболее ценные и действительно новые результаты. Аксиоматизация той или иной области науки, как выражение устойчивости знания, неотделима от взаимодействия различного рода теоретических систем, которое в конечном счете приводит к существенному, содержательному изменению знания, к его развитию.

Стремление к аксиоматизации тех или иных отраслей науки есть проявление ее математизации, которая составляет одну из существенных особенностей современного естествознания. Эта особенность, как и все другие, заключается в самой природе науки. Стремление к использованию математики в науках о природе усматривается уже на самых ранних стадиях ее развития. В эпоху Галилея это стремление становится принципом их развития. Ньютон, следуя идеалу «Начал» Эвклида, строит свои «Математические начала натуральной философии» аксиоматическим методом. Подобное построение теоретической системы в области физических теорий получило название метода принципов. Ньютон еще говорит об «axiomate sive leges motus», т. e. об аксиомах или законах движения, подчеркивая тем самым принципиальное сходство построения своей системы с построением «Начал» Эвклида. Однако в отличие от исходных утверждений или аксиом геометрии, опирающихся на непосредственную очевидность, законы движения или принципы механики Нью- гона представляют собою обобщение опытных фактов. «Вывести два или три общих начала движения из явлений и после этого изложить, каким образом свойства и действия всех телесных вещей вытекают из этих явных начал, — было бы очень важным шагом в философии, хотя бы причины этих начал и не были еще открыты»^[26]. Такова научная программа Ньютона.

На основе метода принципов строятся многие современные физические теории. Таково, например, построение термодинамики. В качестве принципов термодинамики берутся два «начала»— принцип сохранения энергии и принцип возрастания энтропии. Иногда к этим принципам присоединяют третье «начало» термодинамики, или принцип недостижимости абсолютного нуля температур. Теория относительности берет в качестве принципов постоянство скорости света в пустоте и инвариантность физических законов в системах, движущихся друг относительно друга равномерно и прямолинейно. Стремление к аксиоматическому построению на основе метода принципов характерно и для современных квантовомеханических теорий в физике. Тенденция к перестройке науки с использованием метода принципов имеет место и в современной биологии.

Физика принципов часто противопоставлялась физике гипотез. С. И. Вавилов показал необоснованность такого противопоставления^[27]. Метод принципов как разновидность аксиоматического метода в естествознании не исключает, но предполагает метод гипотез. Более того, без гипотетических допущений невозможно построение дедуктивной системы в области естествознания. Дело в том, что существенной проблемой в построении аксиоматической системы в специальной естественнонаучной области является проблема выбора исходных или, иначе, фундаментальных понятий. В этом выборе самым существенным оказываются именно гипотетические построения. При этом обоснование этих гипотетических построений не может осуществляться в рамках данной системы. Это обоснование необходимо содержит в себе философские аргументы. В отличие от аксиоматизации в области математики, метод принципов в естествознании предполагает не произвольность выбора исходных понятий на основе, скажем, критерия самоочевидности, но обоснование этих понятий на основе предшествующего развития естествознания и философии. Поскольку философия по смыслу своего предмета и по важнейшему своему содержанию исследует вечное и непреходящее в природе и познании, постольку обоснование исходных принципов естественнонаучной теории может стать убедительным, а построенная на такого рода принципах теоретическая система не замыкается сама на себя, не является произвольным построением, но становится прочным завоеванием человеческой мысли. Исходные принципы дедуктивной системы в естествознании не произвольны, но всегда так или иначе опираются на многовековой опыт человеческого познания, обобщенный в философских воззрениях эпохи, и на непосредственное обобщение новых фактов.

Поиски и формулировка основных принципов научной теории невозможны без глубокого анализа исходных понятий. В формулировке основных принципов классической механики решающую роль играл анализ понятий материи и движения. Понятие материи и атомистические воззрения на ее структуру были существенны при формировании одного из важнейших специальных понятий механики — понятия массы. Понятие движения, которое всегда было предметом пристального философского исследования, начиная с элеатов и Аристотеля, послужило при определенном его истолковании в полемике с предшествующими воззрениями тем исходным понятием, которое позволило сформулировать основные законы механики. Формулировка принципов теории относительности Эйнштейном связана, как известно, с глубоким анализом понятий пространства и времени и в особенности понятия одновременности. У истоков квантовой физики мы видим, как классики современной науки предпринимают глубокий анализ понятия причинности. В современном естествознании на первый план выдвигается философский анализ понятия структуры. На основе подобного рода анализа происходило и происходит истолкование новых опытных фактов, формирование новых естественнонаучных понятий и формулировка новых принципов складывающихся теоретических систем.

Этот трудный и ответственный этап в развитии науки, этап формирования новых понятий, контролируется весьма общими принципами познания, которые так или иначе проявляют себя в ходе анализа, хотя и не всегда могут осознаваться теми исследователями, которые фактически руководствуются этими принципами. И это происходит просто потому, что эти принципы прочно вошли в ткань естественнонаучного мышления эпохи. Эти принципы и есть законы диалектического мышления. Мы уже видели, как фундаментальные понятия науки по природе своей содержат глубокие противоречия. Процесс разрешения этих противоречий в ходе теоретического познания представляет собою диалектический процесс. При формулировке исходных принципов важно найти элементарное понятие, так оказать, исходную клеточку формирующейся теории. Такое исходное понятие служит основой индуктивного восхождения к принципам. Однако никакая индукция не может дать общих принципов, если мы не обратимся к содержательному рассмотрению и не увидим, что множество элементарных объектов рано или поздно приводит к новому качеству. Рассматривая, наконец, формирование фундаментальных понятий теории, мы видим, как первоначально неопределенные идеи становятся в ходе развития строго определенными понятиями, снимающими эту неопределенность. Однако последующий анализ заставляет обращаться к первоначальным идеям и находить там на новой основе глубоко содержательное подтверждение и развитие ограниченным в своем формализме понятиям.

Методологическая функция философии проявляется прежде всего в анализе фундаментальных понятий науки, без которых невозможно построение теоретической системы. А искусство оперировать понятиями может дать только изучение философии.

1. Ф. Бэкон. Новый органон. Соцэкгиз, 1935, стр. 109. ↑
2. Р. Декарт. Рассуждение о методе. — В кн.: «Избранные произведеиия». М., 1950, стр. 272. ↑
3. Д. Локк. Избранные философские произведения, т. I. М., 1960, стр. 126. ↑
4. Там же, стр. 130. ↑
5. «Полемика Г. Лейбница и С. Кларка». Изд-во ЛГУ, 1960, стр. 40. ↑
6. Г. Лейбниц. Избранные философские произведения. М, 1890, стр. 242. ↑
7. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 176; Э. В. Ильенков. Вопрос о тождестве мышления и бытия в домарксистской философии. — В кн.: «Историко-философские очерки». М„ 1964, стр. 21-55. ↑
8. Цит. по кн.: И. И. Ягодинский. Философия Лейбница. Казань, 1914, стр. 39. ↑
9. Цит. по кн.: А. Н. Крылов. Собрание трудов, т. VII. М.— Л., 1936, стр. 502. ↑
10. А. Эйнштейн. Физика и реальность. М., 1965, стр. 9. ↑
11. Гегель. Сочинения, т. V. М., 1937, стр. 34. ↑
12. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 88. ↑
13. См. «Противоречия в развитии естествознания». М., 1965, стр. 25. ↑
14. См. «Логика научного исследования». М., 1965, стр. 55. ↑
15. А. Эйнштейн. Физика и реальность, стр. 136. ↑
16. Там же, стр. 6. ↑
17. А. Эйнштейн. Физика и реальность, стр. 47. ↑
18. См. В. С. Шнырев. Проблема отношения теоретического и эмпирического знания и современный неопозитивизм. «Вопросы философии», 1966, № 2. ↑
19. См. работы В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», «Философские тетради», «О значении воинствующего материализма». ↑
20. См. Б. М. Кедров. Классификация наук. М., 1965. ↑
21. См. «Категория структуры и развитие физики элементарных частиц». Дубна, 1966. ↑
22. См. Н. Бурбаки. Архитектура математики. — В кн.: «Очерки по истории математики». М., 1963. ↑
23. См. И. В. Кузнецов. О математической гипотезе. «Вопросы философии», 1962, № 10. ↑
24. Историко-философское рассмотрение проблем аксиоматизации знания предпринято в последние годы в ряде работ. См., например: С. А. Яновская. Из истории аксиоматики: «Историко-математические исследования», вып. XI. М., 1958; Ю. В. Петров. Аксиоматический метод в некоторых теориях эволюционной морфологии. «Вопросы философии», 1959, № 7; П. К. Рашевский. Геометрия и ее аксиоматика. «Математическое просвещение», 1960, № 5; В. Н. Садовский. Аксиоматический метод построения научного знания. «Философские вопросы современной формальной логики». М., 1962; И. В. Кузнецов. Метод принципов. «Философская энциклопедия», т. 3, 1964; Г. П. Дишкант. Формальная система элементарной механики. «Логическая структура научного знания». М., 1965; С. Б. Крымский. Интерпретация научных теорий. «Логика научного исследования». М., 1965, гл. V; М. Б. Вильницкий. Аксиоматический метод в физике. «Вопросы философии», 1966, № 3, и др. ↑
25. Н. Бурбаки. Очерки по истории математики. М., 1963, стр. 248. ↑
26. И. Ньютон. Оптика. М., 1954, стр. 304. ↑
27. С. И. Вавилов. Собрание сочинений, т. III, стр. 383. ↑