Предисловие

Религия представляет собой один из важнейших феноменов человеческого бытия, с которым сталкивается психиатрия. Она существенно влияет на эмоциональную сферу, мышление и поведение человека. По мнению В.Франкла, «хотя первичным намерением религии меньше всего является душевное оздоровление или профилактика душевного заболевания, она фактически… может привести к действенным психогигиеническим и даже к психотерапевтическим результатам благодаря тому, что дает человеку убежище и опору, которых он не нашел бы больше нигде; убежище и опору в трансцендентном и абсолютном»[1].

Хотя психиатрия сформировалась как естественнонаучная дисциплина, следует помнить, что тысячу лет назад психиатрическая помощь оказывалась в религиозных учреждениях. Как в Западной Европе, так и в России в XI—XIII вв. душевнобольные находили помощь в монастырях. В «Истории психиатрии» Ю.Каннабиха содержатся данные о том, что в российских монастырях на больных смотрели скорей как на невольных жертв каких-то темных сил, чем на активных сеятелей зла[2]. Направление в монастыри психически больных людей из привилегированных классов для «духовного лечения и вразумления» было впоследствии легализовано государственными актами. Однако в различные исторические периоды взаимоотношения между религией и психиатрией складывались по-разному: от полного отрицания психиатрии как науки до признания ее важности и полезности.

Психиатрия как наука принадлежит одновременно как биологии, так и культуре. Биологический аспект включает в себя этиологию, патогенез, общую конструкцию ведущего синдрома, динамику болезненного процесса и т. д., культуральный — определяет содержание психопатологического переживания. Это содержание не является сугубо внешним. Как указывал К.Ясперс, «изменения социальных и исторических условий воздействуют на характер проявления психических расстройств. История психических заболеваний — это особая разновидность истории общества и культуры. Исследуя болезнь с исторической точки зрения, мы видим, как меняется со временем ее картина — при том, что в чисто медицинском смысле сама болезнь остается той же»[3].

Происходящие в нашей стране социально-экономические преобразования не могли не сказаться на культуральном патоморфозе психических заболеваний. С одной стороны, мы являемся свидетелями религиозно-духовного возрождения, характеризующегося строительством храмов, изданием духовной литературы, развитием различных форм душепопечительства. С другой стороны, мы наблюдаем массовое индуцирование, нередко с помощью СМИ, магических взглядов, присущих средневековью. Появилось явление, обозначенное нами как религиозно-магический дрейф, когда формальное приобщение к христианской церкви сочетается с посещением различных сект, магов, экстрасенсов, обучением в группах оккультного толка. Это нередко ведет к расщеплению религиозного сознания, появлению страха, тревоги, чувства вины. В клинической практике наблюдается увеличение количества случаев психозов с религиозно-архаическим бредом, возникновение сложных диссоциативных и деперсонализационно-дереализационных состояний, которые условно можно обозначить как «оккультная психопатология».

К сожалению, многие психиатры оказались не готовы ответить на вызов времени. Возникающие психозы с религиозно-мистическими состояниями большей частью диагностируются как «параноидная шизофрения», религиозный анамнез тщательно не собирается и не изучается, тактика лечения ничем не отличается от традиционной, психотерапия, в которой особенно нуждаются такие больные, не проводится вовсе. Поэтому у этих пациентов часто возникают рецидивы.

Было бы слишком самонадеянным утверждать, что вопросы взаимоотношений психиатрии и религии разрешены нами в полной мере. Разумеется, было бы целесообразно отложить создание этого руководства на более длительный отрезок времени, однако у нас нет уверенности, что и тогда удастся изучить проблему полностью. Поэтому, осознавая необходимость ознакомления врачей с психиатрическими аспектами религии, мы взяли на себя ответственность и решили изложить то немногое, что известно на сегодняшний день.

Следует отметить, что подобные руководства неоднократно издавались и издаются за рубежом. Примером тщательного клинического подхода является работа К.Шнайдера «К введению в религиозную психопатологию», недавно переведенная на русский язык. В ней автор намеренно уходит от объяснения религиозных феноменов, ограничивая свой труд только описанием религиозных переживаний. Этот подход оправдан тем, что работа была обращена, прежде всего, к теологам. Однако в нашей стране руководства по этой тематике отечественных авторов не издавались. Мы взяли на себя смелость изложить в настоящей книге некоторые теологические и философские взгляды, чтобы врач- клиницист мог лучше понять верующего пациента.

Идея разработки проблем, связанных со взаимоотношениями психиатрии и религии, подсказана автору профессором кафедры психиатрии СПбМАПО Борисом Серафимовичем Фроловым. Без его участия и повседневной заботы эта книга не могла быть написана. Автор глубоко благодарен своему учителю — профессору РГПУ им. А.И.Герцена Раймонду Генриховичу Пиотровскому, с которым также обсуждались многие положения данной работы. Значительной удачей в своей работе автор считает встречу с коллегой из Израиля, заведующим отделением центра психического здоровья «Кфар Шауль» доктором Иосифом Зислиным. Эта встреча, произошедшая несколько лет назад в Санкт-Петербурге, трансформировалась в плодотворное сотрудничество.

За время работы над книгой ушли из жизни мои любимые учителя. Мой первый учитель — профессор Аркадий Леонидович Зюбан, лауреат Государственной премии СССР, один из создателей наиболее популярного и эффективного отечественного транквилизатора феназепама. Во время нашего последнего телефонного разговора, будучи тяжело больным, Аркадий Леонидович подробно рассказывал мне о только что вышедшем после 100-летнего перерыва переводе классического труда В Джемса «Многообразие религиозного опыта», о котором я тогда ничего не знал.

Ярким примером самоотверженного отношения к науке и творчеству был академик РАН, профессор Павел Васильевич Симонов, с которым я имел счастье общаться долгие годы. Разрабатывая по- требностно-информационную теорию эмоций, он затронул одну из наиболее актуальных проблем современного человековедения — проблему духовности, под которой он понимал разновидность социальных потребностей «для других», т. е. стремление действовать вопреки и в ущерб своим личным интересам и потребность в познании, стремящемся раздвинуть рамки существующих норм, осваивать новые сферы действительности[4].

Главным моим учителем был мой отец—доктор медицинских наук Эдуард Владимирович Пашковский, клинический физиолог, специалист по проблеме нейрофизиологии шока и смерти мозга. Он ознакомился с первыми вариантами рукописи и дал ряд советов.

В меру своих сил и возможностей я пытался продолжать дело моих учителей. Их памяти я и посвящаю свой труд. Разумеется, за все недостатки, неточности и недоработки ответственность несу я сам.

  1. Франкл В. Основы логотерапии. Психотерапия и религия: Пер. с нем.— СПб.: Речь, 2000. — С. 269.

  2. Каннабих Ю. История психиатрии: Репринтное издание. — М.: ЦТР МГП ВОС, 1994. — С. 82-83.

  3. Ясперс К. Общая психопатология: Пер. с нем. — М.: Практика, 1997. — С. 876.

  4. Симонов П.В., Ершов П.М., Вяземский Ю.П. Происхождение духовности. — М.: Наука. 1989. — С. 16-19.

Оглавление