Бунтовщик, который опасней Пугачева

В 1790 г. вышла в свет книга А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», в которой были сформулированы чаяния самой многочисленной социальной группы России — крестьянства, значительная часть которого была закрепощена. Это были первые контуры революционной демократии. В развитом виде она сложилась в России позже, в 40-х гг. XIX в., но начала формироваться с 80-х гг. XVIII столетия.

Революционная демократия — это идеология не только крестьянства, но и демократических слоев города. Но поскольку в России крестьянство было самой значительной частью народа, то в русской революционной демократии отразились прежде всего интересы русского крестьянства.

Взгляды революционной демократии существенно отличны от взглядов, которые были свойственны крестьянству (и демократическим элементам феодального общества вообще) в предшествующий период.

В средние века и начале нового времени воззрения крестьянства проявлялись в основном на социально-психологическом уровне, были недостаточно теоретичны, тесно сочетались с эмоциями и настроениями. Социальная психология крестьянства постоянно подвергалась сильнейшему воздействию господствовавшей в обществе идеологии, трансформировалась ею в соответствии с потребностями верхов. Временами, особенно в период кризисных ситуаций, когда социальная психология низов в какой-то мере выходила из-под контроля феодальной идеологии, над ней начинал образовываться собственный идеологический уровень, но по сравнению с традиционной идеологией он был тонок, непрочен; некоторое время он с трудом противостоял натиску господствующей идеологии, но в конце концов не выдерживал его. Правда, когда складывались благоприятные условия, он появлялся вновь.

Недостаточная теоретическая и тем более философская обоснованность социальных требований — общий признак крестьянских движений где бы они ни происходили — в Западной Европе, в России или в странах Востока. С появлением на идейной арене революционной демократии положение меняется. По своему теоретическому уровню ее представители не только не уступают идеологам других социальных групп, но даже — и это случается нередко — имеют превосходство над ними. В числе величайших философских умов XVIII столетия — революционные демократы Ж. Ж. Руссо и А. Н. Радищев.

Стихийный протест крестьянства против феодального угнетения сменился у революционной демократии сознательным, стремление обеспечить себе сносное положение в феодальном обществе — идейным отрицанием самого этого общества. Поэтому революционная демократия даже в период своего становления, когда ее влияние было еще весьма ограниченным, уже представлялась угрозой существующему строю. Реакция на книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» в правительственных кругах и репрессии, обрушившиеся на ее автора, — подтверждение того, что эта угроза сразу же была осознана. Екатерина II говорила, что Радищев — бунтовщик хуже Пугачева.

Радищев был основоположником материалистической и атеистической традиции в русской революционной демократии. Конечно, к материалистическим и атеистическим воззрениям Радищева, как, впрочем, и ко всему материализму и атеизму XVIII в., нельзя подходить с меркой более позднего времени. Принцип историзма здесь особенно необходим.

В книге Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» и в его трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии» материализм и атеизм, как и в работах его предшественников, М. В. Ломоносова и некоторых просветителей, существуют еще в форме деизма. Ссылки на бога у деистов, склонных к материализму, приобретали сугубо формальный характер — ими они платили дань религии, влияние которой в то время было уже подорвано, но все еще оставалось значительным. Эта форма мировоззрения к тому же не всегда отличалась последовательностью.

Именно таким был деизм Радищева. Хотя в его произведениях встречается понятие бога, в них же даются его трактовки, не имеющие ничего общего с религиозными. В главе «Бронницы» своего «Путешествия» Радищев, по существу, отождествляет деизм с атеизмом, считая, что признание законов природы безбожником эквивалентно признанию божества. В другой главе «Путешествия» — «Тверь» Радищев, цитируя собственную оду «Вольность» (отрывок из нее по сюжету зачитывает путешественнику один из его попутчиков), считает, что бог и природа — одно и то же.

В трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии» Радищев, вновь возвращаясь к вопросу о боге, ссылался на авторитет Т. Гоббса и Б. Спинозы, истолковавших это понятие материалистически. Разрабатывая атеистические традиции русской и мировой философии, Радищев приходил к выводу: «И поистине, не напрасное ли умствование говорить о том, что могло быть до сотворения мира? Мы видим, он существует, и все движется; имеем право неоспоримое утверждать, что движение в мире существует, и оно есть свойство вещественности, ибо от нее неотступно»^[1]. Отрицание сотворения мира и первотолчка ничего не оставляет от бога даже и в деистической его интерпретации.

Таким образом, одна из особенностей сочинений Радищева — использование общепринятых понятий, и в их числе бога, которым дается неординарная трактовка, кардинально меняющая их смысл.

Другой прием Радищева — параллельное изложение противоположных по содержанию текстов — материалистических и идеалистических, атеистических и религиозных. Прием этот не был нов. И до Радищева, и в его время он использовался передовыми мыслителями различных стран Европы, русскими просветителями.

В соответствии с тогдашней антирелигиозной практикой построен трактат Радищева «О человеке, о его смертности и бессмертии». Посвященный одной из наиболее трудных для публичного рассмотрения в XVIII в. проблем — проблеме души, трактат состоит из четырех книг.

В первых двух доказывается, что бессмертие души не что иное, как воображение, сон, пустая мечта. В следующих двух, т. е. в третьей и четвертой, изложены религиозные взгляды о душе. Они были и без того известны читателю по урокам закона божьего, регулярно читавшимся проповедям, постоянно издававшейся религиозной литературе.

Ценность содержащейся в трактате взаимоисключающей информации — атеистической и религиозной — не являлась равнозначной. Одна была труднодоступной, вторая — тривиальной. К тому же вторая половина трактата наряду с религиозным имеет и иной контекст.

Здесь вкраплены замечания, реплики, в какой-то мере перечеркивающие религиозную аргументацию.

Поэтому трактат, противоречивый по содержанию, воспринимался читателем того времени (он был впервые издан уже после смерти Радищева, в 1809 г.) однозначно.

В начале XIX в. русский материализм и атеизм продолжали быстро развиваться. Философские и атеистические традиции Радищева были продолжены и развиты другими представителями освободительного движения.

1. Радищев А. Н. Поли. собр. соч. — М. — Л., 1941. — Т. 2. — С. 81. ↑