Восхваление немецкого «натиска на Восток»

Как справляются с этим адепты «изучения Востока» и какие трудности встают перед ними, можно видеть из серии работ, в частности из нашумевшей статьи В. Шлезингера «Историческое значение средневекового движения на Восток» (1957).

Работа В. Шлезингера — это доклад, с которым он выступал в различных городах ФРГ. Автор утверждал, будто оценка экспансии немецких феодалов и самого «изучения Востока» как «опаснейшей составной части западногерманской реакционной историографии» совершенно неосновательна, и сетовал на то, что даже в английской науке (он, в частности, ссылался на А. Тойнби) западногерманские историки наталкиваются на недопонимание. Он предложил считать, что никакого немецкого «натиска на Восток» не существовало, не было и немецкой колонизации, а происходило «движение на Восток» (Ostbewegung), которое представляло собой «распространение политического господства», «западных форм мировоззрения, права и хозяйства в немецком облике». И хотя немцам в этом движении принадлежала виднейшая роль, оно являлось делом всего «западного мира».

Слов нет, немецкий Орден действовал не в одиночку. В работах советских ученых — Н. П. Грацианского, И. П. Шаскольского, П. И. Пакарклиса, польского историка Т. Мантейффеля и других показано, что он получал постоянную помощь и папской курии, и Римской империи. После провала крестовых походов в Переднюю Азию французское и английское рыцарство устремилось в Прибалтику.

Крестовые походы в Переднюю Азию и Восточную Европу были тесно связаны, их возглавляла реакционная сила тогдашней Европы — папская курия. Золотой иерусалимский крест в черном кресте великого магистра тевтонов — это не только свидетельство признания роли немецких рыцарей в борьбе с арабами, но и символ захватнической политики, распространенной на новую часть мира.

Пытаясь снять ответственность с немецких феодалов за «натиск на Восток», а с немецкого Ордена за кровавую «миссию» завоеваний на востоке, автор оставляет на долю Германии только «заселение Востока» (Ostsiedlung), которое, по его мнению, надо решительно отделить от «движения на Восток», ибо заселение «было не военным, а в целом мирным явлением». Немецкая колонизация не похожа на все прочие, в том числе и на русскую колонизацию Сибири. Это «была общность поселения и хозяйства немцев и славян, которая превратилась в общность судеб и названием «колонизация» полностью охвачена быть не может».

Попытка представить немецкую колонизацию как идиллию хозяйственного сотрудничества немецких поселенцев с аборигенами не выдерживает критики. Прежде всего эта колонизация — результат завоевания. Договоры Ордена, заключенные с нобилями Эстонии, Латвии, Пруссии и других земель, правовые кодексы, регулировавшие жизнь этих народов под властью Ордена, многократные постановления, оттиравшие коренное население от занятий ремеслом и торговлей, — все эти источники ясно характеризуют политику Ордена как политику беспощадного угнетения и ассимиляции завоеванных народов. История знает и мирное проникновение немецких переселенцев в славянские страны, но не о них тут речь.

Неосновательно и противопоставление В. Шлезингером немецкой колонизации русской. Едва ли можно усмотреть различия в классовой природе политики Германии и России, но исторические последствия ее различны. Работами советских сибиреведов (С. В. Бахрушина, В. И. Шункова, А. П. Окладникова, Б. О. Долгих, 3. Я. Бояршиновой, А. А. Преображенского и др.) доказано, что колонизация Сибири, содействуя хозяйственному развитию этого края, не привела к истреблению и ассимиляции коренных народов, как это имело место на значительной части завоеванной Орденом Прибалтики.

«Заселение Востока», продолжает В. Шлезингер, не только обеспечило «процветание» Польши, Чехии и Венгрии, но и сыграло решающую роль в истории поморских славян и пруссов. Автор признает, что здесь, «на ставшем действительно немецким Востоке» (в это понятие он хитроумно включает и земли, па которых стояли Берлин и Вена, и земли, исторически и этнически связанные с Польшей, Литвой, Русью), дела обстояли иначе, здесь шли «бесчеловечные» войны «с обеих сторон» (то обстоятельство, что, с одной стороны, они были захватническими, а с другой — освободительными, автор, разумеется, опускает), но «надо отчетливо сказать, что по окончании этих войн (которые тянулись столетиями!) происшедший на немецком Востоке процесс ассимиляции (Einschmelzungsprozess) протекал не насильственно»; столь же мало насильственной являлась здесь и церковная миссия.

Немецкое «движение на Восток» одержало верх над одновременно происходившим славянским «движением на Запад» (так автор именует стремление Польши к объединению славяно-прусских земель Поморья). Заслуга в этом принадлежала немецкому крестьянству. Оказывается, не немецкие императоры и феодалы при содействии папства сотни лет разоряли и заливали кровью земли славян, в течение полувека опустошали Пруссию, много столетий угнетали Эстонию и Латвию, двести лет почти ежегодно грабили литовскую Жемайтию; не они, покорив страну, надели на славян и пруссов колониальное ярмо и привели эти народы к вымиранию и ассимиляции. Вовсе нет! Ассимиляция народов — результат лишь мирной деятельности немецкого крестьянства, в котором растворилось туземное славянское население, превратившись в немцев. Предложенной В. Шлезингером трактовке нельзя отказать в политическом смысле: она имеет для поборников остфоршунга то удобство, что годится и для оправдания содеянного в прошлом и для привлечения внимания немецкого народа к «освобождению» Востока в настоящем.

Эта трактовка не соответствует исторической истине. Польский историк Г. Лабуда справедливо возражал В. Шлезингеру, говоря, что, во-первых, колониализм был, он получал помощь немецкого правительства и служил его целям. Отвечают за него не немецкие крестьяне и ремесленники, а феодалы. Во-вторых, нельзя игнорировать соотношение уровней развития производительных сил славян и немцев и, недооценивая первых, писать, что изгнание славян с их земли шло им на пользу. В-третьих, нельзя игнорировать роль прибалтийских народов, Руси, Византии, наконец, Турции в истории Центральной Европы. В-четвертых, немецкая духовная культура в ее немецкой и латинской формах не помогала развитию национальной культуры славян. Но это мало смущает остфоршеров: они рассчитывают на то, что гитлеровская геополитическая историография достаточно подготовила почву и им можно уверенно утверждать, что нигде славяне не были истреблены и «далеко не все порабощены», что «о насильственной германизации не может быть и речи».

Первый общий вывод В. Шлезингер формулирует так: славяне и пруссы «не погибли, они растворились в немечестве» (im Deutschtum). Выходит, что СССР и Польша, восстановив свои права в Поморье, выселили отсюда не только немцев, но и «без принуждения ставших немцами» славян и пруссов. Это вывод, так сказать, pro domo sua (в собственную защиту).

Другой вывод касается уже всего «западного мира», всех поборников «интегральной Европы». Утверждается, что на основе немецкого «заселения Востока», приведшего к расширению «земли немецкого народа» более чем на одну треть, была создана «восточная срединная Европа». Это дело всего Запада, чьи интересы выражали немцы. «Срединная Европа» лежала между «Западной» и «Восточной» Европой. Теперь, в результате второй мировой войны, ее нет, и потому Европа утратила прежнее значение в мире, «но Европа не только бессильна, она больна», больна по многим причинам, «в том числе и из-за отсутствия этой середины».

Ослепленный реваншизмом В. Шлезингер — плохой диагност. Образование социалистических государств в Восточной Европе, ставших важным фактором в борьбе за всеобщий мир, оздоровило положение в Европе. Угрозу ее безопасности создают стремления реваншистов вновь подчинить свободные народы власти германского империализма. Статья В. Шлезингера — очередная попытка исторически оправдать эти стремления: его призывы к восстановлению прав немцев и «растворенных» в них славян и пруссов на Востоке полностью совпадали с целями союзников по «интегральному» Атлантическому блоку, с задачей воссоздания «Срединной Европы» под эгидой Германии.

Примечательна еще одна черта статьи В. Шлезингера. Автор отлично сознает, что сейчас уже нельзя полностью воспроизводить взгляды довоенной немецкой историографии. Он признает тот установленный нашей наукой факт, что «миссия» немцев в Пруссии была связана с политикой, что не одни только немцы создавали города в Восточной Европе, что в землях, на которые наступали немецкие феодалы, не существовало «ни политического, ни хозяйственного вакуума».

Но, признав все это, автор спешит выдать нужду за добродетель: мы «освободились» от «национализма», присущего нашей науке XIX—XX вв., мы уже не смотрим на народы Востока как на неполноценные. Мы, следовательно, объективны. Вынужденным отказом от явных несуразностей В. Шлезингер хочет добиться права толковать о мирном «перевоплощении» и «растворении» народов. Шаткая опора!

Если в Мюнхене В. Шлезингер «переосмысливал» понятие «натиска на Восток», то в Штутгарте журнал «Die Welt als Geschichte» напечатал статью Г. К. Мейера «Натиск на Восток» в 1860—1914 гг.» (1957), в которой вообще отрицалось самое это понятие. Автор соглашался с тем, что «в средние века немецкое движение на Восток несло славянским и балтийским народам не только городскую культуру и христианство, но также угнетение и часто смерть». И тем не менее, утверждал Мейер, это не «натиск», такого термина мы не знаем: его придумали панслависты, а использовали советские историки. Советские историки показали истинное место «натиска на Восток» в историческом развитии Европы. Автор тщится доказать, что «советско-русские историки рассматривают «натиск на Восток» как некое «хозяйственное и общественное производное» от так называемого западнобуржуазно-капиталистического строя, чтобы «нагнать страх на русские народы и государства». Не очень грамотно, но в общем понятно.

При всем том в Федеративной Республике Германии ведется и известная исследовательская работа по истории немецкого Ордена. После войны архивы Ордена вместе с гданьскими, торуньскими, эльблонгскими и таллинскими, всего свыше 200 тонн материалов (целый товарный состав), оказались в Западной Германии. Архивы Гданьска, Торуни и Эльблонга были в 1947 г. возвращены Польше, а орденский кенигсбергский и таллинский британские власти незаконно передали Западной Германии.

Последние изучаются «Геттингенским исследовательским обществом», «Кенигсбергским университетом Альберта», а также Институтом И. Г. Гердера. Наиболее плодовитыми археографами являются В. Губач, М. Хеллман, К. Форштрейтер и др. Так, В. Губач издал опись орденского архива, охватывающую в первой части 19 364 документа и во второй (один том) — 4140 пергаменных документов (до 1525 г.). Пути разработки этих богатых источников освещены в серии сочинений названных историков.

Например, В. Губач в книге «Бастион Европы» (1953) считает, что историки должны сыграть свою роль в определении правильного направления «ревизии решений 1945 г.». Сам он обращается к историческому опыту Пруссии, воспевает деятельность Ордена и высказывает ряд идей, близких только что рассмотренным мыслям В. Шлезингера. В. Губач старается подвести читателя к определенным выводам. Их несколько. Во-первых, судьбы «восточных областей» — первоочередная проблема Европы. Во-вторых, жонглируя цифрами о переселенных немцах, автор разжигает ненависть к странам социализма, умалчивая при этом о миллионах славян, истребленных гитлеровцами. В-третьих, он видит возможность новой немецкой колонизации на Востоке, «может быть, под защитой сильного государства», по всей вероятности, того самого, которое из-за океана продиктовало немецкой историографии следовать идеям «европейской интеграции» в подготовке «третьего раунда» — новой мировой войны. Мысль, в общем, старая. Роль «восточного пространства» уже достаточно «исследована» фашистскими геополитиками.

В целом В. Губач, хотя и сопровождает книгу оговорками, что «надо вырвать почву из-под ног у безрассудных ревизионистов» (имеется в виду ревизия восточных границ), твердо уверен, что «ни один немецкий государственный деятель не будет в состоянии взять на себя ответственность за отказ от семисотлетнего наследства», ибо «немецкое требование на землю между Одером и Неманом непреложно».

Помимо ФРГ история Ордена (и орденский архив) в таком же плане исследуется в Австрии. Близ Вены находится главный центр по изучению Тевтонского ордена, который в 1929 г. превращен в церковно-просветительскую организацию. Издана и книга М. Тумлера, нынешнего великого магистра Ордена, посвященная его истории.

Ниже мы увидим, какое место заняла апология «натиска на Восток» в школьном образовании, в осткунде.