1. Гуманизм и Библия

Современная апология Библии актуализирует библейский миф о змии также потому, что в нем содержится евангельский призыв: «…будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Матф., 10:16). Согласно этому призыву, в различных условиях верующий должен быть то змием мудрым, то голубем кротким.

В одной ситуации змея может привлекать человека, например, когда она используется для добывания целительного яда. В религиозной и философской символике змея олицетворяет жизнь и здоровье, искусство врачевания.

Широко распространена легенда, что змеи не умирают: старея, они сбрасывают кожу, молодея, возвращаются к новой жизни. Эмблема вечности почти всегда представляет собой змею, кусающую свой хвост. В мифологии индусов восседающая на водяной лилии большая змея — богиня предупреждает людей от змеиных укусов. Змий сопровождает изображение богов врачевания и здоровья — Асклепия-Эскулапа, Афину, Гигиейю. В Библии говорится, что достаточно было ужаленному змеей человеку взглянуть па Моисеева медного змия, как он мгновенно исцелялся.

В другой ситуации змея отталкивает человека, вызывает у него чувство отвращения, когда она, добывая себе пропитание, душит живое существо, заглатывает его. Трудно приручить змею. Она может умертвить человека. Имеются змеи, например, эфа, которые нападают на человека. В Индии до сих пор не каждый индус рискнет обидеть или убить заползшую в жилье змею, боясь, как бы она не принесла несчастье. Смерть часто изображается в аллегориях с жалом. «Смерть! Где твое жало?» — восклицал апостол Павел, трижды молясь богу, чтобы тот освободил его от какого-то недуга. Талмудисты подчеркивали: «Змея страшнее волка и льва» (Талмуд, 1:5}.

В этом оригинальном аспекте змеиной символики отражается специфика решения верующими проблемы добра и зла, жестокости и милосердия. Она окружена таинственной мистикой. Добру и милосердию, злу и жестокости придается одинаково искусительный характер. Библейские мудрецы рассуждали, что человека можно совратить как добром, так н злом. Современные верующие часто цитируют поучение св. Иеронима о том, что царства небесного можно достигнуть и при доброй и при дурной славе. Библиопоклонники располагают символическим древом познания добра и зла, вокруг которого обвивается змий-искуситель. С ним связаны теоретико-познавательные и нравственные антиномии. В одних текстах Библии говорится, что знание добра и зла настолько значительно, что у людей буквально открываются глаза на все и они становятся «как боги». В других текстах это же самое знание изображается смертельно опасным. По Библии, познавшему добро и зло угрожает даже потеря бессмертия.

Верующие люди доброй воли надеются в Библии и ее апологии найти идеалы и образцы гуманизма, милосердия.

Авторитет Библии они видят в том, что в некоторых ее текстах содержатся вечно актуальные идеи добра и справедливости, замечательные призывы к миру, пожелания, подобные таким, как «мир дому сему», «и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы» (Исаия, 2:4). По мнению таких верующих, только еретики и атеисты не замечают в Библии положительных моментов. Они полагают, что эти моменты выражают подлинную сущность «священного писания». Вот почему новейшие издания Библии сопровождаются иллюстрациями, изображающими добрых пастырей, мирных солдат, умных детей, «земли обетованной» как места блаженства для современников.

В действительности отрицательное преобладает над положительным в Библии. В ней содержатся антитезы «нелюбви мира», а также недвусмысленный призыв: «Перекуйте орала ваши на мечи и серпы ваши — на копья» (Иоиль, 3:10). Даже евангельский Христос категорически заявляет: «Не думайте, что я пришел принести мир на землю; не мир пришел я принести, но меч» (Матф., 10:34). В менее тенденциозных современных изданиях Библии используются другие иллюстрации, привлекающие внимание к библейскому культу жестокости. Теологи по- прежнему обращаются к творчеству Гюстава Доре. Ему удалось наиболее полно отразить содержание Библии. Причем из 208 иллюстраций Г. Доре больше половины посвящены библейским рассказам об убийствах и казнях. Вслед за иллюстрацией убийства Каином Авеля идут картины «Пророк Илья умерщвляет пророков Ваала», «Иеуй приказывает выбросить Иезавель», «Дочь Иеаффая оплакивает свое детство с подругами», «Самуил лишает жизни Агагу», «Иисус Христос на кресте». На полотнах, изображающих непосредственно деятельность бога, всюду трупы, несчастные матери, отцы мечутся перед наступающим всемирным потопом, пытаясь спасти детей, родных и близких. Даже тигрица с детенышем в пасти, забравшись на скалу, погружающуюся в воду, подняла на небеса глаза, полные смертельного ужаса. Массы людей гибнут от огня, нашествий неприятеля.

Добро и милосердие, зло и жестокость, получая в Библии и ее апологии благочестивую санкцию, выступают формами выражения религиозных чувств библиопоклонников. В религиозном движении люди проявляли разнообразные душевные состояния и чувства, придерживались разных идей — от самых возвышенных, нежных, до грубых, наглых и злодейских. Все это нашло фантастическое отражение как в мистике всеобщей любви, так и в мистике жестокости.

Мистика всеобщей любви покоится на аффекте и эффекте любви, милосердия. Восприимчивые к человеческим страданиям верующие люди доброй воли выступают сторонниками активного добра. Их вдохновляют высокие нравственные оценки Библии, которые делали многие великие гуманисты. Э. Роттердамский, Ф. Достоевский, например, предлагали научить всех людей грамоте и заставить самих читать Библию. Используя эти преувеличения, верующие стараются убедить себя в том, что всеобщее распространение Библии является важнейшим средством гуманизации человечества. Они превращают Библию в настольную книгу. Если бы Библия не содержала идеи добра, справедливости и подвигов милосердия, то высшие моральные оценки ее верующими пришлось бы объяснять какими-нибудь сверхъестественными причинами. Научная трактовка Библии не признает таких причин.

Как в Библии, так и в ее апологии четко отражено различное отношение больших масс людей к добру и милосердию. Многие верующие превращают милосердие в орудие служения богу, доказывая, что божественное откровение происходит через священный дух гуманности. Религиозные деятели ныне трудятся над созданием либерального христианства, либеральной теологии, пишут труды на темы «Симфония любви», «Любовь как экуменическая сила», рассуждают о любви по евангелию, крещению и поцелую. Все это питает религиозный альтруизм.

Религиозный альтруизм превращает милосердие в обет и культ. Верующие совершают добрые дела, заботятся о ближних во имя бога. Одни просят милостыню ради Христа, другие дают, п тоже ради Христа. Любовь выступает искусительницей. «Сильна как смерть!» — говорил о ней Соломон. Нередко верующие давали индивидуальные и коллективные обеты милосердия и служения добру, питая надежды на получение за них особой милости от бога.

Религиозный альтруизм связан с культом страдания п самопожертвования. К. Маркс писал: «…во всех религиях покаяние, жертва, а по возможности и самопожертвование составляют самую суть богослужения, культа»^[1]. В Библии имеется несколько примеров самоумерщвления правоверных, а также опасных для жизни поступков. Надеясь на вмешательство в свою судьбу бога, Иона попросил моряков выбросить его во время бури за борт. По указанию бога кит проглотил Иону, а потом выплюнул его невредимым на берег. Один из правоверных евреев в напряженный момент битвы вырвал у себя внутренности и, взяв их обеими руками, бросил в толпу, моля бога «опять дать ему жизнь и дыхание» (II Макк., 14:46). Смерть человека, который имеет возможность спастись и этого не делает, настаивая на своей гибели во что бы то ни стало, — явление либо патологическое, либо идейно-религиозное.

Подчеркивая добровольный характер смерти Иисуса Христа, теологи пишут, что она произошла «по неизреченной любви к людям»^[2]. Однако любовь к людям здесь ни при чем. Спаситель в евангелиях выступает классическим религиозным альтруистом, полным надежды на бога. В нужный момент он оказывается на эшафоте. Иисус Христос заранее готовился к смерти на кресте. Он установил обряд причащения к своей плоти и крови для своих последователей. Жаждуя мученической смерти, он встретил ее словами: «Отче! в руки твои предаю дух мой» (Лук., 23:46).

Религиозно-альтруистические самоумерщвления всегда имели место среди верующих. У здания Пентагона в 1965 г. в знак протеста против войны во Вьетнаме и с надеждой на бога сожгли себя заживо молодые христиане Лапорт и Моррисон. Предали себя огню по тем же мотивам несколько буддистских монахов и монахинь. Мир был удивлен их подвигами. Но вскоре имена их были забыты. Сама по себе идея религиозно-альтруистического подвига является ложной. А сколько фанатиков в силу спасительного эгоизма добровольно распяло себя! Погибая, они меньше всего думали о ближних. Их вела к гибели идея божественного воздаяния на том свете. Для них Библия всего лишь орудие богообщения.

Другой характер имеют подвиги некоторых верующих людей доброй воли в борьбе за мир, демократию и счастье трудящихся. Эти люди стремятся превратить Библию в средство гуманного человекообщения. Их внимание привлекают те библейские тексты, которые повествуют о героизме патриотов, об общественно полезной деятельности вдохновенных людей. Подлинным героем выступает, например, простой воин Елеазар. Чтобы спасти товарищей по оружию, помочь своему народу в борьбе с захватчиками, он смело бросился под боевого слона, вспорол ему живот. Но слон пал на него. Герой сознавал, ради чего он отдает свою жизнь. И таких героев знает каждый народ, хранит и чтит их память. Подвиги, подобные тому, который совершил воин Елеазар, были нередки среди древних евреев. Долгое время малочисленный, но свободолюбивый еврейский народ мог выдерживать натиски огромных полчищ захватчиков. Он наносил тяжелые поражения отборным римским войскам. О сопротивлении евреев свидетельствует трагедия, недавно раскрытая при раскопках крепости Масады в Израиле. После взятия Иерусалима неприятелем около тысячи еврейских патриотов отступило в пустынный край. Использовав остатки сил в борьбе, они все покончили жизнь самоубийством, чтобы не попасть в руки врага. Римские правители придавали большое значение победе над древнееврейскими патриотами. Известно, что тремя легионами Рим покорил Египет, четырьмя усмирил германцев. Против Иудеи ему пришлось направить 10 легионов, которыми командовал сын императора Тит. В Риме имеется триумфальная арка, через которую прошествовал Тит после разгрома еврейского государства.

Вместе с тем библейская мораль противоречива. Нравственные антиномии в библейских текстах отразили процессы смягчения нравов древних людей, облагораживания человеческой жизни. Достаточно полно они выражены в нравственных чертах основных библейских героев. Герои и богатыри, равно как и боги, отразили разрушительные и созидательные силы древних народов, жестокость и милосердие, возвышенное и низменное в поступках людей далекого прошлого.

В Библии выделяется народный герой и богатырь Самсон. Бог помогал ему совершать подвиги. Первый подвиг Самсона в том, что он нарушил библейскую заповедь «не прелюбодействуй». Он пришел в Газу и, увидев там блудницу, немедленно вошел к ней. Собравшись погубить Самсона, жители Газы, не решаясь схватить богатыря в постели, всю ночь подкарауливали его. Самсон встал среди ночи, незамеченным вышел на улицу, снял с петель огромные городские ворота, взвалил их себе на плечи и отнес на высокую гору. В этом подвиге отразилось восхищение древних людей перед физической силой. Человеку приходилось бороться за существование, полагаясь на силу мускулов. Мужчины боялись походить на женщин, еще больше получить от них ранение. Когда одна женщина проломила череп воину Авимелеху сброшенным со стены жерновом, то он попросил юного солдата умертвить его, сказав, чтобы не говорили о нем: «Женщина убила его» (Суд., 9:53—54). Воспевая физическую силу, древние люди наделяли своих любимых героев сверхъестественными физическими возможностями. Самсон и Давид, например, как рассказывается в Библии, были способны голыми руками разорвать пасть дикого льва, небольшим камнем убить богатыря, одной челюстью погубить тысячу солдат. Многие библейские тексты подчеркивают легенды о том, что сам бог обладал сильными мускулами.

Затем Самсон нарушает обычай не жениться еврею на чужестранке. Во время свадьбы ему было положено сочинить «брачным друзьям» загадку. По соответствующим условиям Самсон должен был отгадавшим подарить 30 перемен одежды. Но жена выведала у него ответ на загадку и сообщила его «брачным друзьям». После этого Самсон, выйдя на улицу, набросился на первых же прохожих, убил их и обобрал. Одежду ограбленных он передал «брачным друзьям». В этой ситуации Самсон предстает богатырем-грабителем. В древности грабеж, кровавая месть считались удалью, ценились особенно высоко, если давали солидную добычу. Воровством занимались даже пророки, жрецы и цари. Саул призвал однажды своих людей: «…пойдем в погоню за филистимлянами ночью, и оберем их до рассвета, и не оставим у них ни одного человека» (I Царств, 14:36). В библейских текстах нет осуждения воровских дел «избранного» богом народа.

После свадьбы от Самсона сбежала жена. Она предпочла богатырю простого человека. Самсону не удалось ее вернуть силой. Тогда он учинил кровавую бойню филистимлянам, к племени которых принадлежала его жена. Всеми силами соседи старались не допустить войны. Они убили неверную жену Самсона, умертвили и ее родителей. Но Самсон сказал им: «…хотя вы сделали это… я отмщу вам самим, и тогда только успокоюсь» (Суд., 15:7). Всем филистимлянам он перебил колени и бедра. Эта жестокость — явление историческое. О ней будет идти речь дальше.

И Самсон же совершил патриотический подвиг! По просьбе врагов сожительница Самсона, некая Далида, выпытала у откровенного богатыря тайну его необычной силы. Она находилась у него в волосах. Далида остригла богатыря. Стриженного Самсона враги скрутили, ослепили и обрекли до конца жизни вручную молоть зерно. Но со временем волосы богатыря отрасли и к нему вернулась былая сила. Только бог не вернул ему зрение. Не подозревая, что к богатырю вернулась его прежняя сила, враги однажды привели его на пир, решив потешиться беспомощностью бывшего страшного врага. Слепой богатырь отомстил своим врагам, не пощадив и себя. Он расшатал опору и обрушил на пирующих и на себя кровлю здания.

Чувство патриотизма, любовь и забота выражали у древних людей полноту жизненно важной взаимности. Они воспринимались как величайшая ценность, были символом идеальных отношений между людьми. Многие исследователи отмечают относительно мягкий характер некоторых обычаев и законов древних евреев. В Библии сравнительно редко упоминается людоедство, часто говорится о прекращении кровавых, в особенности человеческих, жертвоприношений. Царь Иосия приказал осквернить ту долину, где приносились в жертву богу дети. Ее сделали местом свалки нечистот, и она стала символом ада. В Библии содержатся разумные и справедливые законы, требования преследовать социально опасных типов. Защитой пользовались и рабы. В случае жестокого обращения с ними они имели право даже покинуть хозяина (Исх., 21:20, 26, 27). Появлялись письменные брачные договоры. Законы предусматривали личную ответственность за преступления каждого. Они охраняли собственность, запрещали самосуд, регулировали правила торговли.

Многие библейские идеи, советы и принципы нравственности отразили исторический опыт трудового народа и поэтому не утратили своего значения и в наши дни. В библейских текстах встречаются слова: «Закон один и одни права да будут для вас и для пришельца, живущего у вас» (Числ., 15:16). В них есть осуждение смертной казни и жестокого обращения с военнопленными, советы оставлять открытыми ворота осажденного неприятельского города, чтобы желающие спасти свою жизнь могли вовремя покинуть его. Подчеркиваются материнские советы сыну: «Открывай уста… за безгласного и для защиты всех сирот… для правосудия и для дела бедного и нищего» (Притч., 31:8—9). Только настоящие гуманисты и жизнелюбы могли вписать в Библию такие слова: мы созданы «на добрые дела» (Еф., 2: 10), «…псу живому лучше, нежели мертвому льву» (Екк., 9:4), «Люби ближнего твоего, как самого себя».

Кроме того, Библия содержит не только патриархально-женоненавистнические мифы, но она отражает и то, что еще в глубокой древности люди умели ценить ум, красоту и доброту женщин. Деятельности талантливых женщин вообще придавалось большое общественное значение. Они выступали мудрыми воспитателями и советниками царей, полководцев, вдохновляли народ на патриотические подвиги и сами их совершали, как Девора и Иудифь. Об умной жене и матери в Библии говорится: «Уста свои открывает с мудростию, и кроткое наставление на языке ее» (Притч., 31:26). Неуважительное отношение к матери могло привести к смертной казни.

Нередко альтруистические чувства и стремления вдохновенных людей к подвигам верующие люди доброй воли выводили из материнской заботы о ребенке. На женщин возлагались надежды по перевоспитанию воинственно настроенных мужчин в духе миролюбия и братства. До сих пор верующие вспоминают женщин, подобных св. Терезе, которые посвящали себя делу перевоспитания эгоистичных мужчин. Босиком, с факелом в одной руке и кувшином в другой ходила св. Тереза по улицам Александрии и восклицала: «Я воспламеню небо этим факелом, потушу пламя ада этою водою так, чтобы мужчина любил своего бога ради него самого». В религиозных легендах некоторых женщин наделяли божественным началом. Они выступают жрицами, пророчицами, матерями богов и богинями. В Библии упоминается некая богиня неба (Иер., 44:17). Религиозная фантазия создала образ богородицы, затем равноапостольных женщин. Больше всего почитается дева Мария. В ее честь христиане справляют несколько праздников в году. От нее, как полагают верующие, человек получал помощь, заступничество и материнскую любовь. За последние годы несколько женщин стали руководителями крупных религиозных движений. Неотеософы, например, свою предводительницу Елену Рерих называют «матерью мира», ведут летосчисление с 1924 г., с того времени, когда вышла в свет ее первая из тринадцати «священных книг». Все чаще и чаще появляются женщины-священники.

Некоторые религиозные деятели в своей миролюбивой пропаганде отстаивают идеалы побратимства и друголюбия, абсолютной ценности человеческой жизни. Существуют сектанты, которые обожествляют человека, молятся друг другу. Такие верующие давали примеры деятельного служения добру и справедливости. Занимаясь филантропической деятельностью, выступая энтузиастами апостолата врачей, они создавали ордена «братьев милосердия», «сестер милосердия», находили разнообразные формы помощи больным. Возникали секты борцов против смертной казни, организации по перевоспитанию преступников. На общественных началах формировались братства по ремонту дорог, мостов, жилья. Нередко развертывались массовые движения с программой непротивления злу насилием.

Многие верующие дали индивидуальные примеры служения добру и справедливости. Они много времени проводили в знакомствах с мошенниками, пьяницами, падшими людьми, не утрачивая веры в возможность перевоспитания их. Верующие народолюбцы боролись с пьянством, развратом, учили людей ремеслам, занимались врачеванием, нередко рискуя своей жизнью. Личные качества некоторых героев милосердия, их нравственные подвиги приобрели историко-культурное значение. По-своему выражая благодарность Л. Толстому, М. Ганди, Иоанну XXIII, А. Швейтцеру, Мартину Лютеру Кингу за их благородную деятельность, верующие называют их «людьми с евангельскими сердцами». О замечательном гуманисте А. Швейтцере наши современники пишут: «Если Альберт Швейтцер — легенда, эта легенда важнее действительности… Надо уметь жертвовать собой во имя других». Ему подражают верующие гуманисты. Недавно один из кардиналов попросил разрешения у папы римского отправиться миссионером в Африку, чтобы лечить там прокаженных.

Однако мистика всеобщей любви, альтруистические подвиги ее мучеников не давали желаемых результатов. В большинстве случаев вместо решительных и успешно действующих борцов за справедливость формировались морализирующие утописты, наивные пацифисты, прекраснодушные мечтатели и утешители. Более того, мистика всеобщей любви часто приводила к трагическим последствиям. В одном ряду стоят противоположные факты, подобные следующим. О филантропе Петре Бодуэне в Варшаве христианам напоминает больница, которую он построил на пожертвования, им самим собранные. Однажды у играющих в карты он попросил денег для воспитания детей-подкидышей. В ответ один из игроков ударил его по лицу. Филантроп спокойно ответил: «Это я получил для себя; а что же вы дадите для сирот?» Произнесенные спокойным тоном, эти слова пристыдили игроков. Однако чаще происходило нечто противоположное. Весь мир был потрясен наглым убийством Мартина Лютера Кинга — руководителя массового освободительного движения, которое развивается под евангельским лозунгом непротивления злу насилием. Этот гуманный священнослужитель и философ-идеалист надеялся сломить грубое варварство расистов-экстремистов. Он обращался к насильникам со словами: «Взрывайте наши дома и угрожайте нашим детям, а мы все же будем любить вас…»^[3].

Мистика всеобщей любви и религиозный альтруизм мешают широким массам верующих людей доброй воли овладеть наиболее эффективными средствами и способами борьбы за гуманизм и демократию. Даже в годы разгула фашизма милосердные христиане пытались использовать свои толкования Библии для преодоления «крайностей» фашизма. Именно в эти годы появилась папская энциклика, требовавшая по-новому читать и толковать Библию. В ней не встретишь осуждения фашизма, несмотря на то, что толкование Библии в наши дни не раз верующие называли надежным средством борьбы против человеконенавистничества. Она полна сентенций о том, что верховный пастырь папа римский любит христиан и жалеет тех, кто попал в тяжелое положение^[4]. Наивные просьбы милосердных христиан прекратить преследования евреев, русских, поляков и других, добросердечно относиться к военнопленным и заключенным фашисты подняли на смех.

Кроме того, за мистикой всеобщей любви и религиозным альтруизмом часто скрываются фанатичные и жестокие люди, авантюристы, умеющие пользоваться эффектом милосердия и общих фраз о любви к толпе. Самые фанатичные и жестокие политики, религиозные деятели начинали свою деятельность по овладению массами с благотворительности и пропаганды милосердия. Они спекулируют на замечательном качестве вдохновенных и добрых людей сердечно относиться к другим и быть готовыми на самопожертвование. Никто, как иезуиты, больше всего поклоняются богородице, подхватывают ее сентиментальный культ матери-покровительницы, делая ее образ соучастником своих преступлений. Только им подобные могли в далеком прошлом вписать в библейские тексты рекомендации: накормить, напоить, поцеловать своего врага, руководствуясь тайным мотивом собрать «ему на голову горящие уголья» (Римл., 12:20). Автор энциклики, посвященной толкованию Библии в новых условиях, папа римский Пий XII во всей своей деятельности соединял милосердие с воинственным антикоммунистическим настроением. Христианского политика И. Штрауса, которого в Европе называют самым опасным экстремистом, можно встретить на фотографиях то ласкающим ребенка, то улыбающимся старушке, выпивающим кружку пива с простым рабочим, то в позе кроткого мирянина, целующего руку кардиналу. Он ловко пользуется сентиментальным милосердием обывателей.

Во всяком случае закоренелые изверги в нужный момент легко манипулировали библейскими принципами всепрощения. Используя известное евангельское положение «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лук., 23:34), фашистские военные преступники сразу же после разгрома объявили о духовном возрождении, начав его, между прочим, с усиленного чтения Библии, используя как раз то ее толкование, которое принято большинством верующих. В тюрьмах среди них появлялись «специалисты», за табак находившие библейскую цитату на любой случай. Бывший полковник гитлеровской армии Р. Петерсхаген писал, что к помощи этих «специалистов» прибегали «обездоленные» и «замученные» истязатели людей^[5]. Их больше всего устраивали в период ожидания ими справедливого приговора такие поучения из Библии: «…любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Матф., 5:44).

В то же время среди верующих всегда были и есть в настоящее время сторонники деятельного зла. Они используют эффект и аффект жестокости. При этом жестокость выступает формой мистико-политической и фанатичной апологии Библии. Она имеет под собой светскую и религиозную основу. Древний человек верил, что жизнь ему дал бог, он же и отнимает ее. Отношение к человеческой жизни выступало главным мерилом степени власти любого деспота. Жестокость была средством борьбы за власть. В этой борьбе использовался психоз страха. Правитель самодовольно мог сказать: «…по слуху обо мне повинуются… бледнеют и трепещут» (II Царств, 22:45—46). Сам бог заботится о том, чтобы все его боялись. Он то и дело пугает людей, угрожает им, истребляет их: «Города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши…» (Лев., 26:31). К жестокости правители прибегали и как к орудию дисциплины, используемому в борьбе за единство народа. Людей убивали по самому ничтожному поводу. Древние евреи даже устраивали бои гладиаторов, наслаждаясь тем, как в борьбе молодые люди убивали друг друга. Сладострастие от убийства испытывали и сами сражающиеся (II Царств, 2:14—16).

Жестокие нравы и обычаи были настолько естественными в жизни древних народов, что они легко сочетались в жизнедеятельности одних и тех же героев с проявлениями милосердия и даже сентиментальности. Большинство библейских героев изображены взволнованными и часто плачущими, их чувства и настроения колеблются между женственной сентиментальностью и сладострастной жестокостью. Авраам безутешно рыдал над трупом старой Сарры, и он же изгнал на верную смерть в пустыню свою молодую жену Агарь с сыном Измаилом. По случаю смерти новорожденного сына Давид впал в такую печаль, что всю ночь в полуобморочном состоянии пролежал на земле, несколько дней не ел и не пил. И эти библейские герои могли услаждать свой слух великолепной музыкой, а взор чудесными танцами и одновременно испытывать сладострастие от пыток, мести и убийств. Древнееврейские правители придумывали и исполняли самые жестокие пытки и казни. Приговоренного к смерти сначала унижали как человека, оскорбляли его человеческое достоинство, а потом жестоко убивали. Военнопленных полководцев обычно мучили так: отрубали пальцы рук и ног, морили голодом, а затем заставляли подбирать крохи со стола. Иисус Навин однажды приказал свалить пятерых пленных царей, наступить им на горло и, задушив их таким способом, повесить на деревьях для всеобщего обозрения (Нав., 10:24—25). Давид укладывал военнопленных рядом и отмерял веревкой: одних на рабство, других на умерщвление. По его указанию людей распиливали пилами, дробили железными топорами, живыми сжигали в печах (II Царств, 12:31).

Значительную роль в жизни древних народов играли войны. В международных отношениях почти никакого права не было. Использовался простой довод: если можешь захватить — захватывай; не можешь — копи силы. В Библии, начиная с текста победной песни Деворы и кончая Апокалипсисом, отстаивается культ войны. Она сообщает: «…меч каждого обращен был против ближнего своего» (I Царств, 14:20). Войны были крайне жестокими. Полководцы руководствовались принципом полудиких воинов — истреблять «все дышащее». Нафанатазированные пророками и полководцами, древние люди буквально сметали с лица земли села и города, поголовно истребляли целые племена и народы. Они не щадили и своих «братьев по крови». Однажды племя Аарона набросилось на племя Вениамина. Одно еврейское племя уничтожило другое. Одумавшись от братоубийственной резни, победители завопили: «…для чего случилось это в Израиле, что не стало теперь у Израиля одного колена?» (Суд., 21 :3). В примитивном сознании древних воинов, а также религиозных фанатиков жестокость представала как нечто возвышенное и священное. В стороне оставалось то, что ею пользовались грозные правители и просто бандиты.

Использование жестокости как особой формы выражения религиозных чувств восходит к идее спасения и блаженства в «царстве божьем». Ожидание послесмертного блаженства рождает среди некоторых верующих фанатичный эгоизм. Проявление жестокости приобретает идейнорелигиозный характер. Люди становятся жестокими потому, что ими овладевают идеи и догмы, освящающие эту жестокость. В Библии имеется еще одна популярная альтернатива. Она приписывается Иисусу Христу и выражена в словах: «Кто не со мною, тот против меня» (Лук., 11:23). Она ставит вопрос об отношении правоверных к неверным, атеистам. Вот как она решается в Библии: за богохульство и нежелание следовать за харизматическим вождем предусматривается смертная казнь. Ягве грозит: «…выброшу вас из земли сей в землю, которой не знали ни вы, ни отцы ваши» (Иер., 16:13). В таком же духе высказываются другие харизматики: «Кто произнесет хулу на бога… будет изрублен в куски, и дом его обращен в развалины» (Даниил), «Врагов же моих, тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною» (Христос).

Идейно-религиозная жестокость в мистико-политической апологии Библии, как правило, имеет сакраментальный характер. Об этом свидетельствуют библейские летописи о сакраментально-магическом людоедстве и кровавых жертвоприношениях. Имело место и обычное людоедство. При раскопках мест пиршества «избранного» богом народа были обнаружены останки человеческих костей. О людоедстве рассказывают и библейские тексты. Бог говорил одному еврею: «И ты будешь есть плод чрева твоего, плоть сынов твоих и дочерей твоих» (Вт., 28:53). И он же требует наказывать древних обитателей «священной земли» как безжалостных убийц детей, которые на жертвенных пирах пожирали «внутренности человеческой плоти и крови в тайных собраниях» (Прем., 12:5). В Библии встречаются тексты: «За то отцы будут есть сыновей среди тебя, и сыновья будут есть отцов своих» (Иез., 5:10). В ней есть рассказ о том, как одна женщина пожаловалась царю, что она с подругой съела своего ребенка, но при этом ей хотелось бы съесть и сына подруги, которая противится этому (IV Царств, 6:28—29). Более того, посылались в чужие страны войска, чтобы не только грабить, но и добывать людей «на съедение» (Числ., 14:9). Что касается сакраментально-магического людоедства, то оно обусловливалось желанием обрести силу и дух поедаемого противника или вождя. Такому людоедству приписывались и лечебные свойства.

Историю Библии невозможно понять достаточно полно, если не обратить внимания на те библейские тексты, в которых упоминается о кровавых, в том числе и человеческих, жертвах. Библия свидетельствует о том, что чаще всего за грехи верующих платили своей жизнью дети, в особенности красивые. В «священном писании» провозглашается: «Готовьте заклание сыновьям его за беззаконие отца их» (Исаия, 14: 21). Для «прочности» детей живыми укладывали в фундамент здания. Об основателе Иерихона говорится: «…на первенце своем… он положил основание его, и на младшем своем сыне… поставил ворота его» (III Царств, 16:34). Человеческих жертв требовал сам бог: «…возьми всех начальников народа, и повесь их господу перед солнцем, и отвратится от Израиля ярость гнева господня» (Числ., 25:4). В человеческих жертвоприношениях принимали участие все сословия древнееврейского народа. Это делали и те, кто предавался язычеству, и те, кто служил Ягве. Судья Иеффай пожертвовал богу свою красавицу дочь. Давид приказал в период невзгод повесить семь юношей. Пророк Иезекииль обвинял свою сожительницу: «Но ты и сыновей моих закаляла… проводя их через огонь» (Иез., 16:21). Наконец, бог позволил распять на кресте своего сына Иисуса Христа. В мифе о распятии Христа красноречивее, чем в каком- либо другом, отражен спасительный эгоизм верящих в жертвоприношения людей. У него есть своя краткая формула: «Спасемся жизнию его» (Римл., 5:10).

Человеческие жертвоприношения в древние времена, очевидно, были настолько обычным явлением, что сильные молодые люди, обреченные быть убитыми для бога, спокойно относились к этому. Дочь Иеффая только выпросила у отца разрешение оплакать с подругами свое детство. Без всякого сопротивления пошел к жертвеннику сын Авраама Исаак. Библейская книга «Левит» запрещает выкупать людей, предназначенных для заклания. Вместе с тем нельзя и преувеличивать роль человеческих жертвоприношений в древней истории Библии. Постепенно древние евреи отказывались от них. Это нашло отражение в легенде о том, что бог помешал благочестивому Аврааму зарезать Исаака на жертвеннике. От кровавых человеческих жертвоприношений люди переходили к кровавым жертвам животными. Это были массовые жертвоприношения. Так, по случаю освящения храма при Соломоне было зарезано 22 тыс. крупного скота и 120 тыс. мелкого скота (III Царств, 8:63).

Наконец, культ жестокости отразился в библейской концепции «священной войны». Даже на небе древние евреи видели хорошо вооруженное воинство. В битвах участвуют сам бог и ангелы. Они с неба на врагов бросают камни, напускают мор, провоцируют воинственные народы. В концепцию этой войны вписывается представление о выравнивающей справедливости, согласно которому бог определяет, кто во время битвы пал напрасно, а кто за вину. Роковыми в ней явились слова о врагах: «Не бойтесь их; ибо… бог ваш, сам сражается за вас» (Вт., 3:22). Концепция «священной войны» завершается апокалипсическим мифом об армагеддоне — битве между богом и сатаной, которая связывается непосредственно с судьбой верующих. Война предстает религиозным долгом.

Таким образом, в Библии слишком много текстов, обосновывающих культ жестокости, чтобы на них не обращать внимания. В современных условиях библейские идеи, образы часто используются для обозначения самых страшных преступлений. Известные писатели и публицисты не случайно сравнивают «Майн кампф» Гитлера с Библией, личный архив Гиммлера называют чертовой Библией, а книгу Розенберга «Миф XX века» — скрижалями нацистской ненависти. Все фашистские зверства И. Эренбург обозначил словами «кровавый свиток»^[6]. Между прочим, сами фашисты воспринимали писание Гитлера «Майн кампф» в качестве фетиша. Они добивались от населения Германии мистического поклонения перед ним. Он был переписан на особом пергаменте, обеспечен металлическим переплетом, упакован в особый ящик и помещен в специально для него выстроенный мавзолей. Библией неофашистов в ФРГ является книга «Дорога, воля, цель». Фетишизация книг остается серьезным фактором в развитии современного экстремизма.

На религиозной основе библейского культа жестокости впоследствии развивалась наглая и беспощадная мистикополитическая апология Библии, доводившая до смертной казни противников официального взгляда на нее. Знаменем этой апологии являются слова евангельского Иисуса Христа: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Матф., 18:6). Преследованиям и убийствам придавался идейный характер, что вело к воспитанию доносчиков, демонстрировавших фанатичную идеологическую бдительность, доносивших на каждого по малейшему поводу. Предусматривалось религиозно-нравственное оправдание доносов. Недонесение преследовалось не меньше ереси. Ради идеи рушились все привязанности между людьми. Люди предавали и мучили даже самых близких людей. Происходило воспитание особого типа изувера — светского человека, выступавшего по религиозным мотивам. Развращались массы людей. Апология религиозных фетишей привлекала садистов, патологических типов, просто бандитов, упивавшихся пытками и предсмертными муками своих жертв.

Наиболее полное выражение мистико-политическая апология Библии находила в государственно-полицейском воздействии на население, вдохновляемом церковью и клерикалами. Прежде всего в руки церкви и государства попадала цензура, которая представляет собой в эксплуататорском обществе, по словам К. Маркса, «официальную критику». Цензуре подвергалось все, в том числе приемы и способы толкования Библии. Буржуазное общество не подвергало цензуре только «священную прессу — библию»^[7]. Преследовались все, кто пытался вызвать «презрение к библии или христианской религии…»^[8]. В эпоху господства феодального клерикализма система преследований католиками своих противников обосновывалась в «Молоте ведьм», который был настольной книгой инквизиторов, одним из источников церковного права. Авторы этой изуверской книги монахи и теологи Инститорис и Шпренгер писали, что в «Молоте ведьм» нет ничего такого, чего бы они не заимствовали из Библии и писаний «отцов церкви».

Государственно-полицейская апология Библии чаще всего велась людьми юридически невежественными. Именем бога прикрывалась внесудебная расправа над людьми. Фанатики утверждали, что первым инквизитором был бог, изгнавший из рая Адама и Еву. Создавались чрезвычайные суды, перед которыми все были беззащитными. Бесчеловечность становилась системой. Люди превращались в охотников друг за другом. Причем самыми жестокими палачами были аскеты. Они наводили ужас на население. Эти люди гордились тем, что они больше, чем кто-либо другой, задушили, отравили, сожгли людей. Через гибель других они выслуживались перед богом. Пожалуй, точнее всех выразился Юрий Крижанич, назвавший пытки и казни во славу бога емким и страшным словом «людодерство».

Идейный характер убийств в ходе мистико-политической апологии Библии выразился также в ритуальной санкции пыток и расправ над инакомыслящими. Пытаемого мучили телесно и духовно. Если пытаемый терял сознание, то мучители говорили, что дьявол усыпляет его; если он страдал конвульсиями, то говорили, что дьявол смеется из него; если он стойко держался, то говорили, что дьявол дает ему силу^[9]. Некоторые казни имели вид церковного обряда. Пытки, орудия пыток приобретали идейное назначение. Чаще всего воспроизводились пытки из Библии. Во время разгула инквизиции люди погибали так же, как несчастные расставались с жизнью при Самуиле, Давиде, Иисусе Навине. По личной инициативе фанатики изощрялись в изобретении орудий наказания и казни. Изобретались страшные механизмы. Люди, например, погибали от прикосновения к распятию Христа, так как внутри него срабатывала потаенная пружина, выбрасывавшая кинжал, поражавший человека. Автоматы изображали и милосердную богородицу. Внутри таких автоматов стенки были утыканы смертельно острыми гвоздями. Гвозди впивались в тело, и в страшных муках погибал человек. После этого дно железной богородицы открывалось, и труп выпадал в реку. Широко использовался крест, иногда в виде перекладины с острием, на который насаживался живой человек. Палачи считали, что они проявляют милосердие к своим жертвам. Одно из орудий казни даже называлось «кресло милосердия». Умиравшим людям приходилось выслушивать от фанатиков проповеди перед смертью и чтение библейских текстов.

Государственно-полицейская апология религии и ее фетишей вызвала колоссальную человеческую драму, затянувшуюся на долгие годы. Во многих странах часть населения истреблялась в крестовых походах, «священных войнах» и расправах, другая часть прекращала борьбу за справедливость и молчала, третья, запуганная, терроризированная, тупела, привыкала к насилиям и жестокости. Из-за Библии и христианства люди пролили больше крови и слез, чем во время страшных битв и войн между народами под светскими лозунгами.

Только эгоисты или недальновидные библиопоклонники могут противиться анализу мистико-политической апологии Библии с культом жестокости. Несостоятельны также попытки христиан и иудаистов доброй воли объяснить использование Библии человеконенавистниками тем, что последние злоупотребляют «священным писанием», облекая, например, его в стальную броню для американских солдат. К Библии прибегают реакционеры потому, что в ней они находят идеи, образы и символы, которые им нужны. Так, им нужен не просто бог, но бог- страшилище, на милосердие которого никто не может рассчитывать. Бог должен олицетворять варварство, жестокость. Многие библейские тексты повествуют как раз о таком боге. Дальновидные религиозные деятели сами не закрывают глаза на культ жестокости в Библии и в ее мистико-политической апологии. Кардинал Беа в 1965 г. заявил, например, что религиозные войны причинили много горя, когда «во имя истины пытались навязать силой некоторые убеждения другим людям…»^[10].

Мистико-политическая апология Библии все еще актуальна. Прежде всего жива идея жертвы. Ее постоянно подкрепляют теологи ссылками на Библию. В энциклопедии двух народов — американского и английского — есть статья «Авраам». В ней нет и тени осуждения поступка отца-эгоиста, выслуживающегося перед богом за счет убийства сына. Убийство ребенка на глазах родителей в концлагере фашисты называли «жертвой Авраама». Клерикальная пропаганда приучает верующих в случае гибели на фронте близких рассуждать так: «Это господь мой призывает меня, настал мой час принести авраамову жертву»^[11]. Мистико-политической апологии Библии служит теперь идеализация мрачного средневековья. Фанатики-католики положительно отзываются об инквизиции, называя ее великим «огненным апофеозом христианства». На библейских идеях и примерах воспитываются равнодушные к страданиям и гибели людей правоверные. Когда американские летчики, сбросившие атомные бомбы на японские города, увидели гибель десятков тысяч людей, то нашелся среди них один, который равнодушно и иронически сказал: «Это души японцев возносятся на небо»^[12]. Фанатичные правоверные устраивают также и идейно-религиозные пытки. Иногда совершаются изуверские жертвоприношения.

Библия и ее религиозная апология используются для создания жестоких мифов XX в., подготовки практики массового истребления людей. Некоторые воинственные священнослужители благословляют атомное оружие. Они упорно настаивают на своем эсхатологическом рассуждении: «Потеря веры — это большее зло, чем даже возможное истребление в результате атомной войны»^[13]. По их мнению, применение оружия массового истребления людей «не несовместимо с христианским учением». Мистико-политическая апология Библии, следовательно, все еще опасна для дела мира. Фанатики порой изнывают от садистского сладострастия, размышляя, что в ближайшее время появится еще более мощное оружие, чем атомная бомба. Они смакуют эсхатологическую мысль, что если раньше библейским символом жертвы было распятие на кресте одного человека, то теперь — всего человечества.

За каждым библейским тезисом и антитезисом, за авторитетным мнением о Библии стоят многомиллионные массы людей. Ее противоречия, нелепости могут оборачиваться против миролюбивых людей зверствами. Миллионы людей были растерзаны то из-за аффекта мистической любви, то из-за жестокости. Крайности сходились: в альтруистических подвигах во славу бога люди преимущественно мучили себя; придерживающиеся культа жестокости приносили в жертву других. Изучение Библии и ее апологии дает нашим современникам важный аргумент в борьбе с бесчеловечностью. Внимательно вчитываясь в Библию, люди находят все новые и новые аргументы против религиозного поклонения перед ней.

1. К. Маркс и Ф, Энгельс. Соч., т. 6, стр. 372. ↑

2. «Журнал Московской патриархии», 1964, № 7, стр. 42. ↑

3. Цит. по: «Вопросы философии», 1965, № 7, стр. 123. ↑

4. Pius XII. Rundschreiben, S. 57. ↑

5. См. Р. Петерсхаген. Мятежная совесть. М., 1960, стр. 95, 250 ↑

6. См. «Суд истории», стр. 193, 211, 46, 48, 162, 185. ↑

7. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 3, 43. ↑

8. Там же, стр. 632. ↑

9. См. Гегель. Соч., т. VIII, стр. 397. ↑

10. Цит. по: «Проблемы мира и социализма», 1965, № 7, стр. 35. ↑

11. «Иностранная литература», 1965, № 5, стр. 266. ↑

12. Цит. по: «Правда», 8 июля 1965 г. ↑

13. Цит. по: «Проблемы мира и социализма», 1965, № 8, стр. 57. ↑