5. Мудрость и «святая простота»​

Обожествление Библии — важный элемент таких мировых религий, как иудаизм и христианство. Оно невозможно без массовой поддержки. Христианство обязано своим происхождением, писал Ф. Энгельс, не только вождям и пророкам, хотя вначале их было и достаточно; оно явилось созданием масс^[1]. Только за счет трудовой деятельности простых людей возможно существование религиозных вождей, их авторитет. Священники, бродячие мистики, пророки во власянице, проповедники в пустыне, разные основатели религий, которыми в древности «не только Палестина, но и весь Восток кишмя кишел…»^[2], были свободны от материального производства и от забот о семье. Они предавались экстазам и размышлениям над религиозными и другими мировоззренческими вопросами. От постоянных умственных исступлений труженик просто погиб бы. У него нет времени для экстазов и особых созерцаний; он не освобожден от заботы о хлебе насущном.

И тем не менее Библия и ее апология испытали непосредственное воздействие умственной самодеятельности широких народных масс. Сочетание умственной самодеятельности широких масс и духовного творчества религиозных вождей предопределили важную особенность содержания Библии и апологетической философии — вульгарный эклектицизм. В идейном содержании Библии слились два основных потока: наивно-стихийное философствование непосредственных составителей библейских текстов, а также древние, упрощенные пророками и другими авторами философии различных народов, особенно Платона и Филона, агностицизм и неоплатонизм. Христианство, подчеркивал Ф. Энгельс, возникло «из смеси обобщенной восточной, в особенности еврейской, теологии и вульгаризированной греческой, в особенности стоической, философии»^[3]. Поэтому Библия не может быть ни философским эталоном для современной философии, ни надежным свидетелем о философии древних народов. Она содержит в себе мировоззрение широких народных масс.

Библия и ее апология находились под значительным влиянием противоречивого единства в религиозном мировоззрении широких масс: простого и сложного, популярного и мистического. Это выражено прежде всего в благочестивом отношении ревнителей «священного писания» к мудрости простых людей. Они прибегают к понятию «святая простота». В этом понятии искаженно отражается следующее: всегда существует почти инстинктивная тяга умных и смышленных простых людей к знаниям, к упражнению разума, к размышлениям над философскими вопросами с целью более полного познания мира и происходящих вокруг событий.

С духовной жизнью и умственной самодеятельностью простых людей главным образом связано глубокое уважение к мудрости. В древности это уважение было выражено в красивом слове «философия», или, иначе, «любомудрие». В Библии имеется немало возвышенных слов о людях, которые снискали мудрость, приобрели знания и ценят их выше всяких сокровищ (Притч., 2:3—4; 4:7). Только люди, понимающие общественное значение мудрости, могли вписать в библейские тексты такие слова: «Множество мудрых — спасение миру» (Прем., 6:26).

Современные верующие в своем большинстве актуализируют эти библейские слова, находя в них вдохновение для приобретения знаний. Они возглашают молитвы о «просвещении». Баптисты и другие сектанты, совершая обряд крещения над взрослыми людьми, считают, что они являются сторонниками «сознательного» отношения к религии и науке. В зарубежной религиозной литературе раздается много призывов воспитывать думающих верующих. И по-настоящему думающих людей среди верующих немало. Атеистический венгерский журнал «Свет» однажды организовал обсуждение вопроса, не сложны ли для рядового читателя статьи, публикуемые на страницах журнала. Ответ был неожиданным: основные претензии на сложность статей шли от интеллигентов, в основном от тех, кто считает, что массовому читателю нужны только популярные изложения сложных мировоззренческих вопросов.

Однако принцип «святой простоты» не может дать правильного отражения полезной умственной самодеятельности верующих. Он дает ей ложное направление. Этот принцип опирается на своеобразное очарование искренней непосредственностью простых людей, когда они рассуждают на философские темы. Одним из светских источников принципа «святой простоты» является утверждение о том, будто народы в естественном состоянии обладают глубокой мудростью. Отсюда в культ возводится умственная деятельность детей и простых людей, ум которых не отягощен серьезной общекультурной подготовкой. В этой деятельности ревнители «священного писания» видят проявление чистой сущности духа, якобы устремленного к началу всех начал, т. е. к богу. Их может восхищать логика вопросов и ответов детей. «Из чего делают хлеб?» — спрашивает дитя. «Из муки», — отвечают ему взрослые. «А откуда мука берется?» — «Из зерна». — «А зерно?» — «Из земли». Таким образом, восклицают верующие, можно добраться и до бога!

В степень религиозного культа часто возводится поклонение перед детским умом и доверчивостью. Верующие цитируют библейские слова: «…если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в царство небесное» (Матф., 18:3). Они подчеркивают и те библейские положения, которые гласят, что бог отдаст «землю обетованную» не иначе как «всем малолетним, ничего не смыслящим». В соответствии с этим они пишут, что в современных условиях, как никогда, в мировоззрении и дедах людей нужны детские, первозданные чувства и ум. «Будьте как дети!» — провозглашают многие сектанты. В современных популярных религиозных фантазиях также утверждается, что, пожалуй, только благодаря детям возможны чудеса, явление спасителей и богородицы, находки «священных» икон и книг. В книге А. С. Мерзлюкина «О непорочном зачатии девы Марии», вышедшей в Париже в 1960 г. и поддержанной православными теологами, еще раз упрямо доказывается, что лурдское чудо — «явление» богородицы простой деревенской девушке — имело место. В 1917 г. церковники на весь мир объявили, что трем пастушкам в маленькой португальской деревушке Фатима являлась богородица. Миллионы паломников теперь ежегодно отправляются в Лурд или Фатиму, чтобы почтить места «явления» богородицы. История «явления мадонны» в Фатиме была переложена на музыку.

Идеализируются и разум простого верующего, проявляющего повышенный интерес к библиопоклонению, и простодушная свежая грубость какого-нибудь фанатика. При этом подчеркивается, что подобная грубость отличала речи и проповеди Иисуса Христа. По библейским текстам невозможно установить, был ли вообще спаситель грамотным. Об апостолах Петре и Иоанне прямо говорится, что они были «люди некнижные и простые» (Деян., 4:13), действовали в простоте во Христе (II Кор., 11:3). Именно в среде библейских пророков родилось самодовольное положение простолюдинов: «…бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал бог, чтобы посрамить сильное» (I Кор., 1:27). Апостол Петр с восхищением говорил о том, что однажды не мудрый человек, а заговорившая человеческим голосом ослица «остановила безумие пророка» (II Петр., 2:16). Анализируя библейские тексты, Спиноза пришел к следующему выводу: пророки по крайней мере не обладали хорошо развитым умом, глубокими и систематическими знаниями.

Апология Библии привлекает самую невежественную публику, которая не только не скрывает своего невежества перед современным миром, но и пропагандирует его. Баптисты поют: «Быть мудрым не стремлюся». Эти люди говорят о том, что богу угодны только простаки и невежды, что религия может дать преимущество в умственной деятельности простодушному и необразованному человеку перед Платоном и Аристотелем^[4]. Отсюда возникла справедливая ирония, что если бог задумал сотворить особенно великое, то он непременно для этого избирает самых глупых людей.

Воспринимая невежество как дар божий, изображая его «святой простотой», ревнители «священного писания» отправлялись с Библией в руках к простолюдинам, требуя от них толкования темных мест в Библии. Нередко это происходит и в наши дни. В особое достоинство простолюдинов, чаще всего тех, кто претендовал на свою роль в религии, возводилось подчеркнуто безнравственное и антиэстетическое их поведение. Так, даром божьим считались наглые выходки Г. Распутина, его невежество. Нарочитой грубостью отличается сектантское и монашеское красноречие. Оно включает иногда и нецензурные слова. Западногерманский пастор Иоганнес Леппих читает проповеди на жаргоне люмпен-пролетариев, стиляг и т. п.

Наряду со «святой простотой» или даже во взаимодействии с ней современная апология использует так называемую святую мудрость, выраженную, как полагают благочестивые люди, прежде всего в трудах «отцов церкви» или, как полагают сектанты, в проповедях и писаниях наиболее авторитетных своих руководителей. Вера в «святую мудрость» приводит верующих к тому, что они часто буквально изощряются в отыскании слов, которыми им хотелось бы выразить свое восхищение перед трудами почитаемых религиозных деятелей. Они окружают головы почитаемых сиянием, называют их богоносными светилами. Так, Жак Маритен и многие католики объявляют разум Фомы Аквинского святым, а его труды — вершиной человеческой мудрости, вторым после Библии первоисточником вечных истин, годных для решения самых важных вопросов современности. В свою очередь протестанты создают культ Мартина Лютера, полагая, что только через его писания, вобравшие в себя «святую мудрость», можно постичь все таинственное в Библии и человеческой истории. Между прочим, до сих пор правоверные евреи за величайшее счастье считают собственное погребение поеле смерти возле праха более или менее известного талмудиста, т. е. толкователя Библии.

Вместе с тем «святые» отцы церкви, руководители сект не препятствовали прославлению собственной мудрости. Более того, они сами создавали культ философской изящной культурности и считали, что истинное толкование Библии доступно не столько простолюдинам с их «святой» простотой, сколько людям особого философского и интеллектуального склада. Современные апологеты также настаивают на правах «личного духа», называя себя «высокими душами», обвиняют человечество в том, что оно недостаточно благодарит их за философскую деятельность. Как правило, апологеты Библии пренебрежительно относятся к умственной самодеятельности простых людей, называют массы верующих «чернью», не способной интересоваться ни синоптиками, ни проблемой Яхвист-Элохист, ни кумрановедением. Пресыщенные своей изящной культурностью, они поднимают на смех народные религиозные верования, выбирают и подчеркивают те места из Библии, в которых простые люди выставлены на посмешище и позор. С Библией связан один из самых циничных советов, как следует поступать с простыми людьми:

«Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями…» (Матф., 7:6). Утверждая, будто бы массам присущ стадный дух, а выдающимся интеллектуалам — творческий, некоторые апологеты пишут: вообще массы представляют собой деградацию человечества. Причем неопределенным словом «масса» современными апологетами обозначается и революционный рабочий класс.

Однако мистико-сакраментальное восприятие Библии неизбежно уравнивает всех верующих в религиозном поклонении перед ней. На этой основе складывается своеобразное единство «святой» простоты и «святой» мудрости. Русский мистик К. Леонтьев для обозначения «святой» мудрости предложил понятие «цветущая сложность», надеясь показать ее в качестве чего-то развивающегося в процессе мистических видений. При этом он вывел синтез «святой» простоты и «святой» мудрости, в результате чего получилось естественное «вторичное упрощение»^[5].

Пропаганда этого идеалистически-мистического синтеза в настоящее время еще находит массовую аудиторию.

«Вторичное упрощение» в действительности представляет собой ту исходную, как полагают верующие, первозданную простоту, которую содержит в себе Библия. Называя Библию «неисчерпаемой премудростью», теологи подчеркивают, что она «мудрецам и младенцам доступна»^[6]. Разница состоит лишь в том, что эта «святая» библейская простота благодаря изощренным приемам софистической умственной деятельности апологетов приобрела наукообразный вид.

Вся «неисчерпаемая премудрость, которая и мудрецам и младенцам доступна», выражена в Библии посредством особых литературных форм, а именно в летописях, беседах, размышлениях, проповедях, афоризмах, апологах, загадках, мифах и притчах. В них поставлены важнейшие мировоззренческие вопросы и даны ответы на них. Верующие благоговейно склоняются перед тем, что будто бы сам Соломон сочинил 3 тыс. притч и 1005 песен. Одна из библейских книг так и называется — «Книга притчей Соломоновых». Религиозные деятели постоянно советуют верующим «разуметь притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их»^[7].

В апологетических трудах всем перечисленным литературным формам придается большое значение. Их авторы полагают, что посредством библейских притч можно постичь глубоко «дух времени» в XX в. Некоторые из них считают мифы важнейшей и неизбежной формой мышления, основой правильного понимания и организации современной жизни. Увлекаясь притчами, апологеты порой создают подлинную стихию их использования, черпая их из Библии, фольклора, создавая новые. И сегодня почти на каждый случай жизни для выражения сложных концепций, социологических и других взглядов они находят притчи. Иногда притчи сводятся в некую систему, осуществляется их подборка с определенной целью и в нужном направлении (Р. Бультман и др.). Среди проповедников часто встречаются подлинные мастера рассказывать притчи. Из притч составлялись книги с воспитательными целями. На современном Западе действуют театры, большую часть репертуара которых занимают притчевые пьесы. Разрабатывается также особая разновидность апологетических доказательств, выводимых непосредственно из притч библейских пророков, апостолов.

Все эти литературные формы широко используются в апологии Библии потому, что в массовых религиозных движениях чаще всего не требуется развитого мировоззрения. Религия сосредоточивает внимание масс на символе веры, на догмах, на самом кратком изложении вероучения. Согласно Библии, бог дал людям десять заповедей-формул, написал их на камне и велел исполнять во веки веков, не считая нужным обосновывать их. Не случайно также и то, что большая часть библейского материала изложена фрагментарно, многие положения не связаны друг с другом, легко вынимаются из контекста и так же легко превращаются в краткие формулы, используемые с различными целями ревнителями «священного писания».

Надеясь доказать, что в притчах, фрагментах, мифах содержится некая «священная структура» Библии, апологеты подчеркивают, что через притчи сам бог делал доступными глубочайшие тайны своего учения для самых простых умов. В соответствии с этим ревнители «священного писания» стремятся также и современные события, величайшие достижения науки и культуры выразить в притчах. Они полагают, что библейские притчи позволяют полно и глубоко показать все явления современной жизни, через них человек обретает возможность воспринимать все события не только мыслью, но и чувствами, толковать их понятно и доступно. При этом они игнорируют современный научный понятийный аппарат в мировоззрении людей, проверенный в серьезных исследованиях и практикой.

Своеобразный синтез «святой простоты» и «святой мудрости» означает также ту вторичную простоту, которая покоится на одинаковом отношении всех ревнителей «священного писания» к вере. Так или иначе они разделяют взгляд: Библия — «книга сильной веры». Видный протестантский теолог К. Барт не случайно ревнителей «священного писания» называет «людьми Библии», которые пришли к вере в «священное писание» не на основании каких-либо доказательств, а убедившись в том,

что они «должны верить, несмотря ни на что»^[8]. Верующие независимо от того, придерживаются ли они принципа «понимаю, чтобы верить» или «верую, чтобы понимать», одинаково признают, что вера есть принцип разума, дар бога и «начало боговедения». В этом восприятии веры, однако, отражается то сложное и противоречивое положение, в котором находился такой почитатель Библии, как Ф. М. Достоевский. До сих пор трагически звучат его слова: «Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных»^[9]. Вера как подвиг и мучения! Такое может быть только в религии. Молитвенно звучат в душе верующих слова из евангельских текстов: «Верую, господи, помоги моему неверию!»

Все приемы толкования Библии в той или другой степени пронизываются мистикой. Современные апологеты чаще всего начинают толкование Библии с мистических представлений. Современная апологетическая мистика берет свое начало от многих библейских текстов, использует воззрения аскетов, юродивых и философов со специфическим складом ума. Обычно предпочтение отдается Я. Беме, Б. Паскалю и Э. Сведенборгу, Мартину Лютеру; экзегетику последнего именуют не иначе как мистической.

Наиболее полное изложение основных принципов мистического отношения к действительности религиозные идеологи находят в Библии. А. Швейтцер писал об эсхатологической, божественной, символической и даже реалистической мистике в Библии^[10]. Он представил современному читателю почти всех библейских героев веры мистиками. Часто появляются произведения, основанные непосредственно на библейской мифологии и символике. Среди таких выделяется книга Р. Штейнера «Тайна библейской истории сотворения мира» (1932). Действительно, в Библии без особого труда можно обнаружить немало мистических понятий, формул и символов. Многие притчи носят мистический характер. На вопрос Иисусу Христу, почему он говорит не так, как все, вопрошавшие получили ответ: «…для того, что вам дано знать тайны царствия небесного» (Матф., 13:11). В притчах ревнители «священного писания» видят слово бога. На верующих притчи часто производят мистико-магическое и чарующее воздействие.

Современная апологетическая мистика наследует ненормальное отношение верующих к тайне. Одни верующие испытывают восторг перед тайнами, другие — страх. И все они ищут повсюду тайны, даже там, где их не должно быть, например в Библии. Пастырская конституция «Церковь в современном мире» особо подчеркивает, что каждый верующий должен прежде всего «вкусить тайну божественного замысла». Верующие теперь рассуждают о «животворящих Христовых тайнах», о «сотаинниках спасителя», таинственной объявляют деятельность церкви, предусматривают «домостроительство тайны» (Еф., 3:9), разрабатывают «таинственное богословие». Особое внимание они проявляют к поискам универсальных тайн XX в.

Отправляясь от благочестивой мысли, что все тайны современной эпохи должны находиться у бога, универсальной тайной XX в. верующие считают религиозное поклонение перед Библией. О Библии они больше всего говорят апокалипсическим языком, как о книге за семью печатями, содержащей все тайны мира (Ап., 5:1—8), скрытые, между прочим, самим богом от богохульствующих взоров. Причем они различают библейские книги по степени таинственности. В этом отношении предпочтение отдается Апокалипсису, в котором будто бы «в чувственных образах вещаются великие тайны божии…»^[11]. Разыскивая в Библии всеобъемлющий таинственный смысл, К. Ясперс пришел к выводу, что будто бы в Библии содержатся особые шифрограммы, которые верующие должны научиться разгадывать.

В результате почти все в апологии Библии приобретает таинственный вид. Более того, тайна превращается в таинство, т. е. в особую форму выражения религиозных чувств. До сих пор имеет место интимная и тайная религиозность. Нередко среди сектантов проявляется болезненное стремление «таиться и бегати», создавать тайники, тайные секты и организации даже в том случае, когда в этом нет необходимости, так как свобода совести и вероисповедания во многих странах современного мира предоставляет возможность более или менее свободно совершать поклонение Библии. Верующие даже прописные истины, элементарные положения из Библии превращают в нечто особо значимое.

Кроме того, в Библии для неосведомленных в научных толкованиях людей много темных и непонятных положений, слов, символов. Например, о боге повествуется так: «…и воссел ветхий днями. Одеяние на нем было бело как снег, и волосы главы его — как чистая волна; престол его — как пламя огня, колеса его — пылающий огонь» (Дан., 7:9). Не проще выглядит и евангельская троица: бог в трех лицах и в то же самое время един. Головоломку для верующих составляют имена библейских персонажей, таких, как Ахиномая, Иедидия, Мемфивосфей. Немало хлопот для ревнителей «священного писания» создает мистика чисел. В ней, как известно, число соединяется со словом, идеей, догмой, приобретает определенное философское содержание. Особого внимания у библейских мистиков удостоилась тройка. Пророк Илья троекратно простирается над телом умершего, чтобы его воскресить. Иисус Христос трижды является в Галилее, столько же раз в Иудее, в каждой из этих местностей трижды совершает чудеса, трижды называет Иуду предателем, предсказывает, что Петр в трех случаях от него отречется. Часто в Библии используется цифра «семь»: семь раз чихнул ребенок, которого воскресил пророк Елисей; Моисей завещает через каждые семь лет собирать народ для чтения Торы (Вт., 31:9—12), Даниил пророчествует о «семидесяти седьминах» бедствий (Дан., 9:24—27). От семи недугов Христос исцеляет Марию Магдалину.

И сегодня пишется немало книг, авторы которых производят операции мистического характера над теми числами, которыми пользовались библейские мистики. Число «три», например, по-прежнему пользуется наибольшим авторитетом у мистиков. Его называют ключом истории, выражающим начало, середину и конец ее. Путем манипуляций над апокалипсическим числом «666» высчитывается «точная» дата наступления страшного суда с пришествием антихриста и т. д.

Письменная история Библии не раз фиксировала, как правоверные, страшась наказания за непонимание темных мест и слов в Библии, а также угнетая сами себя идеей, что бог не удостаивает их вниманием, не дает возможности уразуметь замысловатые положения в Библии, кончали сумасшествием или даже самоубийством. Темные места в Библии, ее символика доступны объяснению только науке. Так, известно, что на библейские тексты оказали влияние древняя восточная мистика, секретный язык разных сектантов и т. п.

В современных условиях наука превратилась в один из решающих факторов формирования образа жизни людей. Никто не может уйти от обсуждения и философского осмысливания ее достижений. Немало времени и сил уделяют ей и религиозные деятели. Они выдвигают идею сближения науки и религии, а то и слияния их. Они готовы войти «в содружество с богом, посредством даров учения» (Прем., 7:14). Папа римский Пий XII особо подчеркивал свое требование к экзегетам знать данные современной науки, чтобы обстоятельнее в католическом духе толковать Библию. Известно, что в основное богословие у многих христиан входит так называемая естественнонаучная апологетика. Теологи давно трудятся над созданием «научного богословия», некоторые из них разрабатывают «протестантскую ботанику», «пресвитерианскую оптику», «евангелическую анатомию», «католическую химию».

Наиболее интересным моментом в современной апологии Библии является положение о том, что ныне не Библия, а наука мифологизирует мир. В Библии теологи ищут исходные положения для истолкования достижений науки. Им кажется, что она сохраняет точность и глубину «в суждениях о ценности вселенной, о месте человека в ней…»^[12]. Они убеждают себя в том, что любое последнее слово науки будет на пользу авторитету Библии как «слова божьего»^[13]. Имеющие непосредственное отношение к использованию науки в апологетических целях богословы, как правило, заранее ставят перед собой задачу во что бы то ни стало доказать избранное для этого положение из Библии. Так, воспитанник Ленинградской духовной академии Миронов в своей диссертации «О злых духах», отправляясь от библейских текстов, приписывающих ангельским телам цвет меди, пишет, что дьявол продолжает появляться ныне среди людей, но только без рогов и копыт, под видом голого молодого мужчины с бронзовым цветом кожи.

Другие, приняв на веру библейский миф о том, что после потопа Ноев ковчег остановился «на горах Араратских» (Быт., 8:4), берутся искать остатки его. И. А. Крывелев сообщает, что уже создано 70 тыс. книг, в которых говорится, что обломки Ноева ковчега находятся на горе Арарат. В 1951 г. снова — в который раз! — на гору Арарат отправилась группа благочестивых ученых. В конце безрезультатных поисков, однако, их руководитель заявил: «Если мы даже никакого следа Ноя не нашли, то все равно мое доверие к библейскому рассказу о потопе только укрепилось; мы еще вернемся»^[14].

Такое отношение к науке находит определенное объяснение в том, что апологеты, выражаясь словами К. Маркса, стремятся «приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки… а извне…»^[15]. Религиозные деятели по существу заменяют вопрос «наука или Библия» вопросом о вере и знании, сосредоточиваясь при этом не на самой науке, а на идеалистических и вульгарных философских выводах, которые у них получаются при истолковании науки и ее достижений. Вместе с обожествлением Библии они присвоили себе абсолютное право говорить о достижениях науки и толковать их без достаточной подготовки и осведомленности. Достаточное основание для этих притязаний они находят в библейских словах: «…духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» (I Кор., 2:15). Чаще всего их внимание сосредоточено на тех проблемах современной науки, которые труднее всего поддаются осмысливанию простыми людьми, например существование космической пыли, второе начало термодинамики, эффект Допплера, теория относительности Эйнштейна. Причем произвольное философствование по вопросам современной сложной науки укрепляет несокрушимую уверенность ревнителей «священного писания» в том, что в Библии есть исходные принципы всех основных современных научных открытий. В разных текстах они ищут предсказание открытия сложного строения атома (Притч., 8:26), закона всемирного тяготения (Иов., 26:7). Некоторым из них ничего не стоит писать о том, что теория относительности Эйнштейна есть «Апокалипсис современной физики».

Религиозное философствование ревнителей «священного писания» по вопросам современной науки в каждой конкретной группе верующих имеет свои особенности. Некоторые из них в связи со своей специальной подготовкой ставят вопросы усложненно, пишут сочинения вроде «Доказательства бытия божия и бессмертия души в философской системе Канта и их анализ на основе христианского мировоззрения»^[16]. Но, несмотря на изощренные приемы апологетического философствования, никто из них не обогатил науку и культуру. В прошлом их называли «скопцами в науке» (Монтень), бесплодными монахами (Ф. Бэкон), людьми с философскими способностями разными логическими фигурами «оформлять общеизвестное» (П. Гассенди), удивлять мало осведомленных людей (Декарт). Их привилегией остаются лишь труднейший язык и схоластическая терминология, а также, как пишут некоторые теологи, «самодовольное богословствующее фарисейство»^[17].

Подлинная наука и ее достижения остаются в стороне от апологетов Библии. Творческая жизнь многих из них растрачивается на разработку бесполезных проблем и надуманных вопросов: «На каком языке говорили ангелы?», «Имеют ли ангелы крылья?», «Был ли гроб Христа пустым?» и т. п. Встречаются и такие ревнители «священного писания», которые вообще ограничивают свою философию Библией. Они упорно отстаивают мнение, что знание Библии без университетского образования более ценно, чем образование без знания Библии. Проповедник Фред Шварц самодовольно твердит: «Я — человек с узким умом, ограниченным Библией. Разум говорит мне, что Америка будет коммунистической через 10 лет. Мой инстинкт говорит мне, что это не так. Дело в том, что наш козырь — это бог»^[18]. Таким образом, синтез «святой простоты» и «святой мудрости» дает мистическое вульгарное философствование, мешающее верующим правильно воспринимать как Библию, так и современные достижения науки.

1. См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 22, стр. 478; т. 21, стр. 8. ↑

2. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 314. ↑

3. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 313. ↑

4. См. «Богословские труды», сборник второй, стр. 210. ↑

5. См. К. Леонтьев. Собр. соч., т. 6. М., 1912, стр. 16. ↑

6. «Журнал Московской патриархии», 1967, № 6, стр. 27. ↑

7. «Журнал Московской патриархии», 1965, № 9, стр. 34. ↑

8. К, Barth. Credo. Zurich, 1946, S. 19. ↑

9. Ф. M. Достоевский. Письма, т. I. M., 1928, стр. 142. ↑

10. A. Schweitzer. Die Mystik der Apostels Paulus. Tubingen, 1930, S. 1—5, 16, 102, 175, 206. ↑

11. «Журнал Московской патриархии», 1964, № 9, стр. 72. ↑

12. «Богословские труды», сборник второй, стр. 210. ↑

13. См. И. А. Крывелев. Раскопки в «библейских» странах. М., 1965, стр. 15—16. ↑

14. Цит. по: И. А. Крывелев, Раскопки в «библейских» странах, стр. 62, 63. ↑

15. К. Маркс и Ф, Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, стр. 125. ↑

16. См. «Журнал Московской патриархии», 1967, № 7, стр. 13. ↑

17. «Журнал Московской патриархии», 1965, № 11, стр. 42. ↑

18. Цит. по: «Известия», 18 декабря 1963 г. ↑