1. Обличения и пророчества

В Библии и её апологии ревнители «священного писания» стремятся найти абсолютные ценности и абсолютные критерии для их определения. С этим связана ложная апологетическая идея о том, что потеря веры в Библию как в «священное писание» означает одновременно утрату высших ценностей. Она усиливает тревогу за будущее этой веры, будит страстные желания сохранить ореол святости над Библией.

Прежде всего апологеты прилагают немалые усилия к тому, чтобы все приемы толкования Библии, наивысшие оценки ее привести в соответствие с требованиями современности. Так, руководство католической церкви ополчалось на модернизм, противопоставляя ему фундаментализм. Оно объявляло модернизм «компендиумом всех ересей» в современную эпоху, добилось принятия священниками и теологами антимодернистской клятвы, потребовало вести решительную борьбу против модернизма. Но атака на модернизм была непродолжительной. Фундаментализм вел церковь к окончательной катастрофе. Теперь лишь незначительная часть католиков осталась на позициях фундаментализма и консерватизма. Они представляют собой в апологии Библии талмудистов-начетчиков, боящихся всего нового, цепляющихся за обветшалое, надеющихся удержать верующих на старом уровне развития до «скончания века».

Большинство же верующих в настоящее время является сторонниками обновления светской и религиозной жизни. «Се, творю все новое!» — под знаком этих евангельских слов они отстаивают различные новшества. Папа римский Павел VI, полагая, что сама по себе церковь чрезвычайно богата актуальностью, провозглашает: теперь «развитие — это новое имя мира»^[1]. Живо откликаясь на события современности, религиозные идеологи выдвигают современные мировоззренческие концепции, увлекаются модернистским стилем жизни, интересуются наукой и культурой. Вместе с тем они разрабатывают историко-экзегетический модернизм, специализируются на осовременивании Библии и ее апологии.

Значительная часть ревнителей «священного писания» не обходится без профанации идеи и практического осовременивания Библии и ее апологии. Появились ультрамодернисты. Некоторые из них под осовремениванием памятника письменности древних народов понимают не что иное, как приспособление основных идей Библии, образов и символов к примитивным интересам обывателей. За рубежом предпринимаются попытки издать Библию в виде комиксов, в которых Адам изображается с модной прической битлов, а Ева походит на кинозвезду. Библейские тексты переводятся на язык стиляг, бродяг, сложные религиозно-философские понятия толкуются вульгарно.

Ультрамодернизм коснулся церковной архитектуры, обрядов и даже молитв. Так, в США в одной из «популярных молитв» содержатся следующие слова: «Машины стоят впритык, движение застопорилось. Я хочу попасть домой, господи, но не могу… Побудь со мной, я не смогу сделать это один. Спасибо, Иисус, за то, что ты потеешь со мной здесь на этом шоссе»^[2].

В настоящее время многие ревнители «священного писания» занимаются историей. Давно существует апологетическая историческая критика Библии, развиваются библейская история и библейская археология. В Палестине, Месопотамии, Египте ведут раскопки десятки археологических экспедиций, сформированных за счет церквей, направляемых туда различными фондами, меценатами, преследующими благочестивые цели. Издаются специальные журналы по библейской истории. Выходит много книг, призванных поставить историю как науку на службу апологии Библии.

Как прошлая, так и настоящая история в апологии Библии, выражаясь словами Ф. Энгельса, предстает лишь как «рычаг для конструирования»^[3] нужной картины происхождения и существования Библии. Вместо подлинной истории создается разновидность теологии. Апологетическая история пронизывается мистикой. Ее сторонники претендуют на то, чтобы проникнуть в тайны бытия, считают возможным найти в истории следы бога, установить связь со спасителем до наступления страшного суда^[4]. Вся история подразделяется на священную и несвященную. В священной истории видится храм, сохраняющий высшую ценность — Библию; в обыкновенной истории лишь обычный дом, воплощающий мирские интересы смертных, способных с помощью различных искушений упразднить «священное писание».

На этой идейной основе ревнители «священного писания» вольно или невольно дают образец «для отношения эгоиста к новому миру»^[5]. Они приспосабливают религию вообще, библиопоклонение в частности к современной эпохе таким образом, что по существу не считаются ни с историческими фактами, ни с наукой, ни с социальным прогрессом и освободительным движением трудящихся масс. Называя себя «совопросниками века сего» (I Кор., 1:20), ревнители «священного писания» в одном случае, когда это им диктует благочестие, становятся в негативное отношение к миру сему, противопоставляют далекое прошлое современному, актуализируют библейские положения: «входы века сего тесны», «не сообразуйтесь с веком сим» (Римл., 12 :2); в другом используют идею обновления как особый инструмент апологии, добиваются обновления своих взглядов на Библию в соответствии с требованиями современности, доказывая, что все настоящее естественно и происходит от бога, что как раз современные события подсказывают новейшее и самое глубокое понимание верующими Библии. Исходя из этого, некоторые теологи пишут книги и статьи под знаменательными названиями: «Библейские предпосылки христианского участия в современном мире», «Христианская личность в современном мире», «Динамика изменения общества», «Молодежь на службе мира», «Экономика развивающихся стран».

Таким образом, религиозные идеологи различными приемами стараются вписать Библию в живую ткань всей духовной и материальной жизни современных народов. Для них исторический период в несколько тысячелетий по существу не имеет большого значения. Ими осуществляются издания, подобные тому, которое было подготовлено кардиналом Допфнером как руководство под названием «Библия в 1968 году». Теологи одновременно утверждают, что Библия содержит «мудрость не века сего» (I Кор., 2:6) и она дает универсальные рекомендации для всего человечества. По их мнению, «нет ничего нового под солнцем» (Еккл., 1:9), чего не предвидела бы Библия. И что она обещала человечеству тысячу лет тому назад, то она обещает и современным людям. Апологеты пишут о поражающей их воображение динамике Библии, называют ее вечно живой книгой, а то и «нашей современностью».

Соединение Библии, ее апологии с религиозными трактовками современных событий осуществляется главным образом посредством эсхатологии. Как никогда прежде, на ней сосредоточено внимание видных апологетов Библии. II Ватиканский собор католической церкви провел обсуждение всех вопросов в «эсхатологической перспективе». На пути «к эсхатологическому свершению» видят свою церковь православные^[6]. Разрабатываются новые виды эсхатологии: индивидуальная, общая, всемирная, актуальная, этическая, творческая^[7], эсхатологическими проблемами занимается теология кризиса, появилась даже раз- эсхатологизированная эсхатология.

Образцы эсхатологического философствования апологеты находят в Библии. Разрабатывая ветхозаветную и новозаветную эсхатологии, они усматривают эсхатологическую линию в Ветхом и Новом заветах, подчеркивают, что асе проповеди Иисуса Христа носят эсхатологический характер. Первое место отводится Апокалипсису. Апологеты поддерживают идею об «апокалипсическом сознании XX столетия», пишут о необходимости создания «Апокалипсиса XX века», опирающегося в исходных положениях на библейский. Даже атеистически настроенный экзистенциалист Жан-Поль Сартр предпринимает попытку объяснить историю рабочего класса посредством Апокалипсиса^[8], т. е. понятиями Библии и эсхатологии.

Главные вопросы современной эсхатологии — вопросы истории человечества и культуры. Так, западногерманский теолог Г. Тилике подразделил всю историю человечества в духе традиционной эсхатологии на три периода: до грехопадения людей, люди в грешном мире, люди после страшного суда^[9]. В искусственных рамках этих трех периодов рассматриваются все основные события в культурной и общественной жизни современных народов и государств. Эсхатология любое явление рассматривает с «самого начала» и до «самого конца», пытается в истории человечества и во всей вселенной найти таинственный смысл и столь же таинственную цель.

Эсхатологическая философия предполагает использование особых литературных форм: обличение, мессианское пророчество и завет. Это древние формы выражения настроений широких масс, вульгарного философствования. В своих обличениях теологи выражают отношение к тому обществу, в котором они живут, а также к миру в целом; в пророчествах и заветах в соответствии со своими интересами они рисуют картины состояния людей, общества и мира в будущем. По Библии, к ним обращались все ревнители бога, и даже заговорившая человеческим языком ослица волхва Валаама. До сих пор развивается особое обличительное богословие. К этому примыкает утверждение, что вообще иудаизм и христианство — пророческие религии. Впрочем, не менее трети Библии составляют пророческие книги. Ныне ревнителей «священного писания» больше всего интересует вопрос: кто обладает духом пророческим?

Содержание обличений разнообразно. Иногда в них выражаются протест против несправедливости, социальные чаяния широких народных масс. Сердца простых людей покоряли, например, слова пророческих обличений, подобные следующим: «…наша брань не против крови и плоти, но против начальств» (Еф., 6:12). Выражая озлобленность трудящихся масс против эксплуататоров, наглых правителей, пророк из пастухов Амос открыто выражал правду. Обращаясь к притеснителям народа, он говорил: «…вы — враги правого, берете взятки и извращаете в суде дела бедных» (Ам., 5:12). Смелый, талантливый поэт- пророк Исаия провозглашал: «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не останется места, как будто вы одни поселены на земле» (Исаия, 5:8). Сближавшиеся с народными массами религиозно настроенные обличители стремились поднять простых людей от суровой и серой обыденности до высших идеалов. Во время войны они призывали свой народ к оружию, высоко поднимали знамя патриотизма, советовали в любых обстоятельствах не забывать свое отечество.

По примеру библейских народных поэтов и пророков впоследствии решительные и гуманно настроенные религиозные деятели выступали против угнетателей в форме обличения, бичевали пап римских и королей. Образцы таких обличений можно почерпнуть из истории благородной борьбы верующих доброй воли против фашистских варваров. Своими обличениями нагонял страх на фашистов поэт и пастор Дании Кай Мунк. Священник Шнейдер в концлагере Бухенвальд грозно выкрикивал жестокому коменданту: «Вы — организатор массовых убийств! Я обвиняю вас перед судом господним!» Фашисты уготовили священникам-обличителям мученическую смерть.

Справедливые обличения поднимали трудящиеся массы на борьбу с эксплуататорами.

Однако обличения в Библии и ее апологии в своем большинстве имеют мистическое содержание. Прежде всего они направлены против тех, кто обвиняется в неверности богу. Их содержание приобретает искусственный характер. В них преобладают мистические гиперболы. В религиозных обличениях люди, мир, вселенная предстают такими, какими они никогда не были и быть не могут. «Земля опустошена вконец и совершенно разграблена…— говорится в трагических и поэтических обличениях пророка Исаии. — Сетует, уныла земля; поникла, уныла вселенная… все домы заперты, нельзя войти… злодеи злодействуют, и злодействуют злодеи злодейски. Ужас и яма и петля для тебя, житель земли!» (Исаия, 24:3, 4, 10, 16, 17.) По этому образцу строятся различные апологетические обличения современными ревнителями «священного писания».

К обличениям всегда тяготеют впечатлительные и легко возбудимые люди, нередко психопатичные нытики, меланхолики, неудачники. Свои личные невзгоды, приближение старости они воспринимали как наступление катастрофы вселенной. Для таких людей обличения становились страстью, жизненным призванием, они впадали в манию обличений, теряли не только трезвое отношение к тому, на что нападали, но даже и инстинкт самосохранения. Перед пытками и мученической смертью они продолжали ругать весь мир, своих преследователей, возбуждаясь все больше и больше, особенно если им удавалось изложить свои обличения в захватывающих поэтических формах. Ни на какие компромиссы такие обличители не шли.

Наконец, обличения часто использовались и используются злоумышленно, эгоистично. О таких обличителях в Библии говорится: «На работе человеческой нет их…» (Пс., 72:5) и все они «ропотники, ничем недовольные, поступающие по своим похотям… уста их произносят надутые слова…» (Иуда, 1:16). Эти люди «над всем издеваются; злобно разглашают клевету, говорят свысока» (Пс., 72:8). Еще чаще эти люди обличали с провокационно-политическими целями. По поводу их Вольтер остроумно заметил: «Все сектанты во всем мире начинают именно так. Большей частью это нищие, которые кричат против правительства и кончают или лидерами партий, или на виселице»^[10]. Обличителей не интересует, что народ живет не так уж плохо, чтобы кликушески провозглашать неизбежность его гибели. Напротив, такие обличители действуют там, где есть хоть какие ни на есть свободы для слова и митингов. Как только проповедники узнавали, что где-то вне Палестины, например в Вавилоне, можно выступать на улицах и площадях с обличениями, они отправлялись туда немедленно/ Часто простой народ поднимал против таких обличителей борьбу, обвиняя их в том, что они отстаивают «спорные мнения» (Деян., 23 : 29). Их называли «язвою общества» и призывали уничтожить.

В современных капиталистических странах различные проповедники выступают с обличениями, в которых отражаются отчаяние и страх за свое личное будущее индивидуалистов и эгоцентристов. Такой обличитель-обыватель за начало космической катастрофы может объявить крах своих корыстных интересов, крушение мелких надежд. Эти люди легко поддаются влиянию разных авантюристов, умеющих внушить веру в себя как в спасителей. Так, фашисты начали свою деятельность с обличений, с оплакивания судеб Европы и всего человечества, а затем, овладев массами, они привели миллионы людей не к космической, а к вполне реальной катастрофе.

Любое эсхатологическое философствование носит трагедийный характер. Оно призвано вырабатывать у верующих особые настроения и представления — апокалипсические: о неизбежности космической катастрофы, о пришествии грозного мессии и страшном суде. Доверчивым верующим порой бывает достаточно газетных сообщений о стихийных бедствиях, радиошумов, вспышек на экране телевизора, чтобы у них начались видения апокалипсических картин. Религиозно настроенный солдат, оказавшийся случайно в районе взрыва первой экспериментальной американской атомной бомбы, закричал от страха, что явился грозный бог и начинается страшный суд^[11].

Как библейская, так и апологетическая эсхатология выводят всякое зло из какого-нибудь абсолюта, подчеркивая неискоренимость его. При этом осуждения и сетования непременно направляются против всего человечества и мира в целом. Эсхатологам всюду видятся кризисы, знамения о приближении катастрофы. Реакционные апологеты Библии стремятся создать такую картину современного мира, которая соответствовала бы библейскому представлению о «мерзости запустения». Они сосредоточивают внимание на отрицательных и болезненных сторонах жизни людей. При этом они прибегают к испытанному еще библейскими пророками методу запугивания простых людей посредством жутких легенд и пророчеств. Библия полна такими запугиваниями. Пророк Иезекииль пугал своих слушателей воплями о пришествии с Севера князя Гога и народа Магога, чтобы уничтожить Израиль. Автор Апокалипсиса пугал народ вавилонской блудницей. Не случайно издания Библии часто сопровождаются иллюстрациями, на которых изображаются страшные картины всемирного потопа или массовых избиений людей: женщин, стариков. На одной из иллюстраций к современному изданию Библии изображен старый, измученный человек, объятый ужасом оттого, что на него со всех сторон наступают звери-чудовища и ощетинившийся отвратительный шакал ждет своего кровавого апофеоза.

Эсхатологическое философствование современных обличителей по вопросу о жизни и смерти посягает на душевное спокойствие простых людей. Если в личной и общественной жизни людей в определенной ситуации нет отрицательных явлений, то обличители их выдумывают. Так, западногерманский епископ О. Дибелиус учил проповедников, руководствуясь своим принципом: «Проповедям, не вызывающим скандала, — грош цена»^[12]. Успеха добиваются те проповедники, которые спекулируют на нравственном негодовании обывателей по поводу каких-либо новшеств в одежде, этикете, танцах. Билли Грэхем приобрел известность благодаря тому, что свои проповеди он либо начинал с акцента на скорой смерти своих слушателей, либо изобличал половую распущенность и пьянство. Подобные обличения чаще всего используются проповедниками для саморекламы и редко преследуют цель что-нибудь сделать для устранения изобличенного зла.

Многие апологеты рисуют картину «мерзости запустения» в своих обличениях, толкуя с эгоистических позиций крупные исторические события, достижения науки и культуры. Они злоупотребляют тем, что современные события не сулят пока людям ни полного спокойствия, ни полной безопасности. Самое сильное испытание для разума, чувств и воли людей несут в настоящее время реакционные империалистические государства, их правители, реакционные партии, которые строят политику на использовании человеческой извращенности (фашизм, неофашизм, реакционный клерикализм), а также на применении в военных столкновениях атомного и другого сверхоружия массового уничтожения людей.

Давая свое толкование фактам существования империалистических государств и появления оружия массового истребления людей, пользуясь тем, что в той среде, где нет научного объяснения современных событий, быстро прививается пессимистическая и трагическая эсхатология, апологеты создают такую картину «мерзости запустения», о которой не могли и мечтать библейские пророки. Они пользуются тем, что массы верующих не могут не видеть и не оценивать того, как на земле торжествовало и по вине империалистов все еще в отдельных странах процветает насилие. Всему миру известны преступления фашистов. Сообщая о том, что происходило в Нюрнберге на суде по делу главных военных преступников во время демонстрации документальных фильмов о зверствах фашистов, И. Эренбург писал, что в этом зале наступила «тишина нечеловеческая», люди переживали нечто «стоящее за границами жизни», так как перед ними предстала «сверхистория невиданного злодеяния».

После второй мировой войны, когда силы социального прогресса и добра одержали победу над фашизмом, казалось, не должно было остаться места для мрачных взглядов на настоящее и будущее. Но уже в 1946 г. на открытии ЮНЕСКО прозвучали тревожные слова: «Впервые за много веков человечество вновь одержимо идеей, что конец мира возможен» Прежде всего подчеркивается угроза всеобщего медленного или мгновенного уничтожения человечества. Люди проникли в глубинные тайны природы и открыли атомную энергию. Не успели ею воспользоваться в мирных целях, как генералы и политики получили сверхоружие — атомные бомбы. Об этом хорошо сказал А. Эйнштейн: владея атомной бомбой, гитлеровские немцы могли бы привести к тому, что нацистский обскурантизм определял бы ход истории на тысячелетие^[13].

Апологеты всюду видят мистические тайны. Их угнетает обстановка секретности в науке, заявления тех ученых, которые утверждают, что им приходится скрывать от народных масс «опасное знание»^[14]. Газеты всех стран мира, разные популярные издания сообщают, что в секретных лабораториях иногда действуют люди, страдающие извращенностью, человеконенавистники, подобные американскому атомщику Тэйлору, что в этих лабораториях происходит испытание бактериологического и химического оружия, которое приводит к таинственным смертям. Всему миру известны самодовольные ученые-фанатики, недальновидные люди, о которых циничные политики говорят: «Ученые должны быть под рукой, а не в руководстве»^[15]. Человеконенавистники из числа работающих в исследовательских лабораториях выступают с такими заявлениями, как: «Необходимо начать научно организованное убийство»^[16]. Создается впечатление, что по команде авантюристов-политиков эти «ученые» готовы напустить по примеру библейского Моисея на людей их старых врагов — микробов, зараженных мух, крыс, мышей.

Картины «мерзости запустения» дополняются апологетами специальной подборкой тех произведений современного искусства, которые осуждающе повествуют о массовых убийствах и всенародных бедствиях. На документальных фотографиях, полотнах живописцев люди видят разрушенные города, храмы, школы, массы трупов, своеобразно деформированных озлобленных насильников. Весь мир видел фотографию, на которой отражено, как одичавшие в пустыне «священной земли» собаки раздирают человеческие тела, брошенные израильскими милитаристами в момент агрессивного нападения на арабов. Все более устрашающий вид в творениях современных художников приобретают и библейские образы. В образе Каина, изображенном с деформированной лысой головой убийцы, узнается палач из концлагеря, в Авеле — замученный несчастный узник. Даже крест иногда выглядит безобразным на Библии.

Осмысливая все это, верующие актуализируют библейское положение: «Не обратил ли бог мудрость мира сего в безумие?» (I Кор., 1:20). И вместе с тем посредством мессианских пророчеств рисуют картины страшного суда. Изображая, будто бы жизнь становится все более и более неуверенной и несчастной, теологи и мистики пишут, что современные люди живут на вулкане, извержение которого наступит неизбежно, неизвестно только когда, где и как. Они пишут о демонизации людей, техники, о том, что демонические силы поглотят цивилизацию^[17]. Проповедник И. Леппих в своих выступлениях так мрачно рисует современную жизнь людей, что не останавливается перед утверждением о неизбежности разложения религии и о бесполезности любых мер укрепить веру в бога. Апологетическая литература полна описаний трагической наготы смерти, болезней, различных ужасов, стихийных и социальных бедствий. Все эти опасные явления выражаются в библейских понятиях, созданных болезненной фантазией древних пророков и невежественных кликуш. Картины страшного суда включают также фантастическое представление о деградации всех людей, о том, что люди теряют человеческие черты и от них начинают происходить обезьяны. Именно это и приведет людей к катастрофе. Первая катастрофа, как говорится в Библии, была в виде всемирного потопа, современная — ядерной войны.

Нигде так сильно не проявляется обман и самообман людей, как в религии, в эсхатологическом философствовании ее идеологов, в обличениях, мессианских пророчествах и заветах. Верующие порой легко принимают это философствование. Так, иеговисты в США поверили недобрым пророчествам своих руководителей, начали каяться, перестали ремонтировать жилье, стали готовиться к светопреставлению. В 1959 г. в Перми и в других городах Пермской области объявились шарлатаны-прорицатели, которые установили срок наступления конца мира сего. И нашлись люди, которые, поверив им, приготовились к встрече страшного суда^[18].

Вопрос об угрозе существованию людей на земле в современных условиях актуален и неизбежен. Однако на этот вопрос нужен научный, гуманный и реалистический ответ. Никто в наше время не должен иметь права обесценивать человеческую жизнь, посягать на душевное спокойствие людей. К. Маркс называл страх перед якобы надвигающейся мировой катастрофой явлением мещанским. Эсхатологическим вымыслам о «мерзости запустения» и страшном суде марксистско-ленинская философия противопоставляет оптимистический взгляд на настоящее и будущее всего человечества.

Развитие науки и культуры безгранично. Оно обусловливается действием объективных закономерностей. К. Маркс подчеркивал: «…культура, — если она развивается стихийно, а не направляется сознательно… оставляет после себя пустыню…»^[19]. Как для реакционно настроенных идеологов современной буржуазии вообще, так и для эсхатологов, отстаивающих в апологии Библии интересы этой буржуазии, идея сознательного руководства развитием науки и культуры неприемлема. Их деятельность скована узкими партийными интересами эксплуататорских классов. Кроме того, «первобытный идеализм» указывает ложное направление осмысливанию библиопоклонниками современных событий. В действительности нет «мерзости запустения», подобно этому не может быть и «страшного суда». Они противоречат действию объективных законов.

Будущее человечества зависит от дальнейшего успешного развития освободительного движения трудящихся масс. В современных условиях передовые люди возлагают свои надежды на коммунизм. В ходе коммунистического освободительного движения развивается прогрессивный взгляд на роль науки и культуры в жизни людей. Достаточно вспомнить, что благодаря только пенициллину и производным от него было спасено больше человеческих жизней, чем потеряно этих жизней народами за все войны в их истории. Возрастает роль науки и культуры в строительстве коммунизма.

Цит. по: «Журнал Московской патриархии», 1967, № 7, стр. 54. ↑
Цит. по: «За рубежом» № 50, 10—16 декабря 1965 г., стр. 32. ↑
К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 37, стр. 371. ↑
«Begegnung», 1967, N 1, S. 1—3, 9, 13. ↑
К. Маркс и Ф, Энгельс. Соч., т. 3, стр. 178. ↑
См. «Журнал Московской патриархии», 1965, № 11, стр. 50. ↑
«Herder Korrespondenz», 1967, N 3, S. 107. ↑
См. Р. Гароди. Ответ Жан-Полю Сартру. М., 1962, стр. 73. ↑
Н. Thielicke. Theologie Ethik, Bd. I. Tubingen, 1952, S. 248. ↑
Вольтер. Бог и люди, т. I, М., 1961, стр. 129. ↑
См. «Известия», 8 июля 1964 г. ↑
Цит. по: «Вестник истории мировой культуры», 1957, № 2, стр. 33. ↑
См. «Наука о науке». М., 1966, стр. 38. ↑
См. там же, стр. 39. ↑
См. там же. ↑
Цит. по: «Комсомольская правда», 16 октября 1964 г. ↑
Н. Thielicke. Fragen des Christentums an die moderne Welt. Tubingen, 1947, S. 157. ↑
См. Ф. Ф. Вяккерев. Правда о Библии. Пермь, 1961, стр. 24. ↑
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 32, стр. 45. ↑