Философия «качества» и качество философии некоторых механистов

6. Механический материализм и категория «качества»

«Если выделить самое ядро, самое существо спора, то будет ясно, что развернулась борьба между двумя непримиримыми точками зрения».[1]

Так писал по поводу спора в марксистском лагере между механистами и диалектиками т. Степанов.

«Философскому нейтрализму нет теперь места», — писал он в другой раз.[2]

Недурно сказано! Умные речи приятно слышать.

В чем же «ядро спора»? Я думаю, что вопрос о категории качества является как раз одним из тех центральных вопросов диалектического материализма, которые входят в это «ядро».

Механисты отрицают качество. Было бы, разумеется, верхом наивности предположить, что они просто-напросто заявляют: нет никаких качественных различий, и баста! Дело обстоит значительно сложнее.

Тов. А. К. Тимирязев в одной своей речи на диспуте по вопросам «механистического естествознания» таким образом формулировал спорную проблему: «может ли марксист, стоящий на почве диалектического материализма, говорить о «механическом объяснении явлений, протекающих в живом организме, и можно ли вообще сложное сводить к простому[3]

«Можно ли сводить сложные явления к простым»? И т. Тимирязев, примыкающий в данном случае к механистам, на этот, по его словам, «основной вопрос» отвечает положительно, считая, что именно этим методом пользуется, как правилом, научное исследование.

Этот вопрос можно формулировать иначе — как вопрос об отношении целого и частей. Механистическое понимание считает, что в целом нет ничего, чего не было бы в частях, целое может быть «сведено» к частям, оно есть сумма своих частей. Но в этом случае целое не является по отношению к своим частям чем-то качественно новым, между ним и частями его признается лишь количественное отношение… Т. е., собственно целого, как такового, нет.

Речь т. А. К. Тимирязева, в которой он ставит указанный вопрос, любопытна тем, Что т. Тимирязев тут же сам наголову разбивает свой собственный «тезис», сам того не замечая. Делает он это столь артистически, что ложность механической концепции становится кристаллически ясной. Судите сами. Он говорит:

«Можно ли говорить о температуре одной молекулы? Вопрос не имеет смысла, можно говорить только о скорости, с которой она двигается. То качество, которое мы называем словом «температура», появляется только тогда, когда мы имеем достаточно большое количество движущихся и взаимодействующих между собой молекул». И дальше: «Два твердых цилиндра, двигающихся в воде, двигают вместе с собой значительно больше воды, если они расположены вблизи друг от друга; таким образом, производимое ими действие не равно простой арифметической сумме действий каждого в отдельности. Здесь опять мы видим, что коллектив не есть простая сумма его членов».

Что верно, то верно! Однако как же отсюда сделать тот вывод, что «вообще» сложное можно сводить к простому? Это, по-видимому, особый секрет т. Тимирязева, запутавшегося между совершенно верными рассуждениями из области физики и совершенно ложными «механистическими» выводами методологического порядка.

Если поверить философским рассуждениям т. А. К. Тимирязева, будто научный метод состоит в «сведении» сложного к простому, то в политической экономии прав будет Бем-Баверк, а не Маркс. Бем-Баверк оперирует с индивидуальным сознанием хозяйствующего субъекта, а Маркс исследует «закономерность общественных явлений безотносительно к их связи с явлениями из области индивидуального сознания».[4]

Буржуазные экономисты обвиняли Маркса в «логическом реализме» за то, что он исходил, как из самодовлеющего целого, из такого «сложного» явления, как общество.

Подобно этому в наше время наши доморощенные механисты из марксистского лагеря готовы упрекать «школу Деборина» в средневековом «реализме» за признание реальности таких «общих понятий», как виды в животном мире или как классы в обществе. Ведь, видите ли, «истинным бытием» обладают только индивиды!

Для механистов такая позиция естественна, несмотря на всю нелепость отрицания реальности таких конкретных понятий как общество, класс и пр. Ведь общество, класс и пр. есть целое, есть нечто качественно новое по отношению к входящим в состав его индивидам. А с точки зрения механистов реально существует только «простое», реальны части, но нет целого, как чего-то отличного от суммы частей.

«Чисто количественная операция деления имеет границу, у которой она переходит в качественное различие: масса состоит из одних молекул, но она по существу отлична от молекул, как и последняя, в свою очередь, отлична от атома. На этом-то отличии и основывается обособление механики, как науки о небесных и земных массах, от физики, как механики молекул, и от химии, как физики атомов».[5]

О чем говорит Энгельс в этих словах? Он говорит здесь, что: 1) сложное нельзя свести к простому, 2) потому что сложное не только количественно, но и качественно отлично от «простого», 3) поэтому также физику и химию нельзя свести к механике, ибо между ними качественное различие. Разумеется, что это в неменьшей степени относится и к органике, к социологии и пр.

В противоположность этому самая «суть» механического понимания заключается в стремлении все отношения свести к механическим и в полном отрицании тех качественных различий, о которых пишет в данном случае Энгельс.

Очень решительно высказывается на этот счет т. Степанов. Качественные различия — это грех молодости человеческого познания, дань невежеству.

Наука сотрет эти различия. «То обстоятельство, что бытие до сих пор остается многокачественным для нашего познания. . . свидетельствует, мои милейшие критики, не о прогрессе науки, а о ее большой молодости».[6]

Они все еще ищут «качеств» — говорит т. Степанов о своих философских противниках из марксистского лагеря.[7] Качества уже даны, говорит он. Но вот он предлагает «грубое выражение» «качества» заменить «несравненно более тонким и глубоким»: «формы движения».[8]

Зачем вдруг понадобился т. Степанову этот «терминологический» переворот? Конечно, его цели выходят за пределы «терминологии». Он просто хочет свести все изменения, все формы движения к механическому движению, стирая качественную разницу между ними и всякую закономерность — к закономерности механической.

Я не буду здесь останавливаться на том, что, вопреки т. Степанову, Энгельс не «сводил» всех форм движения к механическому движению.

Плеханов также писал, что материализм отнюдь не «сводил всех сил к движению».[9]

Но у механистов их утверждение, что механическим движением исчерпываются все виды движения, это утверждение связано с непониманием особых закономерностей, которые отличают «органику» от химии и физики, явления социального порядка от явлений естественных и т. п.

Так, т. Степанов считает, что «задача научного познания процессов органической жизни» заключается в том, чтобы «открывать в них те общие и относительно простые закономерности, которые установлены физикой и химией».[10]

Таким образом, у т. Степанова выходит, что достаточно быть блестящим физиком и химиком, чтобы быть также прекрасным лекарем, ибо в организме нет никаких процессов, кроме тех, которыми занимается физика и химия.

Указание на то, что мертвая и живая материи качественно различны, приводит его в состояние священного негодования. Он считает это «витализмом».

Вот другой механист, Г. Г. Боссэ. Он ополчается в защиту позиции т. Степанова и нападает на т. Стэна за то, что тот, видите ли, «объявляет недопустимость одного количественного изучения мира как метода абстракции».[11]

Г. Г. Боссэ думает, что качественное изучение — это временное зло, с которым пока приходится мириться «там, где количественный анализ не удается». Совершенно в духе механического мировоззрения он хочет также все сложные и своеобразные закономерности различных областей жизни «свести к простому», например: подвести под законы обществе ной жизни… «механистический фундамент».

Сможем ли мы, спрашивает Боссэ, выработать приложимый к анализу социальных явлений «метод физико-химико-биологический»? И отвечает, подчеркивая: «У нас не сделано ни одного шага в этом направлении». Были, дескать, неудачные попытки некоторых буржуазных социологов, но… «Но ведь прошлые неудачные подходы не доказывают принципиальную невозможность подведения количественного диалектикоматериалистического механистического фундамента под социологию».[12]

Я не думаю здесь останавливаться на том, сколь далека от марксизма попытка специфические социальные закономерности свести к естес венным. Это совершенно ясно для каждого, чуточку знакомого с марксизмом.

И Маркс, и Энгельс, и Ленин достаточно резко и определенно высказывались на этот счет. Все подобные рассуждения механистов свидетельствуют о полном их незнакомстве с основами марксизма.

«Перенесение биологических понятий вообще в область общественных наук есть фраза, — говорил Ленин.[13] — Нет ничего легче, как наклеить «энергетический» или «биолого-социологический ярлык на явления вроде кризисов, революций, борьбы классов и т. п., но нет и ничего бесплоднее, схоластичнее, мертвее, чем это занятие». Суть в том, что «приемы этого подгоняния, этой социальной энергетики» сплошь фальшивы.[14]

Физические и прочие законы, конечно, продолжают действовать; но 1) — и это главное — они нисколько не могут ни объяснить, ни заменить своеобразных законов общественного развития, 2) общественные условия могут сами видоизменять действие законов природы (как в случае законов размножения расы и пр.). Совершенно справедливо говорит т. Невский: «Сами Анатомические, физиологические и всякие иные изменения в организме человека — разве они не носят на себе каинов отпечаток классовой структуры общества? Носят, это очень хорошо знают теперь даже студенты, прошедшие курс политической грамоты».[15]

Старые предрассудки живучи. До сих пор можно встретить рассуждение на тему о том, что революции связаны с… солнечными пятнами. Понятно, что буржуазия заинтересована в том, чтобы вносить путаницу в изучение социальных закономерностей под видом «ужасно» ученых рассуждений о связи революции со спутниками Юпитера, или с кольцом Сатурна, или что-нибудь в этом роде. Но при чем тут марксизм?

Тов. Степанов по существу тоже не очень далеко ушел от Боссэ в этом вопросе. Он пишет что «исследователю нечего и мечтать» о том, чтобы сложные социальные явления выразить «в единицах механики или в калорийных единицах». Но что это означает у т. Степанова? Это означает, что пока мы не в состоянии свести общественные явления к физико-химическим законам, ибо фактически слабы еще наши научные силы и средства, но это не значит, что прицнипиально невозможно подобное сведение.

Как раз по этому, поводу, т. Степанов цитирует Энгельса: «Исключительное применение мерила механики к явлениям, природа которых химическая и органическая, к явлениям, в которых законы механики, конечно, продолжают действовать, но оттсесняются на задний план другими высшими законами (курсив наш. — А. С.), — составляет специфическую, но для своего времени неизбежную ограниченность классического французского материализма».

По поводу этих слов Энгельса, искажал их смысл, т. Степанов замечает: «значит, оперируйте высшими, более сложными законами лишь до тех пор, пока это необходимо. Но, смотрите, не передержитесь на этом: когда наука даст возможность сводить химию и биологию к молекулярной… механике, производите это сведение».[16]

Ясное дело: если т. Степанов не «сводит» законов революции к механике, то только вследствие «эмпирической» невыполнимости этой операции, а не потому, что этот прием кажется ему «принципиально», т. е. методологически, неправильным. Наоборот, «принципиально» механический материализм сводит все формы движений к одной: к механическому движению. Только это последнее является истинным и действительным, существует «в себе и для себя». Все остальные существуют лишь «для нас» в силу ограниченности наших познавательных способностей.

К такому же абсолютному тождеству приводит механическая философия и понятие материи. Материя для них, совершенно в духе старого домарксовского атомизма, состоит из простейших частиц, которые качественно однородны, не сводимы даже ни к чему, которые составляют «первоматерию» — простейшую, бескачественную основу всего. Естествознание, по мнению т. Степанова, «находит единую материю как таковую (!!), как единую первооснову (!) всех форм материи».[17] Этой материей «как таковой» являются, конечно, электрон и положительные ядра атомов.

«Материя как таковая это чистое создание мысли и абстракция», —пишет Энгельс. «Материя как таковая это нечто бескачественное. Действительные предметы миране бывают бескачественными никогда». Электрон — это простейшее, «первооснова», думает т. Степанов. «Электрон так же неисчерпаем, как и атом», — пишет Ленин (1-е изд., т. X, стр. 220).[18]

Свести все к бескачественной «единой материи как таковой», — это значит признать, что за видимым качественным миром лежит «истинный» мир — бескачественный. Естественно, что механисты только так называемые «первичные качества» считают объективно существующими (я писал об этом по поводу т. Сарабьянова). Но это означает также, что истиной является феноменализм: мы видим вещи не такими, какими они существуют «в себе». Качественное разнообразие мира — это «видимость». Сущность мира — число! Неудивительно, что т. Степанов после этого пишет: «Не приходится ли действительно сказать, что электронная теория строения материи возвращает нас к Пифагору, для которого сущность вещей — в числе, в количественной определенности? Если и возвращает, то «на основе всех научных приобретений» громадного последующего за Пифагором периода».[19]

Поздравляем с возвращением к Пифагору «на основе всех научных приобретений»!

Разумеется, после этого т. Степанов может спохватиться и сказать: а все-таки электроны тоже обладают качествами. Но в его системе это будет только «словом». Да он и сам как будто сознает это. «Впрочем, — заявляет он, — относительно первичных элементов материи, электронов, будет правильно повторить следующие слова Гегеля: «Абстракция материи есть как раз то, в чем хотя и имеется форма, но только как безразличное и внешнее определение». Оно безразлично, — продолжает т. Степанов, — потому, что для современного исследования чисто количественные изменения этих первичных элементов дают все формы материи. Только для современной науки эти первичные элементы — реальность, а не мысленная абстракция материи».[20]

Что говорит в этих словах т. Степанов?

1) Что для «первичных элементов материи» «форма», т. е. качество, безразлична (математические точки — не так ли?).

2) Что его «первичные элементы» — это та самая «абстрактная материя» или «материя, как таковая», реальность которой, по собственному признанию т. Степанова, отрицали и Гегель, и Энгельс.

3) Что эта абстрактная, равнодушная к «формам» материя и есть по Степанову подлинная реальность.

Словом: сущность мира — число!

Воспринимаем же мы мир как качественный также. Логический вывод: мы «видим» не тот мир, который существует на самом деле, «в себе». От «механистического материализма» ведет дорожка к феноменализму.

Когда т. Сарабьянов старается уверить почтенных читателей, что он никак не может согласиться с Лениным в вопросе о знаменитых плехановских «иероглифах», что он соглашается считать наши представления чем-то соответствующих внешним объектам, но ни за что не согласится считать их снимками, копиями, отображениями и пр., — то он протягивает руку феноменализму.

Тов. Бухарин писал о «борьбе со всеми оттенками и оттеночками идеалистической метафизики вплоть до ее маленьких зернышек — плехановской «теории иероглифов» — о борьбе, которую беспощадно вел Ленин.

Но когда т. Сарабьянов на ошибке Плеханова настаивает, за это «зернышко идеалистической метафизики» цепляется, то это значит, что «зернышко» пустило уже основательные корни в кое-каких головах.

Возьмите изданный механистами «Дискуссионный сборник» под названием: «Механистическое естествознание и диалектический материализм». Просмотрите речи представителей «механистического» направления в марксизме, и вы увидите, насколько пестра армия механистов. Одни из них идут в своих выводах дальше, другие останавливаются ближе. Но для философской оценки их позиции в целом важно не то, что кто-либо из них останавливается на тех или других неполных, половинчатых выводах. Важна логика их позиции в целом, внутренняя логика их системы.

Если задаться вопросом, в чем главный корень их ошибок, где тот фокус, в котором сходятся нити этих ошибок, то, мне кажется, надо будет ответить, что корень — вне понимании основной категории диалектикиединства противоположностей. Я уже писал, что механисты понимают противоречие как внешнее.

Поэтому у них может быть или тождество, или различие, но не может быть единства тождества и различия.

Часть (простое) и целое (сложное). Они в известном смысле тождественны, так как целое состоит из своих частей. Но они и различны.

Формальная логика и механическое (формальнологическое) понимание схватывает только одну сторону: тождество их. Тождество, оторванное от различия, становится ложью. «Первичные и вторичные качества». Звук и тепло, взятые не как ощущения, а в качестве объективных явлений, в известном смысле тождественны с механическим движением: это формы движения молекул. Но они и отличны от него, ибо они объективно представляют особую форму движения, с особыми закономерностями, так что, например, нельзя говорить о «температуре» одной молекулы. Механисты же видят только тождество и говорят: объективно существует только механическое движение; звук, тепло и пр. — только субъективные качества. Абсолютное тождество в объективном мире переходит в абсолютное различие субъективного и объективного: в субективном восприятии много качеств, в объективном мире только одно механическое движение.

Закономерность. Физика — это «механика молекул», химия — «физика атомов». В организме продолжают действовать законы физики, в обществе — биологические законы. Момент тождества налицо. Но законом сохранения энергии, несмотря на всю его универсальность, не объяснишь классовой борьбы и экономических кризисов. Замечая тождество, механисты игнорируют различие. Социальные законы не свести к биологическим и т. д.

В общем: явление и сущность. Сущность — думают механисты — это количественные отношения. Качественное многообразие принадлежит миру «явлений». Сущность и явление различны. Здесь нет тождества, т. е. нет и «конкретного тождества» — единства, как его понимает диалектика. Здесь только различие.

Такова законченная концепция механической философии, безразлично — додумывают ее до конца отдельные механисты или нет.

Позволительно будет закончить эту характеристику следующими словами Маркса: «Все грубиянство «здравого человеческого рассудка»… сказывается в том, что там, где ему удается заметить различие, он не видит единства, а там, где он видит единство, он не замечает различия. Когда он устанавливает различные определения, они тотчас же затвердевают у него под руками, и он видит самую вредную софистику в стремлении так столкнуть между собой эти понятия, чтобы они вспыхнули огнем».

  1. См. «Под знаменем марксизма», 1925 г., № 3, стр. 212.

  2. И. Степанов , Исторический материализм и современное естествознание, М., 1924 г., стр. 9.

  3. «Механистическое естествознание и диалектический материализм». Дискуссионный сборник, 1925 г., стр. 18. Подчеркнуто мною; у автора подчеркнута вся эта фраза целиком — А. С.

  4. Бухарин, Политическая экономия рантье

  5. «Архив Маркса и Энгельса», т. II, стр. 223.

  6. «Под знаменем марксизма», 1925 г., № 8—9, стр. 66.

  7. Вышеуказанный «Дискуссионный сборник», стр. 17.

  8. «Под знаменем марксизма», 1925 г., № 3, стр. 224. При этом т. Степанов всуе упоминает имя Энгельса.

  9. Плеханов, Критика наших критиков, 1906 г., стр. 158 и 161.

  10. «Под знаменем марксизма», 1925 г., № 3, стр. 219.

  11. Указанный «Дискуссионный сборник», стр. 60.

  12. «Дискуссионный сборник», стр. 63 и 64.

  13. Ленин, Материализм и эмпириокритицизм, изд. 1920 г., стр. 336.

  14. Там же, стр. 335.

  15. «Воинствующий материалист», сб. № 3, стр. 29.

  16. «Под знаменем марксизма», 1925 г., № 3, стр. 233 и 234. Подчеркнуто мною. — А. С.

  17. «Под знаменем марксизма», 1925 г., № 8—9, стр. 59.

  18. Энгельс о механической точке зрения пишет: «Если мы должны сводить все различия и изменения качества к количественным различиям и изменениям, к механическим перемещениям, то мы с необходимостью приходим к тому положению, что вся материя состоит из тождественных мельчайших частиц» (Архив Маркса и Энгельса, т. II, стр. 145).

  19. См. «Под знаменем марксима», 1926 г., № 8—9, стр. 59.

  20. «Под знаменем марксизма» 1926 г., № 6, стр., 64 и 65.

Оглавление

Диалектический материализм и механисты

Субъективизм механистов и проблема качества