Философия «качества» и качество философии некоторых механистов

4. Развертывание моментов «меры» у Гегеля и теория стоимости Маркса

Ленин завещал нашему поколению марксистов «организовать систематическое изучение диалектики Гегеля», рекомендовал печатать в журнале отрывки из главных сочинений Гегеля, истолковывать их материалистически, комментируя образцами применения диалектики у Маркса и пр.[1]

В частности, в учении Гегеля о качестве много есть такого, чему можно учиться.

Прежде всего существенно-новое у Гегеля заключается в установлении противоречивой природы категорий качества и количества, их относительной «текучести», их связи, их взаимных переходов.

Единство количества и качества, это «истина бытия» — «качественное количество, «мера».

В учении о «мере» Гегель детально развертывает моменты отношения количества и качества. Обычно у нас теперь останавливаются лишь на переходе количества в качество. Гегель выясняет активную роль качества, взаимодействие качества и количества.

Изолированно мера может быть взята лишь до известной степени, так как она не только не существует фактически в абсолютно изолированном виде, но и по самому своему понятию должна выходить из себя, за себя.

И все же не только можно, но и необходимо, с научной точки зрения, отличать в мере ее «бытие для себя». Так, человек есть «мера», и сердце или желудок — тоже «мера». Но человек, рассматриваемый по отношению к желудку, есть «для себя бытие меры» — вопреки Ницше, который думает, что «человек — это желудок». Наоборот, мера желудка, как органа, всецело определяется тем целым, которому он служит. Но если взять того же человека по отношению к обществу, то это «для себя бытие» индивида снимается, ибо «сущность человека — это есть совокупность всех общественных отношений» (Маркс, 6-й тезис о Фейербахе). Или клетка в биологическом мире является «бытием для себя меры», пока это есть какая-нибудь одноклеточная амеба, протист, но в развитом организме исчезает это бытие для себя клеточки. Оно снято, поскольку сама клетка включена в систему целого и в целом находит «истину своего бытия».

Как «бытие для себя», мера представляется прежде всего в форме «непосредственной меры», каковой, является всякая наличная качественная величина, все вещи, говоря обычным языком.

«Мера в своей непосредственности есть обычное качество, обладающее некоторой определенной свойственной ему величиной≫.[2] Муравью, человеку, слону и т. п. «свойственна» определенная величина, которая может колебаться лишь в узких границах, так что не бывает муравья величиной со слона и обратно. Каждая вещь обладает своей «специфической величиной», более или менее определенной. Таким образом, «непосредственная мера есть простое определение величины, например, величины органического существа, его членов и т. д. Но все существующее, чтобы быть тем, что оно есть и вообще существовать, имеет некоторую меру».[3]

Примером непосредственной меры служит особый вид меры — мерило (масштаб) или «правило». Масштаб есть определенное количество определенного качества, хотя обычно как бы не замечается его качественная природа. В основе каждого измерения лежит мера. Но мера в качестве масштаба — некая единица — «сама есть произвольная величина».[4] «Поэтому нелепо говорить о естественном мериле вещей», — замечает Гегель.

Масштаб есть известная норма. Норма выступает прежде всего как нечто условное в общественной жизни людей, как норма поведения («правило»). Норма поведения есть некий масштаб оценки. Таковы моральные оценки, но не только моральные. Например, довоенное производство есть некая условная «норма», посредством которой измеряют успехи нашего экономического продвижения вперед. На каждом заводе нормы выработки есть некая условная мера, посредством которой оценивается труд рабочего.

Но правило (как норма) уже не только «непосредственная мера». В «правиле» есть переход к «специфицирующей мере», ибо норма и правило уже не только масштаб, мерило, но и то, что «нормирует», определяет величину или «специфицирует», как выражается Гегель. У природы существуют свои нормы — например, величины животных, упругости тела и т. п.

Но здесь уже условный, «служащий для общежития» характер правила исчезает, и, например, правило величины животного («нормальная величина») становится не только мерилом па отношению ко всяким возможным «отклонениям от нормы», но принудительной нормой, с естественной необходимостью определяющей величины, специфицирующей.

Дальнейшее развитие меры определяется противоречием ее противоположных моментов: количества и качества. Мера, с одной стороны, «качественна, специфична». С другой стороны, она есть некоторое количество, безразличное к качеству. Развертывается действительная борьба этих двух моментов.

Количество, которое в непосредственной мере существует так же непосредственно, имея «различное существование» с качеством, стремится разрушить качество. «Величина, поскольку она принимается за безразличную границу, есть та сторона, с которой существование подвергается неожиданному нападению и подрывается в корне».[5] С другой стороны, качество меры отстаивает свое существование именно тем, что оно снимает безразличие внешних, количественных изменений, специфицирует.

Сама мера выступает здесь как специфицирующая мера.

Гегель приводит лишь один пример спецификации, который мы и передадим здесь в другом, несколько упрощенном, виде. Летом суша и вода (в море) нагреваются, зимой остывают. Внешняя температурная среда и в том и в другом случае для суши и моря одинакова. Но летом море холоднее суши, а зимой наоборот. Это зависит от того, что земля и вода качественно, «специфически» относятся к внешней температурной среде (лучи солнца и пр.) и поскольку различно ее воспринимают. Тем самым они становятся количественно (в смысле температуры нагрева) различными.

Подобно этому, каждое растение берет из почвы различные элементы в различных специфических количественных пропорциях, которые определяются качеством растений.

В области психологии каждый человек по-своему (степень аффекта и пр.) реагирует на внешнее событие (внешнее «раздражение»).

Наконец, если возьмем общественную жизнь, то найдем, что, например, условия географической среды — благоприятные и неблагоприятные — очень различно отражаются на различных обществах, так что каждое общество специфицирует влияния географической среды на свой манер в зависимости от характера своей экономики, от степени развития производительных сил. С другой стороны, например, экспансия («количественное» распространение) европейцев на Восток и на Запад к концу средних веков, так же как и экспансия современного капитала, определяется «качеством» торгового капитализма и империализма.

Таким образом, мы здесь всюду наблюдаем, как количественное изменение внешней среды (температуры, воздействующего на психику события, условий географической среды данного общества и т. л.) вызывают изменения в том «нечто», которое находится под воздействием этой среды, но интенсивность, степень изменения, темп и т. д. специфицируются в зависимости от качества «нечто», которое (качество) выступает как коэффициент спецификации, как показатель отношения.

Нечто, как мера, «изменяет внешним образом положенное изменение».[6] «Если внешняя величина изменяется, таким образом, в арифметической прогрессии, то специфицирующее воздействие качественной природы меры дает начало другому ряду», имеющему свою особую кривую, определяющуюся показателем отношения.

«Здесь же под показателем нельзя разуметь ничего иного, кроме момента самого, качественного, который специфицирует величину как таковую».[7]

Так, качество определяется через отношение к «внешне-количественному», а среда рассматривается пока лишь как чисто-количественное, — например температурная среда. «Но она есть сама температура воздуха или иная специфическая температура. Поэтому при ближайшем рассмотрении получается собственно отношение не просто количественного к соединенному с качеством, но двух специфических определенных количеств», т. е. двух мер.[8]

Или (чтобы взять другой пример), если мы испытываем, как скоро утомляются на работе разные лица, то надо принять в расчет, что работа при этом тоже есть определенная работа, так что для разных лиц на разные работы реакция будет неодинаковой. При этом испытание оказывается не только испытанием утомляемости работников, но и утомительности работы. Качество (утомляемость) работы определяется никак не иначе, как степенью утомленности работников. Обратно: качество (выносливость) работников определяется не иначе, как через количество проделанной работы.[9] «Таким образом, — правильно замечает Гегель, — качества не только суть вообще сущее одно для другого существование, но положены нераздельно; и связанная с ними определенность величины есть качественная единица — одно определение меры, в котором они совпадают по своему понятию. Таким образом, мера есть имманентное взаимное количественное отношение двух качеств».[10]

Практически подобная форма отношений имеет громадное значение. Все находит свою меру в отношении с другими мерами, как в «относительной форме стоимости» у Маркса.

Вместе с тем мы перешли от одной формы меры к другой ее форме, снимающей первую. «В специфицировании меры, в ее предшествовавшем определении, как изменения просто внешней величины качественным, — внешнее количество рассматривалось как чисто — количественная среда. Но сама «среда» есть некоторая качественная величина, и это «дает дальнейшую, именно такую форму меры, в которой обе стороны относятся между собой как качественно-определенные количества, — что может быть названо реализованной мерой.[11]

Мера, как отношение двух мер, которые вне этого отношения могут выступать как самостоятельные,[12] есть показатель отношения мер и «как отрицание различных качественно-определенных членов, этот показатель есть бытие для себя, простая определенность».[13] «Но это бытие для себя, — пишет дальше Гегель, — есть только в себе; как существование оно есть просто непосредственная величина, частное или показательное отношение между членами меры».

Таким образом, выражаясь гегелевским языком, мы могли бы сказать, что «истина меры» заключается в отношении самостоятельных мер, самостоятельность которых существует именно постольку, поскольку они выступают как члены отноешния.

Учение Гегеля о реальной мере и об «отношении самостоятельных мер» трудно усвояемо, потому что автору приходилось впервые излагать такие всеобщие формы отношения, которые не были до него обобщены наукой. Новое трудно поддавалось изложению. У Гегеля поэтому его общее в данном месте логики как будто тонет за частными, более или менее случайными примерами, едва обособляясь от них. В результате этого, важнейший отдел учения о мере часто вовсе остается непонятным и «игнорируется». Мне кажется, что наиболее блестящим примером, где весь этот отдел «Логики» Гегеля как бы перенесен в специальное конкретное исследование, является целиком учение Маркса о формах стоимости («Капитал», гл. 1).

В учении Маркса о формах стоимости, об их историческом развитии, мы находим гегелевское «отношение мер», ряды отношений, своего рода «избирательное сродство» в отношениях мер и проч. Нет сомнения, что Маркс имел перед глазами правильно понятое учение Гегеля о развертывании моментов категории «реальной меры», когда писал теоретически важнейшую исходную главу своего «Капитала». Мы поэтому далее будем иллюстрировать формы меры прежде всего формами стоимости, как они даны у Маркса.

«Определение меры состоит в том, чтобы быть «отношением мер».[14] Но отношение мер «есть прежде всего само непосредственное», когда мера выступает как самостоятельное и «полагается внешним образом в соединение»[15] как, например, в отношении веса и объема в удельных весах.

Но, как мы только что видели, качество меры существенно связано с количеством противостоящей меры. Перефразируя Маркса,[16] можно сказать, что скрытое в мере внутреннее противоречие между качеством и количеством «выражается таким образом при помощи внешнего противоречия», т. е. при помощи отношения двух мер, из которых качество одной определяется его отношением («спецификацией») к количеству другой.

Можно привести сколько угодно иллюстрирующих примеров. Так, плотность газа определяется величиной давления; сила мышц — количеством выполняемой работы; ловкость — упражняемостью; форма листьев (австралийские эвкалипты) — количеством солнечных лучей или количеством почвенной влаги (кактусы и пр.), и пр. и т. п.

Сама мера здесь выступает существенно в форме относительной меры. Мы говорим: «существенно» потому, что различие между относительной мерой и мерой в ее бытии для себя — самоотносительно, как это мы уже разъяснили выше. Так орган по отношению к организму выступает как относительная мера, сам же организм (целое) — как самостоятельное «бытие для себя».[17]

Вместе с тем само качество кажется здесь чистым отношением. Но, по Гегелю, качество и есть то, что специфицирует, т. е. определяет отношение. Если не отношение определяется качеством, а качество — отношением, то само отношение теряет всякую устойчивость, а качество становится чем-то совершенно случайным и произвольным. Так оно и представляется, пока мы берем отношение двух мер или, выражаясь в терминах «Капитала», «простую, единичную или случайную форму» меры.

У Маркса о стоимости, как определенном качестве, речь идет раньше, чем о какой-либо ее относительной форме. Первая форма стоимости «простая»: «X товара A = Y товара В».[18] Эта форма не случайно названа у Маркса «случайной». Если изменится выраженная в этой форме стоимость А, то нельзя будет определить, зависит ли это от перемены в А или В, А и В могут одновременно возрасти в стоимости в одинаковой степени, и этого нельзя будет заметить, так как отношение остается тем же.

Таким образом собственная мера «в себе» стоимостей А и В тонет в их отношениях (в этой простой или случайной форме стоимости), и само отношение остается внешне чем-то совершенно произвольным.

Положение меняется, когда мы переходим от «простой или случайной» формы стоимости «к развернутой форме стоимости». Развернутая форма стоимости у Маркса соответствует «мере, как ряду отношений мер» Гегеля. Исторически она является позже простой или случайной формой.

Отношение какого-нибудь товара А ко всему ряду своих эквивалентов вполне соответствует отношению (которое берется в примере Гегеля) какой-нибудь кислоты ко всему ряду оснований (щелочей).

Мера (стоимость) находит в этой форме отношения такое свое выражение, которое делает ее независимой от любого отдельного отношения (эквивалента в форме потребительной стоимости). Тем самым снимается случайный характер отношения, и мера обнаруживает свое лежащее в основе всех отношений «бытие в себе». Это как раз то, что бьет против понимания качества, как только отношения (так сказать, «снимает» их одностороннее, рассудочное понимание качества).

В этом переходе к развернутой форме стоимости «специфическая самостоятельность не остается существовать в одном прямом отношении, но переходит в специфическую определенность, которая есть ряд мер»[19].

Гегель уже с примером удельного веса приходит к заключению, что «специфическая природа такого нечто определяется лишь по сравнению с другими показателями таких отношений».[20] Т. е. удельный вес одного тела без его сравнения с удельными весами других тел — пустая, ничего не говорящая абстракция. Удельный вес приходится брать в ряде удельных весов, только тогда он принимает определенное значение.

Аналогичным примером в области общественных отношений может служить, например, дифференциальная рента, которая не существует вне ряда отношений различий земельных участков, вне различий цен производства на них. Самое название «дифференциальной ренты≫ указывает на это отношение к своему ряду.

Так же в области техники преимущества машины не существуют вне сравнения их с уже употребляющимися в производстве машинами и т. д. Все связано со всем, и следует рассматривать предметы и явления «во всех связях и опосредствованиях», так как вне их теряется мера вещей. Так гласит одно из основных правил диалектики.

В примере Гегеля с рядом кислот и оснований, как и в примере отношений по стоимости различных рядов товаров в развернутой форме стоимости, как и в других аналогичных примерах (которых можно найти сколько угодно) — устанавливается троякий вид отношений. Гегель говорит об этом последнем так: получается ряд показателей, выраженных в относительных числах, из которых каждое число есть, «во-первых, единица вообще относительно противостоящего ей ряда, в котором она имеет определенность бытия для себя, как ряд показателей; во-вторых, она есть один из показателей для каждого члена противостоящего ряда; и в-третьих — относительное число для других чисел ее ряда и, как таковое, обладающая определенным числом, свойственным ей как показатель, ее определенною для себя единицей в противостоящем ряду».[21]

В этой системе отношений выступает качество (реальная мера) как единица. — «Поистине самостоятельное отличается своеобразным рядом показателей». Каждой кислоте присущ особый ее «ряд показателей», характеризующий ее отношение к ряду щелочей. Всем этим своим рядом показателей данная кислота отличается от всего ряда других кислот. И это ее отличие от ряда других кислот составляет ее качество как особой кислоты. «Отношение таких внутри их образует качественное в самостоятельном».[22]

Эта качественная самостоятельность одного в ряде подобных составляет отношение различных степеней «избирательного сродства». Она позволяет сопоставлять один ряд (например, кислот, товаров и пр.) не со всем противостоящим рядом, а с какой-нибудь единицей из этого противостоящего ряда. Так все товары по своим стоимостям сопоставляются с товаром: золото.

Таким образом, мы перешли здесь к тому, чему у Маркса соответствует понятие «всеобщая форма стоимости».

Здесь заключено два существенно-важных момента: во-первых, самая возможность свести многие меры одного ряда к одной, с которой сопоставляется затем весь противостоящий ряд; во-вторых, эта одна «избранная» мера сама не является чем-то произвольным, а в борьбе завоевывает свое право на исключительное место. Так, одна кислота вытесняет другую. Так, золото, как всеобщий эквивалент, вытеснил другие товарные эквиваленты. Так, на международной бирже доллар вытесняет менее устойчивые валюты других стран. Так, в промышленности технически и коммерчески более сильные крупные предприятия вытесняют мелкие (процесс централизации капитала в конкурентной борьбе) и т. д. И в этом процессе обнаруживаются качества промышленных предприятий, качества товарных эквивалентов и т. д.

Если в ряде отношений, мер, как он брался раньше, каждая мера осуществлялась в своем отношении со множеством мер, то теперь зависимости опрокинуты, и множество мер находит свое лицо в одной «всеобщей» мере, или «исключающей» мере, как это называет Гегель.[23]

Так, например, абстрактный труд, образующий стоимость, есть «исключающая мера» по отношению ко всем видам конкретного труда. Конкретный труд живых людей «снят» в этом абстрактном труде. Так же В «необходимом рабочем времени», которым измеряется стоимость, снято всякое конкретное рабочее время. В средней норме прибыли сняты конкретные прибыли капиталистов.

Здесь мы переходим еще к одному интересному моменту, выступающему в развитии определений меры.

Каждая вещь может в известной степени играть роль «всеобщей меры», поскольку в ней, как в микрокосме, отражен весь большой мир. На этом основании говорят, что изучить до конца, исчерпать одну, какую-нибудь вещь, один предмет, одно явление — это значит познать весь мир во всех его связях. В этом смысле можно сказать, что каждый человек есть в той или иной степени мера того общества или, скорее, класса, к которому он принадлежит, ибо в нем отражена вся совокупность общественных отношений.[24]

Но, конечно, чтобы судить по одному человеку обо всем классе, мы старались бы взять типичного представителя («норма» в ее новом смысле). И в этом случае он, как типичный, выступал бы в качестве не только «всеобщей», но и «исключающей» меры.

Так, у Ленина в плане брошюры о продналоге есть такое знаменательное замечание, брошенное вскользь: «Беспартийный крестьянин как мерило, как показатель, как советчик — и как политический лозунг».[25]

Политическим лозунгом беспартийный крестьянин служит у меньшевиков и эсеров. Для коммунистов он — мерило, показатель, ибо он отражает глубочайшие и важнейшие процессы в нашей стране.

Итак, «последнее определение отношений меры состояло в том, что оно есть специфически исключающее; исключение присуще нейтральности как отрицательное единство различаемых моментов».[26]

В царстве мер господствуют борьба и синтез. Противоположность кислоты и основания (щелочи) приводит к отрицанию того и другого в их синтезе, в форме нейтрализации. Получается новая мера («соль»). Различные капиталистические предприятия вступают друг с другом в борьбу, побеждает технически и коммерчески выше стоящее «качество», а в результате — процесс централизации и концентрации капитала, приводящий к новому «качеству» монополистического капитализма.

Однако «спор» этот — не только внешнее столкновение двух вещей, дающее начало новому. Каждая мера в себе носит залог своего отрицания в виде противоречия ее качественного и количественного момента. «Величина есть то состояние, с которым существование, по-видимому, неизменно связано и которым оно может быть разрушено».[27]

«Исключающая мера остается в своем реализованном бытии для себя причастной моменту количественного бытия, а потому, способной к восхождению и нисхождению по той скале величины, по которой изменяются отношения. Нечто или некоторое качество, основанное на таком отношении, побуждается к выходу за себя в безмерное и уничтожается через простое изменение своей величины».

Мера — единство качества и количества. Это единство не нарушается, мера сохраняется, если даже количество изменится в известных пределах. До некоторых пор качество остается равнодушно к изменению количественной стороны меры. Каждая мера обладает своей свойственной ей амплитудой колебания количества, или, как говорит Гегель: «отношение меры… имеет известную ширь, в пределах которой оно остается безразличным относительно этого (количественного) изменения и не изменяет своего качества».[28]

Так, амплитуда температурных изменений, допускаемых для воды в условиях давления в одну атмосферу, заключена в пределах от нуля до ста градусов. Для человеческого организма допустимая амплитуда температурных колебаний заключена в пределах приблизительно от 28 до 42 градусов. Число ударов сердца обладает амплитудой примерно от 30 до 200 ударов в секунду и т. д.

За этими пределами «измененное количественное отношение превращается в меру и потому в новое качество, в новое нечто».[29] Количество, переступившее «известную ширь», допускаемую данной мерой, становится «безмерным».

Странно, что часто так запутывают вопрос о «безмерном». У Гегеля он выглядит очень просто.

То, что преступило меру, стало «безмерным». Но оно само в себе есть некая новая мера. Империализм есть нечто безмерное по отношению к домонополистическому капитализму (вследствие чего мелкий буржуа протестует против монополии трестов), но он есть некая мера в себе. Бюрократизм — безмерное централизма, но он сам есть качество для себя, и это его «бытие для себя» находит свое выражение в том, что бюрократ чувствует себя в этом «безмерном» как нельзя лучше. Безмерное наслаждение перестает быть наслаждением, но становится страданием — новой «мерой». Подобно этому безмерное страдание переходит в бесчувственность. В общем — «Новое отношение меры, которое переходит в прежнее, безмерно по отношению к последнему, но в нем самом есть также некоторое сущее для себя качество».[30]

Все можно сделать чрезмерным, довести до абсурда, если брать вне меры. Централизм и демократизм партийной организации — источник ее сил. Но существует такой предел, за которым их действие превращается в собственную противоположность: то и другое становится «безмерным».

Очень важно практически (и теоретически) то положение, что всякую мысль можно привести к абсурду, если ее продолжить. Ведь очень часто «додумывают» за какого-нибудь автора его мысль и на этом основании представляют ее в смешном и нелепом виде.

Так, например, поступают с идеей равенства при коммунизме.

Еще Энгельс в «Анти-Дюринге» писал, что «действительное содержание пролетарского требования равенства сводится к требованию отмены классов. И требование равенства, которое простирается дальше этого, необходимо впадает в абсурд».[31]

Ленин очень часто возвращается к вопросу о «чрезмерном». «Самое верное средство, — говорит он, — дискредитировать новую политическую (и не только политическую) идею и повредить ей состоит в том, чтобы во имя защиты ее довести ее до абсурда. Ибо всякую истину, если ее сделать чрезмерной (как говорит Дицген-отец), если ее преувеличивать, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд».[32]

Требование держаться меры и не доводить мысль до абсурда есть требование конкретности. «Основное положение диалектики: абстрактной истины нет, истина всегда конкретна».[33]

При этом конкретное выступает здесь дважды: не только следует помнить меру данной вещи, но надо брать эту меру в конкретных условиях, в связи с целым.

Ведь когда мы говорим о ста градусах, при которых вода превращается в пар, то мы подразумеваем определенную обстановку, определенные условия, а именно — давление в одну атмосферу. В разряженной атмосфере вода закипит и при любой более низкой температуре. То же самое наблюдается и при различных других случаях, когда количество переходит в качество. Например, то количество работы, которое приводит к усталости, — переменная величина, зависящая от множества условий: внешняя обстановка, освещение, температура воздуха, заинтересованность и т. п.

Количество переходит в качество или в новую меру. При этом наступает перерыв непрерывности по качественной стороне — скачок.

Новая мера, однако, не неподвижна. Она отрицается, в свою очередь возникает новая мера, которая снова отрицается и т. п. «до бесконечности».

Получается протягивающаяся во времени и пространстве линия отношений меры, которую Гегель назвал узловой линией. «Это выражение заимствовано из астрономии, в которой точки пересечения эллиптических путей небесных тел нашей солнечной системы с эклиптикой называются «узлами», а прямая линия, соединяющая эти точки и проведенная сквозь центр солнца, называется «узловой линией».[34]

Энгельс приводит в «Анти-Дюринге» пример с законченными узловыми линиями в форме гомологических рядов углеродистых соединений. Все члены ряда существуют в настоящее время в природе одновременно, но их последовательное образование во времени — вне сомнения.

Так Энгельс называет молекулу — узлом.[35] Такими же узлами в системе мер, «качествами», «относительными устойчивостями» являются: электрон, атом, организм и т. д. Они все существуют в природе определенным образом, но нет сомнения, что если мир имеет историю, то электроны образовались раньше, чем атомы, атом — раньше молекулы и т. д. Все это вместе дает определенную «узловую линию развития». Если взять атомы, то они в своем различии (атом водорода, атом гелия и т. д.) составляют специально узловую линию химических элементов. Человеческая история со сменой общественных форм дает узловую линию общественного развития и т. д.

На первых порах эти линии представляются как что-то произвольное; расположение «узлов» как случайное. Гегель жалуется на это. Так он говорит, например, в «Философии природы» о «безразличном сопоставлении веществ» в химии и указывает на необходимость «расположить эти вещества в порядке».[36]

В «Науке логики» Гегель замечает: «Собственно науке предстоит задача определить показатель отношения ряда удельных весов, как системы, на основании правила, которое превратило бы чисто арифметическое множество в ряд гармонических узлов. Это требование применимо и к познанию указанных рядов химического сродства. Однако наука еще далека от решения этой задачи».[37]

Как известно, наука с тех пор сделала большие шаги вперед. Так, химические элементы уже «расположены в порядке» в таблице Менделеева, и мы имеем в этой области уже не «безразличное сопоставление», а «ряд гармонических узлов» с вполне рационально объясненными переходами от одного элемента к другому и oт одного ряда (из 8 элементов) к другому ряду.

Подобно этому в биологии «безразличное сопоставление» различных видов животных в значительной мере преодолено благодаря эволюционной теории. В геологии у Кювье еще нет вовсе развития. У Ляйелля существует процесс преобразования форм, но нет закономерности в линии этого развития, нет поэтому закономерной «узловой линии отношения мер». «Для него, — говорит Энгельс, — не существует охлаждения земли: земля не развивается в определенном направлении, она просто изменяется случайным, бессвязным образом».[38]

История человеческого общества перестает быть коллекцией случайных общественных форм благодаря открытию законов общественного развития.

На этих примерах видно, что мы находим узловые линии и получаем научное представление об отношении мер, поелику в отношениях обнаруживается система, правило или закон.

«Великая заслуга познать эмпирические числа природы, например взаимные расстояния планет; но еще неизмеримо большая заслуга заставить исчезнуть эмпирические определенные количества, возвысить их до общей формы количественных определений так, чтобы они стали моментами закона или меры».[39]

Мы наблюдаем, что вода кипит при ста градусах всегда, когда имеются соответствующие условия (давление и проч.), и эмпирический факт становится правилом или законом. В правиле или в законе, как в мере более высокой формы, снимается непосредственное бытие единичных мер.

К. Фишер говорит о различии между правилом и законом: правило, не имеющее исключения, становится законом (Фишер, «Гегель», стр. 492). Как видим, «количество переходит в качество» и в пределах развития определений самой меры. Но Фишер не там говорит о законе, как о мере, где собственно следует говорить об этом, ибо закон связан не с «правилом», как мерилом (мерило — нечто произвольное), а через правило и закон мера становится выражением того общего, что лежит в основе явлений, выражением закономерности явлений.

Здесь мы остановимся в следовании за Гегелем в изображении различных отношений и моментов «меры». Эти отношения, в их абстрактном изображении, представляют собой схематический снимок с действительных отношений, как они существуют в природе. Они не отделены от природы.

Понять, их в общей форме необходимо, чтобы легче было двигаться во всяких единичных формах. Рассматриваемые в общей методологии категории, обособленные от единичного, представляют собой лишь скелет науки. Но наука, не имеющая твердого скелета, есть бесхребетная наука ползучего эмпиризма, — нечто лишенное всякой опоры, всякой твердой почвы.

  1. «Под знаменем марксизма», 1922 г., № 3, стр. 10.

  2. Гегель, Наука логики, стр. 231.

  3. Гегель, Наука логики, стр. 230.

  4. Там же, стр. 232.

  5. Гегель. Наука логики, стр. 231.

  6. Гегель, Наука логики, стр. 233.

  7. Там же.

  8. Там же, стр. 234.

  9. Подобным образом в товарном обществе стоимость товара находит себе выражение в определенном количестве потребительных стоимостей. Так, Маркс пишет: «Стоимость товара «холст» выражается поэтому в теле товара сюртук, стоимость одного товара — в потребительной стоимости другого». И далее: «Итак, при помощи отношения стоимостей натуральная форма товара В становится формой стоимости товара А, или тело товара В становится зеркалом стоимости товара А». (≪Капитал≫, т. I, стр. 19, изд. 1909 г.).

  10. Гегель, Наука логики, стр. 235.

  11. Там же.

  12. «Так пространство и время оба признаются имеющими значение вне той спецификации, которая принадлежит определенности их величины в падении тел, как пространство вообще и время вообще» (Н. Л., стр. 238).

  13. Там же, стр. 239.

  14. Гегель, Наука логики, стр. 241.

  15. Гегель, Наука логики, стр. 242.

  16. Именно Маркс говорит: «Скрытое в товаре внутреннее противоречие между потребительской стоимостью и стоимостью выражается, таким образом, при помощи внешнего противоречия, т. е. при помощи отношения двух товаров, в котором один товар — тот, стоимость которого выражается — непосредственно играет роль лишь потребительной стоимости, а другой товар — тот в котором стоимость выражается — непосредственно играет роль лишь меновой стоимости» («Капитал», т. I, стр. 28, изд. 1909 г.).

  17. Выражение «относительная мера» употребляется в логике Гегеля, насколько я знаю, лишь один раз (см. Н Л, стр. 255).

  18. Напоминаю, что стоимость есть мера, качественная величина.

  19. Гегель, Наука логики, стр. 241.

  20. Там же, стр. 242.

  21. Гегель, Наука логики, стр. 244.

  22. Там же.

  23. Мера здесь действительно «исключает» ряд других мер, приводит к смене мер и к «узловой линии отношений меры».

  24. «Единичность не составляет отрицание общности, а ее осуществление. Конкретное единичное или конкретный индивид сам по себе, поскольку в нем общность осуществлена как действительное, есть общность». Данный единичный предмет есть вместе с тем и особенный и выражает общую сущность». «Рабочий класс данной определенной среды, будучи данным, т. е. единичным, явлением, специфическим образом, т. е. особенным образом выражает общий характер, законы и определения рабочего класса вообще» (Деборин, Маркс и Гегель, «Под знаменем марксизма», 1924 г., № 3, стр. 17).

  25. «Большевик», 1925 г., № 7, стр. 77.

  26. Гегель, Наука логики, стр. 255.

  27. Там же, стр. 259.

  28. Гегель, Наука логики, стр. 256.

  29. Там же.

  30. Там же, стр. 259.

  31. Энгельс, Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения, 2-е издание, т. 20, стр. 108.

  32. Ленин В.И., Детская болезнь левизны // Ленин В.И., ПСС, т. 41, стр. 46.

  33. Ленин В.И., ПСС, т. 8, стр. 400.

  34. К. Фише р, Гегель, стр. 495.

  35. Маркс и Энгельс, Письма, М. 1923 г., стр. 165.

  36. Гегель, Философия природы, М. 1868 г., стр. 391.

  37. Цитирую по К. Фишеру, стр. 494. В «Науке логики» соответственное место на стр. 254.

  38. Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения, т. 20, стр. 152.

  39. Гегель, Наука логики, стр. 237.

Оглавление

Диалектический материализм и механисты

Субъективизм механистов и проблема качества