II. Отрицание философии марксизма и теории диалектики

В январе 1927 г. «Общество воинствующих материалистов», ставящее своей задачей «борьбу за диалектический материализм против религиозного мракобесия, идеализма и ревизионизма всех видов и направлений», в своей резолюции по вопросу о текущих задачах охарактеризовало современное положение таким образом:

«С одной стороны, мы имеем известное оживление в Союзе враждебных марксизму идейных течений, с другой — в среде самих марксистов возникновение направления так называемых механистов, отрицающего некоторые важнейшие положения материалистической диалектики основоположников марксизма»^[1].

В настоящее время никто из знакомых с современным положением философии марксизма в СССР не станет оспаривать то, что у нас имеются два основных направления, «два лагеря», непримиримо настроенных друг против друга. Один «лагерь» — это лагерь марксистов, отстаивающих диалектический материализм Маркса и Энгельса, другой лагерь — лагерь искажающих философию диалектического материализма литераторов, главным образом механистов.

Некоторые сомнительные «ортодоксы» марксистской философии говорят о «новой школе марксизма»^[2], причем «новой школой» они называют как раз ортодоксально марксистское направление в философии, возглавляемое в настоящее время А. М. Дебориным. Этой-то якобы «новой» школе диалектиков-материалистов, продолжающих традиции и линию марксизма в философии, противостоят механисты.

Представители «механического материализма» не раз высказывались в духе непримиримой борьбы со «школой Деборина», как они любят выражаться. «Если выделить самое ядро, самое существо спора, то будет ясно, что развернулась борьба между двумя непримиримыми точками зрения», писал тов. Степанов.

Разумеется, с другой стороны, позиция самого Степанова, А. К. Тимирязева, Л. И. Аксельрод и других «механистов» находит должную оценку со стороны диалектиков. В своем заключительном слове на диспуте в Институте научной философии в Москве тов. Деборин таким образом резюмировал смысл выступлений своих противников:

«Ваши выступления здесь, — сказал он, обращаясь к «критикам», — носили определенно ликвидаторский характер, и поэтому мы вас и будем квалифицировать, как ликвидаторов марксизма, и будем вести против вас беспощадную борьбу».

Лагерь наших современных критиков диалектического материализма вовсе не представляет собою какого-либо законченного направления, обладающего стройной системой взглядов. Наоборот, это — чрезвычайно пестрый конгломерат различных группок и направленьиц. «Это — своеобразный блок из фрейдистов, бывших и настоящих махистов, из молчаливых и говорящих эмпиристов и механических материалистов. Сюда же примыкают и представители релятивизма, субъективизма и пр.»^[3].

Наиболее общее, что их объединяет, это — отрицательное отношение к диалектике и искажение диалектики, ее механическое понимание. Их объединяет «критическое» отношение к основному ортодоксальному направлению диалектического материализма. В этом смысле можно говорить об одном ревизионистском лагере в современной философии марксизма. Но если перейти к рассмотрению положительного содержания их философских идей, то придется говорить о нескольких различных теченьицах и направленьицах, причем каждое из этих «направленьиц», в свою очередь, не представляет собою чего-нибудь стройного и законченного.

Первая откровенно ликвидаторская тенденция, которую проявляют некоторые «критически мыслящие личности» из рядов философской «оппозиции», — это ликвидировать философию вообще; а так как речь идет не о какой-либо другой, а именно о марксистской философии, то дело сводится к ликвидации философии марксизма. Первым выступал с таким предложением еще в 1922 г. тов. С. Минин в статье с характерным заглавием: «Философию за борт!» Надо сказать, что это было весьма храброе выступление с открытым забралом. Тов. Минин знал, что он выступает против Плеханова и против Ленина и не старался скрыть это. Самый термин «философия марксизма» кажется ему «немарксистским», и он обрушивается на Плеханова и Ленина за то, что они этот «термин» употребляли, за то, что они «возились» «с какой-то» несуществующей «философией марксизма».

«Возня с какой-то философией марксизма» с точки зрения С. Минина «гораздо вреднее и опаснее, чем религия пролетариата».

«В. И. Ленин, — пишет С. Минин, — как и Плеханов, употребляет отжившую терминологию: «философия марксизма», «философские выводы естествознания» и т. д., однако такая терминология у Ленина, как и у Плеханова, является лишь рядом описок — не больше»^[4]. «Оборудуя и достраивая наш научный корабль, позаботимся в первую очередь с капитанского мостика вслед за религией без остатка вышвырнуть за борт и философию».

Выступление С. Минина против философии марксизма не осталось в тот момент одиноким. Кой-кому оно понравилось. Так, один из горе-«теоретиков» марксизма В. Рожицын в журнале, издававшемся ЦК КП(б) У, писал: «Мужественный призыв тов. Минина — философию за борт! — выражает подлинный боевой лозунг современного революционного марксизма».

С. Минин — самый грубый эмпирик и вульгаризатор. Его откровенно разухабистое выступление против философских позиций Плеханова и Ленина было возможно еще в тот момент, когда партия не могла в такой мере следить за положением на «идеологическом фронте», как сейчас. За эти годы партия и партийные массы не стояли на месте, и в наши дни столь неприкрытое теоретическое ликвидаторство уже невозможно.

Взять хотя бы современных марксистов-механистов. Они не скажут просто: «философию за борт!» Но они могут сказать и говорят: «наука — сама себе философия». Разница этих двух выражений, однако, чисто стилистическая. По существу же они совпадают вполне.

Тов. Степанов пишет: «Исторический материализм продолжает то дело, которое в одной своей части выполнено философским материализмом или, употребляя более ясное и прямое (?) выражение, выполнено современным естествознанием».

В этих словах тов. Степанов совершенно отчетливо упраздняет философию марксизма, заменяя ее «современным естествознанием».

Дальше тов. Степанов пишет: «Для марксизма не существует области какого-то «философствования», отдельной и обособленной от науки: материалистическая философия для него последние и наиболее общие выводы естествознания»^[5].

Итак, по рецепту тов. Степанова, мы должны на место философии марксизма поставить «последние» (последняя мода) идеи, преподносимые миру современным естествознанием. А что такое «современное естествознание»? При всех своих блестящих положительных достижениях оно пропитано множеством предрассудков методологического, философского характера. Поэтому-то в № 3 журнала «Под знаменем марксизма» за 1922 г. Ленин писал, что «без солидного философского обоснования никакие естественные науки, никакой материализм не может выдержать борьбу против натиска буржуазных идей и восстановления буржуазного миросозерцания».

Совершенно в духе Минина, в духе Энчмена, в духе всех обывательски настроенных вульгаризаторов И. И. Степанов пишет: «Ничего ясного, ничего отчетливого не дают наши агностики и махисты (под «агностиками и махистами» тов. Степанов подразумевает диалектиков-материалистов; где не хватает разума и аргументов, там пускают в ход всякие «ужасные» словечки) для производственной практики в промышленности и сельском хозяйстве. Уже теперь существуют «ножницы», между этой практикой и деборинскими воззрениями». (Степанов. «Диал. материализм и деборинская школа», стр. 21.)

На «практику» можно ссылаться различно. Практика буржуа, практика мелкого лавочника такова, что лавочник плюет на всякую «теорию» и, конечно, на всякую «философию», которая для него является предметом насмешки, как что-то совершенно «бесполезное». Не думаю, чтобы подобный «практицизм» соответствовал духу революционного марксизма. Он соответствует зато духу энчменизма, духу идеологии нэпмана-рвача.

Всем хорошо известно, что ссылаться на «практику» было и осталось любимейшим занятием как реформистов от политики, так и ревизионистов в философии. Достаточно указать на Богданова, который в данном случае является подлинным учителем И. И. Степанова.

Философия связана с практикой, но очевидно не так, как хочется механистам. Механистам не нравится, что Деборин «ничего не дал» для «производственной практики в сельском хозяйстве». Но философия связана с сельским хозяйством не непосредственно, а через большой ряд промежуточных звеньев.

Обывательский практицизм, страдающий кротиной близорукостью, относится ко всякой философии, как известная крыловская свинья к дубу, дающему желуди: связи между желудями и дубом она просто не замечает.

Подобные «анти-философские» настроения встречаются и в очень «ученой» среде. О таких «ученых» Энгельс писал в следующих словах: «Естествоиспытатели воображают, что они освобождаются от философии, когда игнорируют или бранят ее. Но так как они без мышления не могут двинуться ни на шаг, для мышления же необходимы логические определения, а эти определения они неосторожно заимствуют либо из ходячего теоретического достояния так называемых образованных людей, над которыми господствуют остатки давно прошедших философских истин, либо из крох обязательных университетских курсов по философии (что приводит не только к отрывочности взглядов, но и к мешанине из воззрений людей, принадлежащих к самым различным и по большей части к самым скверным школам), либо из некритического и несистематического чтения всякого рода философских произведений, то в итоге они все-таки оказываются в плену у философии, но, к сожалению, по большей части самой скверной; и вот люди, особенно усердно бранящие философию, становятся рабами самых скверных вульгаризованных остатков самых скверных философских систем». (Энгельс. «Архив Маркса и Энгельса», стр. 41; разрядка моя. А. С.)

Вот такая именно история случилась и со многими нашими современными противниками «деборинской школы», взявшимися судить о том, о чем они имеют лишь очень отдаленное представление.

Тов. Степанов (как и другие механисты), во-первых, смешивает естественно-научный материализм с философским; во-вторых, не видит реакционных сторон в современной «буржуазной» науке, полагаясь на ее «последнее слово»; в-третьих, он отказывает марксизму в праве руководить, направлять современное естествознание, а не плестись в хвосте его «последних выводов».

Всякому, немножко знакомому с историей философии, известно, что можно признавать существование материи в естественно-научном смысле слова, можно признавать закон причинности и отвергать всякую телеологическую точку зрения на явления природы, можно бороться против естественно-научного идеализма (в форме витализма и пр.) — и все же при всем этом оставаться идеалистом в области философии. Можно привести сколько угодно подобных примеров. Кант признавал материю, причинность, боролся против телеологии (по отношению к «объективному» миру природы), против спиритизма и т. д., разрабатывал теорию происхождения солнечной системы из первоначальной туманности, и все же все это не мешало ему быть одним из величайших философов-идеалистов, не признавать пространства и времени вне человеческих представлений.

В скобках сказать, в понимании Канта (а не марксистов, разумеется) «объективный» мир природы — это мир явлений, а не мир вещей в себе. Это к сведению тех критиков первого издания моей книги, которые решили, что здесь смешаны «два периода» в развитии Канта. Смешивать здесь нечего, т. к. и в свой «критический» период Кант рассматривал природу в категориях пространства, времени, причинности и т. д. Но «объективная» природа Канта не была для него «вещью в себе».

Естествоиспытатель Гельмгольц является одним из «столпов» механистической физики. Это не мешало ему отгораживаться от материализма. Ленин в своей философской работе («Материализм и эмпириокритицизм») как раз и занимается вопросом о том, как лучшие положительные достижения естествознания, как его успехи могут порождать и порождают путаницу и антиматериалистические представления в головах тех естествоиспытателей, которые не имеют определенной материалистической философской подготовки.

Никто не думает отрицать величайшие успехи современного естествознания в его специальных областях. Но, расшаркиваясь перед «современным естествознанием», нельзя забыть, что из рядов его величайших представителей исходит в настоящее время не мало реакционных идей, перед которыми мы спасовали бы, если бы сложили свое философское оружие.

«Современное естествознание», в лице своих виднейших представителей, проповедует соединение науки и религии. Пойдут ли на это наши механисты?

В. Томсон, величайший физик наших дней, говорит, что «истинная религия и истинная наука вполне гармонируют друг с другом». Не так давно умерший виднейший биолог Оскар Гертвиг в предисловии к своей книге писал: «Написать эту книгу побудило меня не что иное, как желание помочь торжеству идеализма». Можно привести еще десятки, если не сотни, подобных заявлений передовых современных натуралистов Запада, да и не только Запада. Тот же Оскар Гертвиг в указанной выше книге писал: «Если не обманывает знамение времени, мы вновь находимся на переломе духовного развития человечества. Двухсотлетнее господство разных материалистических учений, против которых, подобно пророкам, поднимали свой голос такие крупные писатели, философы и натуралисты, как Гете, Фихте, Карлейль, Карл фон Бер, Фехнер и Мах — начинает уступать в связи с моментом господству идеализма»^[6].

Конечно, в этих словах О. Гертвига отражается «умонастроение» широких кругов современных естествоиспытателей в капиталистических странах.

Можно и должно различать между личными религиозными и прочими воззрениями ученых естественников и той объективной ролью, какую играют их теоретические работы в специальных областях. Нельзя упускать из виду то обстоятельство, что опыт истории естествознания показывает, что эмпирический естественнонаучный материализм очень часто совмещается с идеализмом в общих философских вопросах. Узкое естественнонаучное обоснование материализма недостаточно, он должен быть обоснован методологически, на основе наиболее общих принципов научного мировоззрения — а это уж дело философии. Несомненная связь положительных наук и философии не может превратиться в тождество философии и положительных наук.

Всего этого не понимают наши механисты. А не понимая этого, они скатываются на позиции эмпириков-позитивистов, не желающих ничего видеть и знать за пределами «непосредственного опыта». Это равносильно, как я уже упомянул, хвостизму по отношению к той «положительной науке», разработка и пропаганда которой еще пока что находится почти целиком в руках людей, ничего общего с марксизмом не имеющих.

Итак, Ленин говорит,^[7] что естествознание само по себе не может оградить от буржуазных идей; оно само нуждается в руководстве со стороны материалистической философии. Каким же образом согласовать то, что говорит Ленин, с тем, что пишет о философии тов. Степанов? Ясно, что никак это согласовать нельзя.

Люди, которые берут на веру всякое «последнее» слово «современного естествознания», подобны тем, о которых у Некрасова сказано:

«Что ему книжка последняя скажет, то на душе его сверху и ляжет».

Немудрено, если ради какой-нибудь последней «моды», распространенной среди большинства современных буржуазных натуралистов, они отвернутся от материализма и диалектики.

Когда механистам говорят, что признать «выводы» естествознания (например, закон сохранения энергии, электронную теорию и т. д.) еще не значит стать материалистом и диалектиком, когда механистам говорят, что некоторые выводы «современного естествознания» (напр., пансексуализм Фрейда) противоречат философии марксизма, т. е. не выдерживают его методологической критики, то на все это механисты отвечают: «Тем хуже для философии марксизма», «Наука сама по себе философия». «Современное механическое мировоззрение должно всемерно стараться освободить себя от всякой философии»^[8].

И после всего этого некоторое время стоявшая в «стороне от схватки», но затем примкнувшая к механистам Л. И. Аксельрод (Ортодокс) заявляет: «Ознакомившись с полемикой… я пришла к убеждению, что у противников Деборина отрицания философии нет». (См. ее статью в «Красной Нови» за 1927 г., № 5, стр. 155.)

Другие соратники механистов, стоящие ближе к диалектике, не решаются упразднить сейчас же философию диалектического материализма, но предполагают сделать это в более или менее близком будущем. Так, тов. С. Васильев в своей книге: «Философия и ее проблемы» пишет, что «самостоятельное существование философии будет иметь в недалеком будущем свой конец». Это будет, по его мнению, тогда, «когда положительная наука освободится от ограниченности своего эмпирического метода, когда она вполне усвоит теоретические результаты, достигнутые многовековым развитием мышления».

Однако, и этот «левомеханистический» взгляд на будущее философии является совершенно ошибочным. Почему не нужна будет «в недалеком будущем» «алгебра науки», каковой является философия в нашем смысле слова? Почему будет не нужна общая методология науки в тот момент, когда само содержание науки усложнится еще больше?

В противоположность тов. Васильеву Энгельс писал: «Лишь когда естествознание и история впитают в себя диалектику, лишь тогда весь философский хлам, за исключением чистого учения о мышлении, станет излишним, растворится в положительной науке»^[9].

Тов. Васильев сам цитирует эту фразу Энгельса. Почему же он говорит противоположное Энгельсу? Потому, что он его не понял. Потому, что он разделяет со своими друзьями-механистами их общий недостаток: понимание того, что же собственно представляет собою философия в марксистском смысле слова. Поэтому Васильев слова Энгельса о «философском хламе» принял на счет своего содержания диалектического материализма. Вышло так, что диалектический материализм — это и есть «хлам».

Что в самом деле говорит Энгельс? Он говорит, что и в будущем останется от философии «чистое учение о мышлении». Но ведь это и означает, что останется философия в том смысле, как мы ее понимаем.

С точки зрения диалектического материализма совершенно ясно, что если мы говорим о философии, как об «алгебре науки», как об общей методологии, как об «учении о мышлении», то при этом подразумевается, что общие законы мышления отражают общие законы бытия. Одно неотделимо от другого. Диалектика является «наукой об общих законах движения» в мышлении потому и постольку, поскольку она является в то же время наукой об общих законах движения в природе и обществе. Признавая эту неразрывную связь методологии мышления с «методологией» бытия, мы остаемся на позициях материализма. Отвергая или игнорируя эту связь, мы неизбежно скатывались бы к рациональному, к априоризму и идеализму.

Если механисты считают, что в будущем философии придет конец, на том основании, что от нее остается «только» учение о мышлении или «логика и диалектика», как выражается в одном месте Энгельс, то эта ошибка механистов вытекает из непонимания ими существа материалистической логики марксизма. Логику и диалектику они понимают односторонне. Между тем на деле, как говорит Ленин, «логика есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития всех материальных, природных и духовных вещей, т. е. развития всего конкретного содержания мира и познания его, т. е. итог, сумма, вывод истории мира»^[10]. «Диалектика,— писал Ленин, — в понимании Маркса, согласно также Гегелю, включает в себя то, что ныне зовут теорией познания, гносеологией»^[11].

У современных критиков нет никакого представления о том, что философия марксизма — это совсем не то, что старая метафизическая философия, философия в ее так называемом «школьном понимании». Энгельс в книге «Л. Фейербаха» сказал, что «философии в старом смысле слова приходит конец». Но ни Маркс, ни Энгельс вовсе не думали вообще выбрасывать всякую философию «за борт». Наоборот, «гениальность Маркса и Энгельса, — пишет Ленин, — состоит как раз в том, что в течение очень долгого периода, почти полустолетия, они развивали материализм, двигали вперед одно основное направление философии»^[12].

Наша марксистская философия, это — теория научного мышления, это — общая методология. Диалектический материализм и материалистическая диалектика — таково ее содержание. «Критический» отказ от «всякой» философии является на деле отказом от критики буржуазной науки методами марксизма, признанием того, что у марксизма нет своего особого метода. И в самом деле, вслед за отказом от философии у наших философских ревизионистов следует ожесточенная атака специально против диалектики как метода марксизма.

Разумеется, наступление не всегда ведется «воткрытую». К тому же и сами механисты далеко не всегда дают себе отчет в истинном смысле той борьбы, которую они ведут. Тов. Степанов, например, возмущается, когда говорят, что он против диалектики. Так, в своем обращении к Обществу воинствующих материалистов он писал:

«Неужели же кто-нибудь из членов Общества воображает, будто бы среди коммунистов-ленинцев найдутся люди, которые третировали бы изучение материалистической диалектики, как схоластику, а диалектику рассматривали бы, как второстепенную, несущественную часть марксистского мировоззрения? Ясно, что такие люди никак не могли бы быть ленинцами-коммунистами».

Прекрасно. Но нельзя же о человеке судить по тому, что он о себе думает. Не всякий, «признающий» диалектику на словах (хотя бы и вполне искренно), тем самым служит ей и на деле. На деле механисты ведут борьбу против диалектики.

Прежде всего атака ведется в таком замаскированном виде: нападают не на диалектику как метод, а на «теорию диалектики» или же на «гегельянство».

Механисты, начиная с Семковского, заявляют, что диалектика хороша как метод, но как можно говорить о какой-то теории диалектики? Как можно разрабатывать теорию диалектики? — спрашивают механисты. Ведь диалектика, как метод, требует «погрузиться в материал», требует следовать объективному развитию явлений. Тов. Тимирязев, например, пишет: «Для извлечения этой диалектики из природы необходимо в каждом конкретном случае самое тщательное исследование, которое надо довести до того, чтобы диалектика сама выступала в качестве результата всего исследования». («Диалектика в природе», сб. III, с. 46.)

Итак, диалектика у Тимирязева вместо того, чтобы помогать ставить исследование, помогать добывать «результаты», сама должна явиться в конце исследования как ни для чего больше уже не нужный «результат».

Люди «слышали звон». Из верного положения, что в диалектике, как выражается Гегель, «доказать — значит показать, как предмет из себя и через самого себя становится тем, чем он есть», из этого механистами делаются совершенно абсурднее выводы. Они утверждают: диалектика может быть методом, но не может быть наукой, не может быть теории диалектики. Но это также означает, что в их толковании диалектика теряет всякое теоретическое «организующее», руководящее, командующее значение. По этому представлению имеются только факты, которые «диалектика» констатирует, регистрирует и только. Диалектика почтительно уступает место голой «эмпирии», голым «фактам». Диалектика становится таким образом синонимом теоретического хвостизма.

Если диалектика есть единственно правильный метод, почему не подвергнуть этот метод разработке, систематизации, развитию, почему не создать теории диалектики? Если диалектика мышления отражает диалектику бытия, всеобщие законы движения, почему нельзя эти законы изучать, обобщать, подвергать теоретическому анализу, теоретическому исследованию?

Семковский и другие издеваются над тем, что диалектики говорят о теории диалектики, о диалектике как науке, а 3. Цейтлин заявляет, что вопрос о диалектике как науке «чисто схоластический», если его ставить вне условий пространства и времени» (т. е. повидимому, подобно тов. Васильеву, 3. Цейтлин считает, что «в недалеком будущем» теория диалектики окажется излишней). Каждый из них считает при этом, что он стоит на почве ортодоксальнейшего марксизма. Но тогда, спрашивается, как Энгельс мог писать об «общем характере диалектики как науки»?^[13]

Каким образом Ленин, вслед за Марксом, мог определять диалектику как «науку об общих законах движения как внешнего мира, так и человеческого мышления»?^[14]

Тов. Степанов приходит в ужас от того, что диалектику приводят в систему. «У наших противников диалектический метод превращается в философскую систему», пишет он («Диалект. материализм и пр.», стр. 8). Но если Энгельс и Ленин говорят о диалектике как «науке», то почему же не говорить о «системе» или о «теории диалектики»? Или может быть какая-то бессистемная наука?

Механист «слышал звон», что у Гегеля диалектическому методу сопутствовала идеалистическая система философии. Но ведь то была идеалистическая система, противоречившая методу. У нас же — материалистическая «система» (в смысле науки, теории), материалистическая теория диалектики. Что тут общего?

Ясно, что ни Семковский, ни другие механисты не могут претендовать на то, чтобы их считали в вопросах диалектики последователями Маркса, Энгельса, Ленина. Словесное признание «диалектики как метода» — при отсутствии понимания того, как возможна теория диалектики, как возможна диалектика как наука — только говорит о сомнительном знакомстве механистов с диалектикой, которая осталась для них «неведомой землей».

Другой способ «косвенной атаки» против диалектики, излюбленный способ наших механистов, — это критика диалектики под видом критики «гегельянщины». Своих противников механисты обвиняют в увлечении Гегелем. При этом, конечно, не критикуют Гегеля по существу (а Гегеля критиковать и нужно, и полезно, одновременно учась у него диалектике), так как его не знают, а просто объявляют «гегельянщиной» содержание подлинной материалистической диалектики.

Вот один, достаточно яркий и убедительный, пример.

На диспуте в Государственном научно-исследовательском институте выступает «марксист» Боричевский и заявляет: «К моему большому удивлению, тов. Тимирязев (оба они «механисты». А. С.) употребляет такие бесспорно «философские» термины, как переход количества в качество. Это — чисто гегельянская терминология; положительной науке она и даром не нужна».^[15] Для всякого чуточку знакомого с марксизмом должно быть после этого совершенно ясно, что Боричевский, хотя и считает себя марксистом, ничего общего с марксизмом не имеет.

Боричевский наиболее откровенен. А вот когда Л. И. Аксельрод выступает на диспуте и сводит диалектику к форме изложения^[16], то спрашивается: есть ли это только «оговорка» или же отказ от диалектики как метода научного мышления? Боричевский открыто выступает против диалектики, а тов. Степанов пишет «Очерки современного мировоззрения»,^[17] целую книгу, долженствующую говорить о «марксизме и ленинизме», и на протяжении 82 страниц ни разу не упоминает даже слова «диалектика». Разумеется, это вовсе не случайно. Дело вовсе не в том только, что он не употребляет слова «диалектика», дело в том, что он не испытывает нужды в этом слове, так как все его «механистическое» мировоззрение по существу находится в противоречии с диалектикой, хотя сам тов. Степанов этого не признает.

Известно, какое значение придавали основоположники марксизма диалектике Гегеля. Ленин в программной статье, посвященной журналу «Под знаменем марксизма», писал, что группа сотрудников этого журнала должна составить своего рода «общество друзей гегелевской диалектики». «Сотрудники журнала… должны организовать систематическое изучение диалектики Гегеля с материалистической точки зрения, т. е. той диалектики, которую Маркс практически применял и в своем «Капитале» и в своих исторических и политических работах». Опираясь на то, как применял Маркс материалистически понятую диалектику Гегеля, мы можем и должны разрабатывать эту диалектику со всех сторон, печатать в журналах отрывки из главных сочинений Гегеля, истолковывать их материалистически, комментируя образцами применения диалектики у Маркса, а также теми образцами диалектики в области отношений экономических, политических, каковых образцов новейшая история, особенно современная империалистическая война и революция, дают необыкновенно много»^[18].

Взгляд на Гегеля как на философского предшественника марксизма, в течение десятилетий являлся в марксистской среде бесспорным. Но вот являются неумеренные последователи «механистических марксистов» и по вопросу о Гегеле заявляют, что это просто реакционер, и восклицают: «И подобного рода философы объявляются предтечами революционного марксизма!»^[19]

А проф. Самойлов, объявляющий себя последователем наших «механистов», бросает упрек в гегелевском идеализме диалектическому материализму в целом, не прикрываясь никакими псевдонимами в роде «деборинской школы», как это любят делать более стыдливые критики. Профессор Самойлов просто пишет: «Диалектический материализм, как мы все знаем, родился в идеалистической обители, и это его происхождение не осталось без влияния на дальнейший его характер, что чувствуется еще и теперь».^[20]

Нападки на диалектику, открытые или завуалированные посредством упреков в «гегельянщине», не являются в истории марксизма чем-то новым. Около тридцати лет назад Бернштейн нападал на марксизм за его диалектику. С тех пор эта повадка не исчезла. И теперь немецкие социал-демократы-ревизионисты сами о себе пишут:

«Для философии ревизионизма, на ряду с ее отмежеванием от диалектики, еще характернее отмежевание от Гегеля и марксового решительного монизма…».^[21]

Понятно, что речь может идти не об идеалистической системе Гегеля, которую марксизм никогда не принимал и которую никто из марксистов и сейчас не защищает; речь идет о гегелевской диалектике.

Положительно немыслимо себе представить такого политического ренегата из предавших марксизм теоретиков социал-демократии, который не издевался бы над «гегельянством» основоположников марксизма. Вот еще не так давно в одной из очередных книжек социал- демократического «Социалистического ежемесячника» Пауль Линке (сам идеалист и Гегеля ненавидит не за идеализм, конечно, а за ту «алгебру революции», какой является разрабатывавшаяся Гегелем диалектика) нападает на Маркса за «гегельянство».

«Если Маркс, — пишет Пауль Линке, — и признал главнейшие недостатки этой философии и противопоставлял оторванности от фактов, проявившейся в гегельянстве, свою любовь к фактам, — то все же он никогда не сумел целиком освободиться от влияния этого мыслителя. Совсем как Гегель, Маркс говорит об исторических процессах отрицания, даже об отрицании отрицания, и речь о диалектическом методе и диалектическом процессе до настоящего времени пользуется тем большим успехом у всех марксистских философов и философствующих марксистов, чем менее ясен смысл, заключающийся в этих выражениях».

Когда ревизионисты из лагеря ныне контр-революционной социал-демократии говорят о своем «отмежевании» от Гегеля, то о каком «Гегеле» может идти речь? Говорят об отмежевании от Гегеля, а по сути отходят от основных взглядов марксизма. Оказывается невозможным «перешагнуть» через марксизм, не отрекшись трижды от диалектики, которую марксизм развивал вслед за Гегелем.

И в настоящее время, если мы хотим работать дальше над теорией диалектики, мы должны уметь использовать то теоретическое наследство, которое оставил Гегель, отбросив, конечно, его идеализм. Так именно советовал поступать Ленин.

1. См. «Под знаменем марксизма», 1926, № 12, стр. 236. ↑

2. Выражение принадлежит А. К. Тимирязеву. «Вестник Коммунистической академии», XVII, стр. 129. ↑

3. Деборин. «Летописи марксизма», кн. 2-ая, стр. 14. ↑

4. Из ст. С. Минина в «Под знаменем марксизма» 1922, № 12. ↑

5. И. Степанов. «Исторический материализм и современное естествознание». М., 1924, стр. 56 и 57. Такую же, по существу, позицию занимает Семковский, немало писавший о связи естествознания с философией. Связь — это не плохо. Но у Семковского и других механистов связь превращается просто в подчинение марксистской философии «современному» естествознанию. А это уже никуда не годится.

   Механистам, истерически кричащим о якобы «махизме» их противников, не мешало бы знать, что откровенно заменяющая материализм махизмом публика точно также определяет диалектический материализм, как и Степанов. Например, О. Иенсен в «Монистических ежемесячниках» (февраль 1928 г.) пишет: «Диалектический материализм есть смесь естественно-научного или, лучше сказать, механического материализма с историческим материализмом». Имеется ли здесь какая-нибудь разница между откровенно предлагающим соединить марксизм с махизмом Иенсеном и неоткровенным богдановцем тов. Степановым? И там и здесь общее непонимание сущности марксизма и материализма. ↑

6. См. сборник «Десять лет советской науки», 1927, стр. 325. ↑

7. См. цитату из его статьи выше, на стр. 24-ой. ↑

8. Сборник «Механистическое естествознание и диалектический материализм», стр. 52. ↑

9. Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч., т. 20, с. 525. ↑

10. Ленин В.И. Указ. соч., т. 29, с. 84. ↑

11. Ленин В.И. Указ. соч., т. 26, с. 54-55. ↑

12. Ленин В.И. Указ. соч., т. 18, с. 356. ↑

13. См. «Архив Маркса и Энгельса», т. II, стр. 221. ↑

14. Ленин В.И. Указ. соч., т. 26, с. 54-55. ↑

15. См. сборник, выпущенный «механистами»: «Механистическое естествознание и диалектический материализм». ↑

16. См. «Летописи марксизма», кн. II, стр. 33. ↑

17. И. Степанов. «Исторический материализм и современное естествознание». М., 1924. С подзаголовком «Марксизм и ленинизм. Очерки современного мировоззрения». ↑

18. Ленин В.И. Указ. соч., т. 45, с. 30. ↑

19. Заявление Боричевского. Цитированный сборник «Механист. естествознание и диалект, материализм», стр. 51. ↑

20. См. «Под знаменем марксизма», 1926, № 4 — 5, стр. 63. ↑

21. Из статьи д-ра Маркса в юбилейном сборнике, посвященном Бернштейну. ↑