III. Механистический материализм

За постоянными нападками наших механистов на мнимое «гегельянство» своих противников диалектиков на деле скрывается тот факт, что механисты по существу застряли на догегелевской ступени развития материализма.

Как известно, материализм догегелевского периода не развил элементов диалектики в систему, не сделал ее в целом своим руководящим методологическим принципом. Отдельные моменты диалектики встречаются, разумеется, и у материалистов XVIII столетия, особенно у Дидро, и даже еще раньше: у Бэкона, Спинозы и других. Но это были отдельные элементы, разрозненные, хотя по временам и очень значительные, глубокие по своему содержанию и прямо-таки блестящие «кусочки» диалектики. Маркс и марксизм, чтобы утвердиться на позициях диалектического материализма, должны были преодолеть как ограниченность материализма XVIII столетия, так и ограниченность гегелевской философии. У материалистов догегелевского периода не хватало диалектики; у диалектика Гегеля не было материализма.

Одну из основных «специфических черт ограниченности» материализма XVIII столетия Энгельс (как и Маркс) видел в том, что он был «преимущественно механическим».

«Материализм прошлого (т. е. XVIII) века был преимущественно механическим, потому что из всех естественных наук к тому времени достигла известной законченности только механика, и именно, только механика твердых тел (земных и небесных) — короче, механика тяжести. Химия имела еще детский вид, в ней придерживались еще теории флогистона. Биология была в пеленках; растительный и животный организм был еще мало исследован, его отправления объяснялись чисто механическими причинами. В глазах материалистов XVIII столетия человек был машиной, как животные в глазах Декарта. Исключительное приложение мерила, заимствованного из механики, к химическим и органическим явлениям, — т. е. к таким явлениям, в области которых механические законы хотя и продолжают, конечно, действовать, но отступают на задний план перед другими, высшими законами, — составляет первую специфическую, неизбежную тогда, черту ограниченности классического французского материализма»^[1].

Так писал Энгельс в своем «Людвиге Фейербахе».

«Ограниченность» классического французского материализма не исключает того, что для своего времени он был громадным шагом вперед в области развития философии и сыграл большую революционную роль. Но после XVIII столетия ни общественное развитие вообще, ни развитие науки и философии не остановилось. Классическая немецкая философия (главным образом, Гегель) проделала неоценимую работу по теоретической разработке диалектики. И когда уже после этого ряд материалистов (Фохт, Молешотт, Бюхнер и др.) выступили в качестве носителей механических, «метафизически-материалистических» (в смысле анти-диалектичности их) воззрений, основоположники марксизма дали им название вульгарных материалистов. Этим прозвищем — «вульгарный» — подчеркивалась плоская ограниченность, теоретическая бедность и упрощенность механического материализма.

Этот «вульгарный материализм» времен Маркса и Энгельса в крайне искаженном и нелепом виде представлял самые основные вопросы, выдвигаемые философией. Так мышление (психическая жизнь вообще) понималось не как особое свойство высоко-организованной материи, с совершенно особой «качественной характеристикой» этого свойства, а как особый вид механического движения (перемещения) материальных частиц, или как особый вид материи. Тем самым смазывался основной вопрос философии — вопрос об отношении мышления и бытия, вопрос об отношении двух «атрибутов» материи (протяженности и мышления, выражаясь в терминах Спинозы).

Многие годы буржуазная школьная философия, совершенно замалчивая марксизм, говорила о так называемом «естественно-научном» (а с точки зрения марксизма — вульгарном) материализме, как о единственной форме материализма прошлого столетия. Буржуазным профессорам было выгодно только об этом материализме говорить как о «настоящем», так как нет ничего легче, как разбить теоретические построения такого рода «материалистов».

Наоборот, марксизм должен был резко отгородиться от вульгарного материализма XIX столетия, что Маркс и Энгельс и сделали в своих работах.

И все это не помешало тому, что, с точки зрения некоторых новейших механистов, считающих себя марксистами, критика материализма Молешотта, Фохта и др., как «вульгарного», является «неогегельянством».

Что только не является «гегельянством» с точки зрения людей, порвавших с диалектикой?

«Для наших неогегельянцев имена Молешотта, Фохта и Бюхнера до сих пор остаются воплощением «вульгарного» материализма. Между тем, после действительного изучения этих полузабытых мыслителей, приходишь к совершенно другому выводу».

Эти слова принадлежат И. А. Боричевскому (в сб. «Механистическое естествознание», стр. 54), одному из современных механистов.

Разумеется, не все современные механисты из марксистского лагеря так откровенны в своем отношении к механическому материализму прошлого столетия. Но все же тенденция оградить вульгарный материализм от нападок представителей материализма диалектического намечается весьма отчетливо.

В третьем сборнике механистов («Диалектика в природе», Вологда, 1928) вслед за Боричевским и 3. Цейтлин открывает, что Бюхнер и Молешотт, по существу, вовсе не были «вульгарными материалистами».

По 3. Цейтлину оказывается, что материализм Бюхнера был «родом спинозизма». При этом «странное и чудовищное» заключается в том, что сам же 3. Цейтлин здесь же цитирует такого рода утверждение Бюхнера: «Мысль же или мышление совсем не есть выделение или отброс, оно есть деятельность или движение веществ, или соединение веществ, определенным образом располагающихся в мозгу. Мышление поэтому должно быть рассматриваемо как особая форма общего движения природы».

Неужели тов. Цейтлину необходимо, чтобы мысль называлась «отбросом», для того чтобы признать механический характер вульгарного материализма? Неужели не является вульгарно-механическим утверждение, что мышление есть «движение веществ или соединение веществ»? Неужели не ясно, после этого, что когда Бюхнер говорит о мышлении, как об «особой форме общего движения природы», то он это «движение» понимает не в энгельсовском, не в диалектическом, а в механическом смысле?

Разумеется, на ряду с этим у Бюхнера могут быть и имеются позитивистские формулировки психо-физического параллелизма. Это еще не делает Бюхнера «спинозистом».

Только немногие из современных механистов готовы открыто признать свое родство с механическими материалистами прошлого, с «натурфилософским» материализмом XIX века. Большинство всячески отказывается признать свою близость к вульгарному материализму. При этом они утверждают, что их материализм «механистический», а материализм прошлого — «механический».

Но ведь дело вовсе не в словах и не в том, чем субъективно считает себя тот или иной литератор. Дело в том, что «механистический материализм» А. Тимирязева, Сарабьянова, Варьяша и др. оказывается, по существу, именно механическим материализмом. И более откровенные друзья наших «механистических материалистов» прямо называют вещи своими именами. Так, проф. А. Ф. Самойлов, являющийся сторонником механистов (и, в частности, тов. И. И. Степанова), следующим образом изображает начало современной полемики механистов и диалектиков:

«В недавнее время И. Степанов, имея в виду интересы агитационной борьбы с религией, написал небольшую книгу под названием «Исторический материализм и современное естествознание». В этой книге Степанов, очень видный марксистский писатель, в популярной форме знакомит своих читателей с фактами и теорией современного естествознания. Все изложение Степанова ведется с точки зрения чистого механического миросозерцания на природу. В его изложении почти нет указаний на диалектические процессы в природе и на диалектическое их понимание. Книга Степанова вызвала в марксистском лагере взрыв негодования».

Верно, что книга тов. Степанова «открыла кампанию». Верно, что диалектики нет в ней. Верно, что она дает механическое миросозерцание.

Вот это означает называть вещи своими именами. «Дружественная характеристика» проф. Самойлова бьет механистов не в бровь, а в глаз.

Впрочем, сам тов. Степанов достаточно отчетливо высказывается в том смысле, что диалектического материализма, отличного от материализма механического, для него не существует. «Диалектическое понимание, — говорит он, — слишком общее название. Для настоящего времени диалектическое понимание природы конкретизируется именно как механическое понимание, т. е. как сведение всех процессов природы исключительно к действию и превращению тех видов энергии, которые изучаются физикой и химией». (См. «Большевик», 1924, № 14, стр. 85.)

Л. И. Аксельрод тоже не знает другого материализма, кроме механического. «Материализм, механическое мирообъяснение (в отличие от трансцендентного-телеологического), восторжествовал по всей линии», пишет Аксельрод, ставя попросту, без всяких оговорок, знак равенства между материализмом и «механическим мирообъяснением».

Можно было бы еще привести ряд заявлений современных механистов, сделанных в этом же духе.

Современные буржуазные натуралисты сплошь да рядом употребляют термин «механическое воззрение», вместо «материалистического». Не это ли сбило с толку наших механистов? Но неужели для них не существует истории философии, не существует истории и традиций марксизма?

Когда в естествознании говорят о «механическом миропонимании», это вовсе еще не означает материализма. Если для Степанова «для настоящего времени» (с точки зрения марксизма или с точки зрения буржуазных естествоиспытателей?) материализм — это «сведение всех процессов природы исключительно к действию и превращению тех видов энергии, которые изучаются физикой и химией», — если это так, то тогда целая армия физиков, химиков и биологов настоящего и прошлого столетия, ничего общего не имеющих с философским материализмом и даже открыто ему враждебных, окажется с точки зрения Степанова и Аксельрод «материалистами».

Механическое понимание = (равно) материалистическому, заявляет Л. И. Аксельрод. Но почему же основоположники марксизма говорили об «ограниченности» не только «механического миропонимания» (которое вообще может совмещаться с идеализмом; например, у разного рода кантианцев), но даже и механического материализма. Ленин, например, говоря о двух авторах, которые «воюют всего энергичнее с атомистически — механическим пониманием природы», замечает:

«Они доказывают ограниченность такого понимания, невозможность признать его пределом наших знаний, закостенелость многих понятий у писателей, держащихся этого понимания. И такой недостаток старого материализма несомненен». (Ленин, Сочинения, т. X, стр. 261.)^[2]

«Только незнакомство современных естествоиспытателей с иной философией, кроме той ординарнейшей вульгарной философии, которая процветает ныне в немецких университетах, позволяет им оперировать выражениями в роде «механический», причем они не отдают себе отчета и даже не догадываются, какие из этого вытекают необходимые выводы»^[3]. Так писал Энгельс о «механической» терминологии естествоиспытателей. Эту терминологию теперь полностью усвоили И. И. Степанов и его философские друзья, отождествляющие понятие «материалистического» и «механического» или «механистического», как они обычно выражаются.

При этом Энгельс тут же иронически (и это можно отнести также к нашим механистам) замечает:

«Самое комическое, это — то, что приравнение «материалистического» и «механического» имеет своим родоначальником Гегеля, который хотел унизить материализм эпитетом «механический»^[4].

Дальше Энгельс поясняет, почему Гегель действительно имел основания в то время называть материализм «механическим». «Но дело в том, — пишет Энгельс,— что стилизованный Гегелем материализм — французский материализм XVIII столетия — был действительно исключительно механическим». («Архив Маркса и Энгельса», т. II, стр. 145.)^[5]

На том же основании можно теперь условно сказать, что, в сущности, наши механисты правы, приравнивая материализм «механическому миропониманию»: таков именно их материализм. Но и только. Диалектический материализм от этого далек.

Материализм механистов действительно носит на себе печать той самой ограниченности, «закостенелости» и пр., тех самых недостатков, которыми страдал и старый механический материализм.

Если подытожить все ошибки, все отклонения от диалектического материализма, которые характерны для мировоззрения наших механистов, то их можно свести к следующим пунктам:

1. Отождествление всякого изменения, всякого движения в природе и в обществе с механическим движением, с перемещением в пространстве.

2. Сведение всех качественных различий к чисто количественным комбинациям однородных «бескачественных частиц своего рода «первоматерии»; возвращение, в связи с этим, к старому пифагорейскому представлению: «сущность мира — это число».

3. Отрицание в связи, с этим объективного характера качеств, субъективизм.

4. Ошибочное понимание основной задачи науки как задачи «сведения сложного к простому» (например, общественных явлений к биологическим, а в последнем счете — и к механическим и т. д.).

5. Замена «количественно-качественного» развития чисто количественным, «непрерывным» ростом, отрицание «скачка», переход от диалектики к плоскому эволюционизму.

6. Односторонне — механическое понимание причинности и, в связи с этим, отрицание объективного значения категории «случайности», как частного случая необходимости, и пр.

7. Как на методологическую основу всех этих ошибочных взглядов, развиваемых механистами, следует указать на непонимание ими решающего диалектического понятия: единства противоположностей. Диалектическое противоречие понимается механистами, как внешнее столкновение противоположно направленных сил.

Без понимания такой решающей категории диалектики, как единство противоположностей, должна остаться непонятой и вся система диалектики в целом.

Отсюда, в связи с непониманием диалектики, — отрицание необходимости теории диалектики и марксистской философии. Отсюда — вульгарный эмпиризм, хвостистское и некритическое преклонение перед «последними данными» естествознания без проверки их методами диалектического материализма.

Иногда отход бывает выражен более отчетливо, иногда он только намечается в качестве «уклона» в том или другом вопросе, но в итоге мы все же имеем дело с отходом от диалектики по всей линии.

1. Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч., т. 21, с. 286. ↑

2. Ленин В.И. Указ. соч., т. 18, с. 328-329. ↑

3. Маркс К., Энгельс Ф. Указ. соч., т. 20, с. 568. ↑

4. Там же, с. 568-569. ↑

5. Там же, с. 569. ↑