Философия «качества» и качество философии некоторых механистов

3. Качество, отношение и свойство

Следует вообще признать, что «категории бытия», как они развиты у Гегеля, нельзя ни вывести, ни понять без «категорий сущности» или рефлексии. Гегель впадает здесь в самообман, если думает (а именно в этом смысле он высказывается, что в первом отделе его «Логики» действительно даны только «внешние переходы», а той «диалектики отношений», которую он развивает лишь во втором отделе, здесь еще вовсе нет.

Здесь повторяется то противоречие, которое в свое время вскрыл у Гегеля Фейербах: то, что в изложении «Логики» формально есть начало, то вовсе не является началом в действительности и даже в мышлении.

Фейербах писал, что философия Гегеля содержит противоречие «между сущностью и формой, между мыслимым и написанным». Конец, т. е. вся полнота абсолютной идеи, предполагается уже вначале, хотя по видимости она должна быть выведена из «саморазвития понятий начиная с самого абстрактного и непосредственного». «То, что Гегель предполагает в качестве посредствующих звеньев и членов, то он уже мыслил как нечто определенное идеей».[1] «Бытие — это уже действительность идеи, бытие — это не что иное, как идея в своей непосредственности, поэтому незнание идеи о самой себе вначале, это в смысле идеи, только ироническое незнание».[2]

В конечном счете, по отношению к гегелевской системе это означает, что чисто логическое выведение понятий немыслимо, а это разрушает гегелевский «панлогизм», т. е. базис самой законченной идеалистической философии.

По отношению же к категориям бытия это означает, что, например, отношение качества и свойства или «бытия в себе» и «бытия для другого» понять нельзя, если не понимать отношения «сущности и явления».

Поэтому, пожалуй, некоторые «популяризаторы» и вульгаризаторы марксизма и запутываются в проблемах качества, отношения, свойств и т. п.

Тов. Сарабьянов, например, «открыл», что нет качества вне отношения, и решил поэтому, что за отношением ничего больше нет, разве только некая «субстанция вообще».

Механисты считают, что мир явлений многоцветен, многообразен, многокачественен, а сущность вещей — это беекачественные, «простые», чисто-количественные отношения. Явление и сущность, внешнее и внутреннее разрываются на два обособленных мира.

Забывается та истина диалектики, которая выражена в известных, часто марксистами цитировавшихся, словах Гете: «нет ничего чисто-внешнего и чисто-внутреннего, потому что вне проявляется то, что есть внутри».

Качество, например, как определенность бытия заключает в себе, как это показал тот же Гегель, два противоположных момента: реальность и отрицание. Реальность — это самый момент бытия в качестве. Отрицание — это та ограниченность бытия, которая делает его определенным. «Окисляемость» — вот пример «качественной границы» у Гегеля. Эта «граница» есть отношение или «бытие для другого».

Что же это «бытие для другого» — лежит ли оно вне качества, вне «бытия в себе»? Нет. Не только «бытия для другого» нет без «бытия в себе», но оно само и есть только часть «бытия в себе», одна его сторона, его проявление. «Нечто сохраняется в своем несуществовании», говорит Гегель.

Подобно этому, Ленин пишет: «В жизни, в движении все и вся бывает как «в себе», так и «для других» в отношении к другому».[3] И затем то же самое, по существу в совершенно другом месте: «Вещь в себе отличается от вещи для нас, ибо последняя — только часть или одна сторона первой».[4]

Когда теперь т. Сарабьянов клянется и божится, что качество — это отношение и что он сделал это великое открытие, то это крайне смешно.

Отношение есть «бытие для другого» вещи, которая, с другой стороны, непременно есть нечто определенное «в себе», некое объективное качество.

«Для нас реальность отдельного чувственного бытия — это нашей кровью запечатленная истина» (Фейербах). У Сарабьянова же из двух неразрывных моментов качества: реальности или «бытия в себе» и отрицания или «бытия для другого» (отношения) первый момент совершенно исчезает.

Что остается у т. Сарабьянова? Остаются, с одной стороны, «качества», как условные и субъективные определения. С другой стороны должна остаться бескачественная «вещь в себе», — «caput mortuum отвлечения», по выражению Гегеля. Но «вещи в себе» так же не существует без отношения, как и отношения без качественно-определенных вещей в себе.

Но т. Сарабьянов не останавливается на том, что ставит знак равенства между качеством и отношением. Напомню его определение качества: «Наше определение качества будет выражено как отношение одной совокупности свойств к другой».[5] Такое же определение дается и в других книгах того же автора.[6]

Итак, не только отношение, но отношение свойств. А что такое «свойство»? Свойство, как мы это сейчас покажем, есть одна из форм отношения. Получается, следственно, «качество» как отношение отношений.

Итак, что такое свойство? «Качество есть свойство прежде всего и преимущественно в тем смысле, поскольку оно обнаруживает себя во внешнем отношении, как имманентное определение. Например, под свойствами трав разумеют определения, которые не только вообще чемуни-будь свойственны, но такие, через которые они своеобразно сохраняют себя в отношении к другому, не допускают в себе чужих положенных в нем влияний, но сами заявляют свои собственные определения в другом».[7]

Гегель в этих словах весьма тонко определяет свойство как такое отношение к другому, в котором качество «нечто» проявляет свое «в себе». Поэтому познать свойства вещи значит познать «в себе бытие», ибо оно-то и проявляется в свойствах.

В другом месте Гегель пишет: «Все вещи не ограничиваются в своем существовании этим отвлечённым моментом (в себе бытия); они необходимо отражаются в другое, и потому они имеют свойства».[8]

В познании вещи существуют «для нас». Это — часть их «бытия для другого». Плеханов в одной статье ставит вопрос: «Что такое свойство вещи?» — и отвечает: «Это именно тот способ, которым она действует на нас непосредственно шли посредственно».[9] Конечно, Плеханов прекрасно сознавал при этом, что свойства вещи проявляются не только по отношению к нам, что они также обнаруживаются в отношении вещей с вещами помимо «нас». Фейербах это выразил в следующих прекрасных словах:

«Итак, пусть не приписывают виртуозности и универсальности одного Я того, что относится к собственной жизненной силе и индивидуальности вещей и потому возбуждает не-Я таким же точно или аналогичным образом, как и Я. Теплота весеннего солнца, выманивающая на свежий воздух человеческое Я из оков холодной бюрократии, извлекает также и ящерицу и слепых змей из их логовищ на свет. Горный кристалл, не ставящий никаких границ световым лучам, именно поэтому и дает возможность нашим взорам проникнуть сквозь себя, к величайшему наслаждению для наших глаз; воск, почти невесомый для наших чувств, производит на воду лишь поверхностное давление, в то время, как тяжелый камень, идущий в воде на дно, придавливает к земле и нас самих. Как счастливы мы были бы, если бы природа нам одним раскрыла свои чары! Медвяная и восковая моль не опустошала бы тогда наших ульев, долгоносик не уничтожал бы наших полей, капустные гусеницы — наших огородных овощей! Тем не менее то, что кажется вкусным и сладким, нам нравится и другим существам вне нас».[10]

Итак, свойство есть качество, поскольку оно «своеобразно сохраняет себя» в отношении к другому. Поэтому, как я уже писал, нет ничего страшного в том, что мы обычно в речи отождествляем свойство и качество. Но что допустимо в обычном словоупотреблении, то не всегда допустимо в философском анализе, где необходимы более строгие определения.

В марксистской литературе вещь и качество приравниваются сплошь и рядом. Процесс перехода одного качества в другое и одной вещи в другую отождествляется (см., напр., у Плеханова: «Критика наших критиков», изд. 1906 г., стр. 108 и др.). Это и правильно, поскольку качество вообще есть тождественная с бытием определенность определенность» (Гегель), так что «нечто» перестает быть тем, чем оно есть, теряя свое качество».

С другой стороны, свойство тоже есть качество, но лишь в известном смысле, а именно: в определенном отношении «к другому».

Но вот это-то «в известном смысле» и делает сие «тождество» необратимым. Нельзя сказать: «качество—это свойство», потому что качество еще включает в себя момент «отношения с собой»; момент «в себе бытия».

Отношение. О нем тоже можно в известном смысле сказать, что это качество. Именно, это одна сторона качества, его «бытие для другого» вообще.

Отношение само есть некая «определенность бытия» и как таковая —качество. Но оно немыслимо без некоего «в себе бытия»; а в «себе бытие» — это момент, «отрицающий отрицание», момент, противостоящий «отношению». Поэтому, если даже сказать: «отношение есть качество в известном смысле», то никак нельзя сказать, что качество — это вообще отношение, или «отношение свойств». Если, например, предположить, что т. Сарабьянов относится ко мне очень плохо, то ведь это «отношение» не витает надо мной и т. Сарабьяновым, как нечто «само по себе». Оно предполагает свое «бытие в себе» в форме тех или иных внутренних переживаний т. Сарабьянова.

Отношение качества и свойств — это еще один вопрос, по которому т. Сарабьянов вводит в заблуждение себя и своих читателей. Уже одна ошибка в этом вопросе сама по себе способна сбить и ее автора и его читателей на путь релятивизма и субъективизма, поэтому ее нельзя, невозможно обойти молчанием. Коротко дело сводится к следующему: по Сарабьянову, «качество» есть «теоретически» такая совокупность (по существу же выходит: сумма) свойств, что каждое новое свойство вещи делает ее новым качеством. Из этой совершенно ложной посылки автор делает следующий уже более или менее «последовательный» вывод: в объективном мире, объективно, независимо от познающего субъекта не существует качественных различий. Качественные различия, следственно, устанавливаются субъектом.

В одной своей статье т. Сарабьянов дает такой «блестящий» пример: у определенного человека вскочил прыщик на носу: спрашивается, — стал ли от этого сей человек новым качеством? Прыщик — рассуждает наш писатель — есть свойство. В одном отношении (с точки зрения «какой-нибудь очаровательной блондинки») это важное свойство, в другом — нет. Посему в одном отношении человек с прыщиком есть новое качество, в другом — нет. Все условно, все относительно.

В другом месте т. Сарабьянов пишет: «Если при сравнении двух совокупностей свойств, мы не найдем среди них такого или таких свойств, которые есть в данной вещи, но которых нет в другой данной вещи, то оба) предмета должны быть квалифицированы как одинаковые качества».[11]

«Наличие в вещи какого-либо свойства или отсутствие его сравнительно с другой вещью уже делает из этих двух вещей два разных качества» (там же, стр. 36). «Любая вещь теоретически есть совокупность «бесконечного количества» свойств, а потому теоретически верно предположение, что в любой момент какое-нибудь свойство или возникло или отмерло, а потому, любая вещь есть в любой другой момент уже иное качество» (там же, стр. 35, курсив мой. — А С).

Ясно, что в последних, подчеркнутых мною, словах качество, как объективная категория, уничтожено. Поэтому дальше т. Сарабьянов сейчас же пишет: «Мы пришли теоретически к безукоризненному выводу; (курсив наш — А. С.) в определении «качества», но вывод этот практически бесполезен. В самом деле, нам нужно действовать в отношении к данной вещи в зависимости от того, какова эта вещь, т. е. определивши ее качество; определить же качество невозможно, так как теоретически получается, что в своих соседних точках времени, определенных микроскопически малым промежутком времени, данная вещь представляет собой разные качества».

И на следующей странице книжки повторяется фраза о том, что «такое определение качества, теоретически правильное, практически бесполезно».

Недурно сказано! Недурное понимание «единства теории и практики»!

Какой же вывод предлагает т. Сарабьянов? Он предлагает отбросить к черту «теоретически правильное определение качества» и устанавливать субъективно, в зависимости, от «важного или неважного» практически, какие свойства считать делающими «новое качество», какие нет.

«Объективно — все важно. В этом отношении очень прав был Гегель, говоря: «Все действительное — разумно». «Объективно все одинаково, разумно».

«Таким образом качество есть объективно-субъективная категория».

«Без субъектвизма никакое деление на классы, роды, виды просто невозможно (курсив наш. — А. С.), так как признаков бесчисленное множество, а важного и неважного объективно в природе не существует».[12]

Очень интересно проследить, почему в данном случае т. Сарабьянов скатился к субъективизму, обо что он споткнулся. Дело, конечно, в незнакомстве с той теорией диалектики, значение которой неясно еще для многих современных «марксистов». Точнее, в данном случае т. Сарабьянов споткнулся о непонимание объективного значения категории необходимости и случайности. На опыте т. Сарабьянова мы снова убеждаемся, насколько, действительно, «категорий бытия» нельзя как следует понять бет изучения «категорий рефлексии».

Тов. Сарабьянов, конечно, совершенно наивен, когда думает, что, по Гегелю, «объективно все важно», или объективно все «одинаково разумно».

Конечно, т. Сарабьянов не знает, что именно Гегель подразумевал под «действительностью», которая «разумна».

По Гегелю, и с точки зрения материалистической диалектики также, случайное, а, следственно, также «важное и неважное»,[13] не является лишь субъективной категорий.

«История имела бы крайне мистический вид, если бы случайности не играли роли», пишет Маркс.

Гегель, по отношению к формам, например, различает «существенные» формы и «внешние» (или «равнодушные», как он иногда выражается). Так, он пишет в виде примера, что «содержание книги не изменится от того, будет ли эта книга переписана или напечатана, будет ли она переплетена в папке или в сафьяне» и пр.[14] Не от всякой «формы» зависит содержание.

Подобно этому не всякое отдельное изменение в свойствах вещи делает ее другим «качеством», другой «вещью».

«Что-нибудь перестает быть тем, чем оно есть, когда теряет свое качество. Напротив, хотя вещь необходимо имеет свойства, однако же ее существование не связано с существованием тех или других определенных свойств, и она может потерять некоторые из них, не переставая быть, чем она есть».[15]

Для Гегеля такое определение возможно, потому, что он признает объективное значение категорий «случайного», «существенного», «несущественного» и пр.

У т. Сарабьянова выходит по существу (сам он, конечно, этого не думает), что качество есть сумма свойств, а не «совокупность», как он чисто «внешне» (для своей мысли) выражается. Ибо, прежде всего, в «совокупности» имеется органическое слияние или взаимодействие различных свойств, в условиях какового эти различные свойства никак не могут быть «одинаково важными».

Человек может быть левшой или лысым, глупым или гениальным, но он не может быть человеком без сердца или без желудка и пр. Здание может не иметь форточек и даже окон, но не может быть без стен. Дерево остается собою, потеряв некоторую часть листьев, но погибнет, если вокруг ствола срезать кору, и т. д.

Наоборот, сумма изменяется с переменой каждого слагаемого. Делая все свойства «одинаково важными» объективно, т. Сарабьянов, естественно, стал отрицать и объективность качества.

Интересно, что, в то время как т. Сарабьянов еще нянчится со своим чудовищным «антропоцентризмом»,[16] даже не материалисты-философы, а несколько путанные в области философии, но истинные ученые в своей области, — естествоиспытатели видят в освобождении от субъективных, антропоморфных моментов в естествознании характеристику его прогресса.

Так, М. Планк пишет: «Развитие всей теоретической физики до настоящего времени совершается под знаком объединения ее системы, которое достигается благодаря освобождению от антропоморфных элементов, в частности — от специфических чувственных ощущений».

Например, в учении о лучистей энергии, — говорит Планк, — физика достигла таких методов изучения, что «человеческий глаз является при этом совершенно выключенным, он выступает только в качестве случайного, правда, очень чувствительного, но довольно ограниченного реагирующего прибора, так как он воспринимает лучи внутри небольшой области спектра, едва достигающей ширины октавы. Для остального спектра выступают на месте глаза другие воспринимающие и измеряющие приборы, как, например, волновой детектор, термоэлемент, болометр, радиометр, фотографическая пластинка, ионизационная камера. Таким образом, отделение основного физического понятия от специфического чувственного ощущения произошло в оптике так же, как и в механике, где понятие силы уже давно потеряло свою первоначальную связь с мускульным ощущением».[17]

Итак, нельзя ни приравнять качество и свойство, ни приравнять качество к «сумме свойств».

В этом смысле совершенно верно сказано в «Логике» Зигварта: «Именно различие вещи от ее свойств делает непротиворечивой ту мысль, что та же самая вещь может иметь одновременно и последовательно различные свойства. Если бы вещь была только суммой свойств… тогда невозможно было бы даже прийти к мысли об изменяющейся вещи, при малейшем изменении мы имели бы исчезновение прежнего единства и его замещение новым[18], иначе составленным. Если в сумме изменяется хотя бы одно слагаемое, то сумма не может оставаться той же самой, но сама становится иной».[19]

Кратко можно так формулировать те основные соображения, из которых вытекает невозможность приравнения «качества» к «сумме свойств»:

Во-первых, за свойством, как отношением, и за суммой этих отношений остается момент реальности «определенного бытия», остается момент «в себе бытия», которое и проявляется в свойствах, в отношении «к другому». Это «соотношение вещи к самой себе имеет свое основание в материи».[20]

Махисты, эмпириокритики отрицают вообще реальность таких понятий как «материя», «субстанция», «вещь в себе». С устранением этих понятий устраняется материализм. Поэтому-то Плеханов, Ленин и другие так боролись за признание реальности этих категорий.[21] Отрицание «бытия в себе» — пишет Плеханов, употребляя этот «гегельянский» термин, — «равносильно с примирением с идеализмом».[22]

Во-вторых, свойства вещи не собраны в ней как различные предметы в одном чемодане и не навешаны на «вещь в себе»; они сливаются в органическую совокупность, в некое единство вещи.

«Свойства тел подчинены изменчивому влиянию других свойств или деятельности этих тел; только отвлеченный рассудок может упорно требовать, чтобы различные свойства одного и того же тела были совершенно раздельны и независимы одни от других».[23]

В-третьих, в этой совокупности свойств отдельные свойства могут быть более существенными или решающими, другие же могут быть для данной вещи «несущественными», «случайным».

Все это придает качеству вещи некоторую свободу от ее отдельных свойств.

Таким образом, вещь может терять некоторые из своих свойств, оставаясь той же вещью, тем же «качеством».

  1. Л. Фейербах, Сочинения., т. I, стр. 21.

  2. Там же, стр. 23.

  3. «Под знаменем марксизма», 1925 г., № 1-2, стр. 21.

  4. Ленин В.И., указ. соч., т. 18, стр. 119. Подчеркнуто мною. — А. С.

  5. Сарабьянов, Основное в едином и пр., стр. 97.

  6. См., напр., «Исторический материализм», изд. 7, стр. 159.

  7. Гегель, Наука логики, стр. 54.

  8. Гегель, Энциклопедия т. I, стр. 225.

  9. Плеханов, Критика наших критиков, изд. 1906 г., стр. 171.

  10. Л. Фейербах, Сочинения, т. I, стр. 48.

  11. В. Сарабьянов, Беседы о марксизме, Москва, 1925 г., стр. 33.

  12. В. Сарабьянов, Беседы о марксизме, Москва, 1925 г., стр. 37.

  13. «Существенное и несущественное», в терминологии «Науки логики».

  14. Гегель, Энциклопедия, т. I, стр. 236.

  15. Гегель, Малая логика, стр. 226. Подчеркнуто нами. — А. С.

  16. «Решение вопроса о качестве «антропоцентрическом» вне постановки его невозможно». В. Сарабьянов, Основное в едином и пр., стр. 102 и 103.

  17. М. Планк, Физические очерки, Гиз, 1925, стр. 8 и 112 -113.

  18. Сравните с тем, что говорит Сарабьянов; он считает, что объективно так оно и есть.

  19. Зигварт, Логика, т. II, вып. 1, стр. 112—13.

  20. Гегель, Малая логика, стр. 228.

  21. См., напр., у Плеханова в книге «От обороны к нападению», изд. Друтман, стр. 113, 115, 116, 130, 132 и др.

  22. Там же, стр., 132.

  23. Гегель, Философия природы, стр. 388.

Оглавление

Диалектический материализм и механисты

Субъективизм механистов и проблема качества