Солдаты-роботы и «зимние солдаты»

Учебный лагерь американской морской пехоты в штате Луизиана официально именуется «Питомник тигров». По свидетельству газеты «Кэпитл таймс» (27/1 1967 г.), там «вскармливают свирепых, не знающих пощады хищников, которые в джунглях Южного Вьетнама должны чувствовать себя как в родной стихии». «Луизианские ,,тигры”, — сообщает далее репортер Альфред Монд, — это элита „кожаных затылков”^[1], отчетливо сознающая свою исключительность». Они с гордостью щеголяют в полосатых маскировочных халатах и носят значки с «поэтической» (в духе «напалмовой поэзии» 1-й аэромобильной дивизии) надписью, которая в переводе на русский язык звучит примерно так: «Вьетконгу в сердце нож вонзая, ты волю неба исполняешь!»

По вечерам будущие каратели оглашают воздух диким воем. Идут плановые занятия по одному из разделов программы, который называется «деморализация недружественного населения». В числе других тем занятий — «похищение детей для использования в качестве заложников», «уничтожение посевов с помощью гербицидов», «заражение воды нечистотами», «применение психохимикатов и других химических средств ведения войны против людей и домашнего скота»…

Инструкторы, имеющие за плечами несколько лет богатейшей практики в Южном Вьетнаме, популярно разъясняют своим подопечным, как надлежит выслеживать и исподтишка уничтожать «подозрительных лиц», как убивать и калечить людей с помощью оружия и без него, как применять «психологические» методы при допросах.

В табель боевого имущества луизианских «тигров» входит среди прочего винтовка, которая вместо стандартной пули выпускает пучок маленьких стальных стрел длиной 25,4 миллиметра и толщиной в несколько миллиметров. «Причиняемые ими ранения по своему характеру сходны с ранениями от пули „дум-дум”, однако новое оружие имеет то преимущество, что о нем ничего не сказано в Женевской конвенции…» — хитро подмигивает читателям репортер «Кэпитл таймс».

Особое место в программе обучения луизианских «тигров» занимает так называемый «курс выживания». В процессе прохождения этого курса солдат заставляют давать подписку, что в случае попадания в плен они будут «держать себя с честью», «соблюдать военную тайну» и «не делать признаний, порочащих Соединенные Штаты». Им пытаются внушить, что в плену они неизбежно подвергнутся так называемой «промывке мозгов», предусматривающей целый арсенал моральных и физических пыток. Для выработки своеобразного иммунитета к пресловутой «промывке мозгов» их помещают в специальный лагерь, окруженный двумя рядами колючей проволоки, через которую пропущен электрический ток («для максимального приближения к реальным условиям»). Мощные прожекторы, установленные на наблюдательной вышке, прощупывают всю его территорию.

«Пленные» заточены в темные подземные бункеры, в которых царят грязь и зловоние. В крохотном бункере находятся по 20—30 человек. Нарушение «внутреннего распорядка» влечет за собой заключение в карцер — металлическую клетку, в которой «невозможно ни вытянуться во весь рост, ни даже стать на колени». Пища, выдаваемая «заключенным», «предварительно делается совершенно безвкусной с помощью специальной краски или другими способами». Допросы не прекращаются ни днем, ни ночью и продолжаются иногда по нескольку часов кряду. От допрашиваемых требуется, чтобы они проявляли «находчивость в ответах» и «держались с достоинством». После допросов они должны сохранять «бодрость и жизнерадостность», и горе тому «нытику», который не сумеет надлежащим образом отреагировать на остроту своего инструктора. Подобные случаи встречаются, по признанию корреспондента, не так уж редко, ибо «понятие о юморе у курсантов и инструкторов совпадает далеко не всегда…». О том, что происходит в случае подобных несовпадений, Альфред Монд не говорит, но его рассказ нетрудно дополнить с помощью других источников. Так, например, военный психолог У. Лайонс, прослуживший в различных лагерях морской пехоты с 1961 по 1968 год, утверждает, что «рукоприкладство со стороны инструкторов во всех этих лагерях было обычным делом». По словам Лайонса, в лагере на Паррис-Айленде за период с 1964 по 1966 год 73 инструктора были уволены за превышение «дозволенных норм физического воздействия».

Но какие же меры все-таки укладываются в эти нормы?

Итальянский еженедельник «Эпока» перечисляет следующие виды наказаний и издевательств, применяемых в морской пехоте по отношению к рекрутам: новобранца заставляют выкурить сигару, стоя с надетым на голову ведром. Заставляют его есть бумагу. Окунают попеременно то в холодную воду, то в кипяток. Практикуются и чисто садистские представления. Инструктор, временно превращаясь в «режиссера», организует «спектакли» с распятием и казнью через повешение, чтобы выбить из новобранца остатки добросердечности и жалости.

«…Вы будете убивать, новобранцы, убивать, убивать, убивать! Во Вьетнаме, в Чехословакии, в Германии и в любой другой проклятой стране, куда бы вас ни послали. Ясно вам?»

«Да, сэр».

Это корреспондент западногерманского журнала «Штерн» (3/IV 1970 г.) Рольф Винтер ведет репортаж из учебного лагеря американской морской пехоты на острове Паррис, неподалеку от атлантического побережья США.

Только через учебный лагерь на острове Паррис из месяца в месяц проходят 4 тысячи добровольцев и призывников морской пехоты. А всего этот род войск насчитывает в своих рядах 302 тысячи человек. За восемь недель обучения инструкторы превращают молодых людей в послушных роботов, безжалостно выбивая из них остатки индивидуальности. Те новобранцы, которые «неприятно выделяются» в своем взводе, проходят «особый курс» подготовки под руководством специально отобранных сержантов. После 24-километрового марша, начинающегося в 5 часов утра, следуют бесконечные строевые занятия. Муштра идет без перерыва и продолжается даже в воскресенье. Инструкторы исходят из того, что ни одна минута не должна проходить для их подопечных без мук. Новобранцы переползают через заполненные вонючей водой рвы, ползут назад под низко протянутой проволокой, бросаются в болото и при этом должны все время кричать: «Морская пехота!» Тут же рядом стоят сержанты, которые, как пишет Рольф Винтер, «то смеются, то рычат и от души веселятся, когда какой-нибудь новобранец ранит себя, задев за колючую проволоку, когда другой, оступившись, тонет в ледяной гнилой воде».

Некоторые новобранцы гибнут, кончают самоубийством или сходят с ума; кое-кто дезертирует, остальные превращаются в законченных убийц. «Когда воля сломлена и когда один новобранец как две капли воды похож на другого, — пишет Рольф Винтер, — когда террор проникает во все поры и молодые люди приходят к выводу, что от пего не спастись, они начинают подражать своим инструкторам и сами превращаются в таких же садистов. И над всем этим реет звездный флаг и сверх того еще благословение бога».

Корреспондент «Штерн» беседовал с некоторыми инструкторами. Один из них сказал: «Нам приходится промывать ребятам мозги. Понимаете? По-настоящему промывать. Ведь просто уму непостижимо, что творят левые элементы в нашей стране».

«Неужели нет никакого сочувствия к обессилевшему новобранцу?» — спросил Рольф Винтер у другого инструктора.

«Если бы мы не причиняли новобранцам боли, мы не соответствовали бы своему назначению, — ответил тот, а затем с некоторой обидой добавил: — Я думаю, что немцам это было известно. Ведь у них в последней войне была превосходная армия. Каким образом они добились этого? С помощью суровости, суровости и еще раз суровости!»

Таковы политические взгляды и идеалы учителей, которые они, разумеется, стремятся привить и своим ученикам.

Впрочем, не только им.

«Мы, морские пехотинцы, считаем себя школой нации, ее гордостью, образцом для нее», — заявил Винтеру начальник учебного лагеря на острове Паррис генерал-лейтенант Оскар Питросс. Сидя в своем роскошно обставленном кабинете, в окружении услужливых адъютантов, генерал еще долго философствовал на тему о славных традициях «кожаных затылков», всегда стоящих на страже «основных устоев цивилизованного общества».

Какие же «устои» защищала и продолжает защищать американская морская пехота, созданная еще в 1798 году как специальный род войск, решающий «особые задачи»?

Еще в XIX веке она использовалась правительством для подавления демократического движения внутри своей страны. Ее не раз бросали на расправу с бастующими рабочими и угнетенными национальными меньшинствами. Вместе с тем «кожаные затылки» всегда рассматривались американскими монополиями в качестве эффективного орудия для закабаления и грабежа народов других стран, для организации провокаций и ведения «локальных» войн. Вот что писал об этом в своих мемуарах (Нью-Йорк, 1964) бывший генерал морской пехоты С. Батлер (саморазоблачения американских генералов начинаются, как правило, после ухода в отставку): «Я провел в морской пехоте 33 года своей жизни и в течение большей части этого периода занимался тем, что таскал каштаны из огня для большого бизнеса, Уолл-стрита и банкиров. Короче говоря, я был рэкетиром капитализма… Я помогал очищать Никарагуа для международного банкирского дома братьев Браун в 1909—1912 годах. Я способствовал превращению Мехико и особенно Тамнико в безопасное поле деятельности для американских нефтяных трестов в 1914 году. В 1916 году я установил в Доминиканской Республике порядок, устраивавший американских сахарозаводчиков. Я помог превращению Гаити и Кубы в подходящее место для того, чтобы ребята из „Нейшнл сити бэнк“ могли там беспрепятственно стричь купоны. Я помог Уолл-стриту ободрать как липку с полдюжины республик Центральной Америки…»

В начале 50-х годов текущего века, в связи с переходом Соединенных Штатов к «глобальной стратегии» и вовлечением их в борьбу с национально-освободительными движениями во всем мире, американское военное командование начало испытывать потребность и в войсках более универсального плана, представляющих своеобразную комбинацию десантников, парашютистов и морских пехотинцев.

Так называемые войска специального назначения («Зеленые береты») были созданы еще в 1952 году для борьбы с национально-освободительными движениями и для диверсионно-подрывных действий. Начиная с 1961 года численность этих войск неуклонно возрастала, п им уделялось все большее внимание со стороны Белого дома, Пентагона и ЦРУ.

Основное подразделение специальных войск — команда из двенадцати человек в составе двух офицеров, двух специалистов-медиков, сержанта-оператора, сержанта-разведчика, двух специалистов по легкому п тяжелому оружию, двух радистов и двух подрывников. Каждый член команды должен обладать элементарными знаниями и навыками по трем смежным специальностям. Такая команда предназначается для обучения контрреволюционных отрядов численностью до 1500 человек и руководства их действиями.

Программа боевой подготовки включает: 1) парашютное дело; 2) тактику разведывательного поиска, патрулирования, действий в дозорах п засадах; 3) сбор разведывательных данных и другие действия в тылу противника; 4) стрельбу из разных видов оружия, включая иностранные и примитивные виды (лук, обрезы, бутылки с зажигательной смесью и др.); 5) специальную инженерную подготовку и подрывное дело; 6) изучение языков, диалектов и обычаев той страны, в которой предполагает действовать данное подразделение (в числе изучаемых языков — испанский, португальский, русский, польский, чешский, китайский и др.); 7) медицинскую подготовку (каждый «рейнджер», как именуются солдаты специальных войск, должен быть в состоянии не только оказать себе и другим первую помощь, но и производить простейшие хирургические операции); 8) пользование средствами связи; 9) курс «выживания», включающий такие разделы, как «выживание в боевых условиях», «выживание в плену», «выживание во время бегства из плена», «поведение во время допроса» и т. д.; 10) методические навыки для военного обучения солдат слаборазвитых стран; 11) действия в специфических географических условиях (джунгли, лесисто-болотистые районы, горные районы, пустыня, Арктика). В соответствующих районах периодически проводятся учебные сборы. Особое внимание уделяется ведению допроса.

Бывший сержант специальных войск Дональд Данкен в своей книге «Новые легионы» (Нью-Йорк, 1967) следующим образом воспроизводит поучения инструктора из Форт-Брэгга на эту тему: «Психологические методы допроса отнимают слишком много времени и требуют специальных навыков со стороны ведущего допрос. Мы не можем привить такие навыки каждому «зеленому берету». Но даже если такой специалист и окажется под рукой, советуем не вспоминать о Женевской конвенции по поводу обращения с военнопленными. Когда из пленного выжато все, что можно, он становится обузой. Как от пего избавиться, решайте сами. Только старайтесь, чтобы об этом никто не узнал».

В приказе президента США, учреждавшем войска специального назначения, их миссия определялась достаточно недвусмысленно. Им предписывалось «организовывать, обучать, управлять и снабжать всем необходимым недовольных лиц в зарубежных странах для затруднения деятельности и свержения правительств, враждебных Соединенным Штатам». Не секрет, что под такими странами подразумеваются прежде всего Советский Союз и другие социалистические государства. Поэтому уроженцам этих государств, враждебно настроенным к их социальному строю, при наборе в войска специального назначения отдается особое предпочтение.

Вот как описывает примерный план действий «зеленых беретов» хорошо осведомленный еженедельник «Ньюсуик» (11/Ш 1968 г.): «В случае возникновения войны группы будут выброшены на парашютах в определенные заранее страны Восточной Европы. Они будут вооружены ракетами, автоматами, пулеметами, базуками, взрывчаткой, радиопередатчиками. Их задача — организовать недовольных среди местного населения, перерезать линии коммуникаций, начать партизанскую войну, облегчить действия „обычных войск“».

В настоящее время численность войск специального назначения превышает несколько десятков тысяч человек. По сообщениям американской печати, на содержание «зеленых беретов» ежегодно расходуется около 2 миллиардов долларов.

Весь контингент войск специального назначения подразделяется на группы, прикрепленные к регулярной армии, резерву и Национальной гвардии. Всего таких групп 16. Каждая из них дислоцируется в определенном географическом районе и готовится к действиям или уже действует в специфических климатических условиях.

На территории США размещаются 12 групп, причем две из них предназначены для операций на африканском континенте. На острове Окинава базируется группа, предназначенная для действий в Азии и Тихоокеанском бассейне. «Зеленые береты», действующие во Вьетнаме, выделены в особую группу с центром в Нха Транге. Для подрывных действий против социалистических стран предназначена группа «зеленых беретов», базирующаяся в Бад-Тельце (ФРГ), объект группы, дислоцированной в зоне Панамского канала, — страны Латинской Америки.

Войска специального назначения снабжаются новейшими видами вооружений. На них работает множество лабораторий и научно-исследовательских институтов. Отряды «зеленых беретов» располагают несколькими образцами бесшумного стрелкового оружия, в боекомплекте которого имеются несколько видов разрывных пуль. Руководители Пентагона предусматривают возможность обеспечения «специальных войск» малогабаритным ядерным оружием с тротиловым эквивалентом порядка нескольких сот тонн. Оно должно использоваться в виде ядерных мин замедленного действия с дистанционным управлением. В школах «зеленых беретов» существует также целый курс по вопросам применения бактериологического и химического оружия, включающий лабораторную практику.

В сентябре 1968 года мексиканский журнал «Сьемпре» опубликовал документы, попавшие в руки южновьетнамских патриотов. В конспекте одной из лекций было сказано буквально следующее: «Ведение бактериологической войны не требует существенных денежных затрат и-способствует быстрому уничтожению значительной части вражеского населения. Применение бактериологического оружия имеет с точки зрения нападающей стороны еще и то преимущество, что не всегда возможно установить, была ли эпидемия вызвана искусственно или возникла естественным путем».

В другом конспекте перечислялись боевые отравляющие вещества, входящие в табель имущества «зеленых беретов» в Южном Вьетнаме. Это хлорацетофенон («си- эн»), адамсит («ди-эм»), ядовитые газы раздражающего действия («си-эс»), психохимические отравляющие вещества («би-зет»), дефолианты 2-4-Д и 2-4-5-Т, галлюциногенный препарат ЛСД.

Арсенал убийц в зеленых беретах непрерывно пополняется опаснейшими видами оружия.

«Особые части» все чаще используются для проведения операций, ставящих перед собой провокационные цели и способных привести к возникновению международных конфликтов.

…23 ноября 1970 года ко всему привыкшие вашингтонские репортеры были возбуждены до предела. Собравшись по срочному вызову в Пентагон, они услышали откровенное признание в международном гангстеризме из уст самого министра обороны США. Торжественным и самодовольным голосом Мелвин Лэйрд зачитал заявление, в котором говорилось о том, что в ночь на 21 ноября десант «зеленых беретов» был высажен на вертолетах на территорию ДРВ в 20 милях к западу от Ханоя. Десантники, по словам Лэйрда, имели задание освободить американских летчиков, сбитых над Северным Вьетнамом. Но лагерь оказался пустым: военнопленных накануне перевели в другое место. Лэйрд даже заявил, что он заранее это предполагал. Получилось, что операция была обречена на провал еще до того, как она началась…

Лэйрд представил собравшимся двух высших офицеров, которым было поручено руководить этим пиратским рейдом па территории суверенного и независимого государства. Репортеры забросали их вопросами о подробностях операции, но ни одному буржуазному журналисту не пришло в голову спросить самого министра: как совместить это наглое вторжение с международным правом и с неоднократными заявлениями Белого дома о стремлении к миру в Индокитае?

Между тем Лэйрд не без гордости заявил, что вся эта бесславная авантюра была задумана и осуществлена по его личной инициативе, которую охотно одобрил президент. «Я полагаю, что это была не последняя операция подобного рода», — нагло заверил присутствующих шеф Пентагона. Президент Никсон подтвердил слова своего министра и лично вручил награды четырем участникам рейда. На страницах реакционной печати развернулась кампания прославления «зеленых беретов». Нью-йоркская газета «Дейли пьюс» назвала их «лучшими солдатами мира» п заявила, что они должны стать примером для всех остальных американских военнослужащих.

Ту же мысль еще в 1953 году высказал один из инициаторов создания «специальных войск» генерал Джексон, который выполнял тогда функции консультанта по вопросам «психологической войны» при Белом доме. «В борьбе с коммунизмом, — заявил он па одном из совещаний в Пентагоне, — нам понадобится как можно больше головорезов и гангстеров всех мастей и калибров». Нетрудно заметить, что в узком кругу единомышленников этот генерал от психологии предпочитал обходиться без нюансов п выражал свои мысли достаточно прямолинейно. Тем не менее генерал Герши, возглавлявший в то время мобилизационную службу Пентагона, счел необходимым поставить точки над «и». «Нам нужно поколение убийц!» — резюмировал он.

Пентагоновские генералы, большинство которых разделяло взгляды Джексона и Герши, рассматривали южновьетнамские джунгли как своеобразный питомник для ускоренного выведения требуемой породы. Уже к 1965 году им удалось добиться определенных результатов. Об этом свидетельствовала корреспонденция репортера херстовской газеты «Нью-Йорк джорнэл америкэн» Уоррена Роджерса от 16 сентября 1965 года. «Это — новое поколение американцев, которого большинство из нас не знает, и пора нам к нему привыкнуть, — писал Роджерс. — У этих 18—19-летнпх юношей стальные нервы и, вероятно, слишком развит инстинкт убийцы… Этим парням слишком правится убивать». Видимо, херстов- ский репортер значительно переоценивал крепость нервов тех, о ком с явным одобрением писал. Да и его указание на «инстинкт убийцы» слишком неопределенно. С этим инстинктом не рождаются — его воспитывают. У солдат армии США его воспитывали и продолжают воспитывать планомерно, целеустремленно, систематически, изо дня в день. Совершенно бесспорно, однако, добавление, которым сопроводил приведенную выше цитату журнал «Либерейшн». «Это новое поколение американцев, — писал он, — имеет тревожное сходство со старым поколением немцев».

Два года спустя журнал «Нейшн» писал: «Никогда еще за всю свою военную историю Америка не допускала аморальных зверств в таких масштабах».

А еще через год мир услышал слово «Сонгми»…

…Армейский фоторепортер Рональд Хэберл вспоминал: «Я видел двух малышей. Одному было всего года четыре. Когда началась стрельба, старший мальчик упал на младшего, чтобы защитить его. Один солдат подошел к ним, сделал в детей шесть выстрелов и у распростертых тел пробормотал: „Если их убьешь сегодня, завтра они не смогут добраться до тебя“…»

…Корреспондент дивизионной газеты Джей Робертс рассказывал: «Как раз на окраине деревни валялась куча убитых. Карапуз — на нем была лишь одна нижняя рубашка, и больше ничего — подошел к убитым и взял одного из них за руку. Джи-ай^[2], стоявший позади меня, выстрелил в него с колена и тоже уложил наповал. Лица солдат ничего не выражали. Я просто не верил своим глазам. Они крушили буквально все…»

…Корреспондент журнала «Тайм» Фрэнк Макколох, проведший во Вьетнаме три с половиной года, писал: «Они запихали старику в рот песок, д затем стали вливать ему в горло воду. Затем они натравили на него специально натасканного добермана и наблюдали, как собака разрывала старика в клочья — от головы до живота…»

…Солдат Юджин Кинч: «Старику было, наверно, за шестьдесят. Капитан Медина вытащил свой револьвер 38-го калибра и стал играть им. Затем он схватил старика за волосы и грохнул его о дерево, делая вид, что целится в его голову. Затем Медина приказал сфотографировать себя. Он позировал, держа в одной руке кокосовый орех, сок которого он пил, а в другой руке — нож, приставленный к горлу старика, привязанного к бамбуку…»

…Из репортажа военного корреспондента журнала «Тайм» Берта Пайнаса: «Сержант, командовавший патрулем, неожиданно закричал: „Три дня увольнительной тому, кто прикончит вьетнамца”. В следующее мгновение винтовки „М-16“ буквально изрешетили старика и ребенка, которого он держал на руках…»

Эти и многие им подобные описания отдельных эпизодов кровавой бойни в Сонгми приведены в книге публициста Сеймура Херша «Милай-4» (Нью-Йорк, 1970).

16 марта 1968 года сотни жителей деревни Милай-4, принадлежавшей к общине Сонгми, были зверски истреблены американскими солдатами. Прошло 18 месяцев, прежде чем эта трагедия стала достоянием общественности. Деревня Милай-4 находилась на плоской прибрежной равнине примерно в пяти километрах от моря. Сегодня ее больше не существует. Сначала она была заштрихована на штабных картах интервентов розовым цветом, как район, население которого подозревается в «симпатиях к Вьетконгу». Затем солдаты армии США явились туда, выгнали всех жителей из домов и развели по разным местам. Пока одна группа солдат уничтожала ни в чем не повинных людей, вторая поджигала хижины и деревья. «Уцелевших в деревне Сонгми, насчитывавшей 700 жителей, оказалось немного, — писал гамбургский еженедельник «Шпигель» (23/XI 1969 г.). — Американцы стреляли по всему, что движется. Они косили жителей деревни пулеметными и автоматными очередями. В груды тел убитых или умирающих они швыряли гранаты, чтобы сделать трупы неузнаваемыми».

В боевой сводке американской армии за 16 марта 1968 года об этом массовом убийстве мирных граждан сообщалось как о блистательно проведенной боевой операции. В ней было сказано буквально следующее: «Операция Мушкетон. Части 11-й легкой пехотной бригады дивизии „Америкал» столкнулись в 9 километрах северо-восточнее Квангигая с вражеским отрядом неизвестной численности. В бой вступили вертолеты и артиллерия. Бой продолжался с перерывами до 15.00. В дальнейшем соприкосновения с противником не отмечалось. Противник потерял 128 убитыми».

Но, как отмечает тот же «Шпигель», «за славой» скрывался позор, за победной реляцией «моральное поражение США, последствия которого все еще трудно оценить».

Когда ужасающие подробности массовой резни в Сонгми стали известны всему миру, правительство США заявило о своем намерении «произвести расследование». Вашингтонские руководители пытались представить дело так, будто Сонгми — «единичный случай», происшедший по недомыслию некоего младшего офицера, который-де «не ведал, что творил». Так возникло «дело лейтенанта Колли». Этот образцовый исполнитель, послушный и аккуратный, желая угодить начальству, собственноручно убил в Сонгми 100 женщин и детей. За это он ожидал получить награду, как получали ее сотни других Колли до него (и после пего) за такие же «подвиги». И он был искренне удивлен, когда узнал, что его срочно доставили в Вашингтон не для того, чтобы вручить медаль, а для того, чтобы обвинить в причастности к массовым убийствам. Позднее Колли рассказывал корреспонденту журнала «Эскуайр»: «Я никак не мог подобрать ключ к происходящему. Я пытался представить себе жителей Сонгми, и их образы ничуть не тревожили меня. Ведь я выполнял там свою миссию…»

Правда, очень скоро палач Сонгми понял, что ему нечего опасаться, и более того — что перед ним открывается перспектива богатства и славы. Обласканный буржуазной прессой, ежедневно получающий заманчивые предложения контрактов от книгоиздательств и кинокомпаний, он, по собственному выражению, «стал чувствовать себя польщенным, но при этом испытывал некоторое смущение».

Хладнокровный убийца, которого ничуть не тревожили кровавые тени Сонгми, оказавшись в объективах телевизионных камер, ощутил беспокойство совершенно иного рода — «как бы пуговицы на мундире не оказались расстегнутыми, как бы в зубах не застрял кусок шпината. А тут еще адвокат докучает своими советами: „Не будь слишком веселым, словно тебе только что вручили приз. Гляди угнетенным, как под пыткой»». Но Колли не знает, как это сделать, — ведь он сам не бывал под пыткой, а лишь подвергал пыткам других…

К тому же его судьи менее всего напоминали безжалостных инквизиторов. Они старались выгородить обвиняемого и вообще уйти от фактов, разоблачающих преступления американской военщины во Вьетнаме. Но скрыть правду им не удалось.

В самый разгар этого судебного фарса издательство «Симон энд Шустер» выпустило книгу нью-йоркского адвоката Марка Лейна «Беседы с американцами». Ее автор взял интервью у 32 молодых солдат, воевавших во Вьетнаме в составе различных родов и частей американских войск и частей американского экспедиционного корпуса. На счету у каждого из них десятки Сонгми. Свидетельства этих американских военнослужащих не оставляют сомнений в том, что геноцид является официальной политикой Соединенных Штатов в Индокитае с первых же дней их разбойничьей интервенции. Массовое истребление людей и чудовищные пытки творятся с ведома и по прямым указаниям высших военных чинов, а исполнителей этих приказов специально натаскивают на зверства в тренировочных центрах Пентагона.

«…Редактор сказал: „Я не настаиваю, чтобы вы писали рецензию па эту книгу, если не сможете дочитать ее до конца”. Я ответил: „Мне пришлось побывать в Бухенвальде, я видел войну. Могу читать любую книгу»».

Так журналист Д. Шепбрун начал свою рецензию на книгу Лейна в газете «Вашингтон пост». Далее, однако, он вынужден был признать, что ошибся и что за тридцать лет своей журналистской деятельности «никогда не слышал о таких ужасах». Это говорит человек, побывавший в Бухенвальде. И тем не менее он не преувеличивает. Впрочем, судите сами.

Рассказывает солдат армии США Чак Оунен:

— Вас когда-нибудь обучали, как вести допросы военнопленных?

—Да.

—Где?

— На военных базах США… Нас учили также, как пытать пленных.

— Кто инструктировал?

— Чаще всего унтер-офицер. Но иногда это делали и офицеры.

— Чему вас учили?

— Как мучить пленных.

— Например?

— Например, как с пленного снимать обувь и бить его по пяткам. Но по сравнению с прочими методами этот просто гуманен.

— Каким методам пыток вы обучались еще? Приведите конкретные примеры.

— Нам говорили, что мы можем использовать электрические приборы. Мы должны были, например, подключать электроды к половым органам пленных.

— Каким образом демонстрировалась вам техника пыток?

— Нам показывали рисунки, на которых было точно воспроизведено, что нужно делать…

— Офицер рисовал схемы пыток на доске?

— Пет, рисунки были отпечатаны типографским способом в виде таблиц.

— Чему вас обучали еще?

— Как вырывать у человека ногти.

— Какой инструмент рекомендовался для этой цели?

— Плоскогубцы, которыми обычно пользуются радиотехники.

— Кто учил вас этому?

— Унтер-офицер.

— Какие еще средства применялись для пыток?

— Бамбуковые палки. Существует целый ряд приемов их применения.

— Достаточно будет одного примера.

— Их вбивают в уши.

— Вам показывали все эти приемы на пленных?

— Да. Однажды они привели парня и били его по пяткам, потом ему приказали лечь животом на землю и колотили по спине прикладом…

— Вас обучали пыткам с использованием вертолетов?

— Да… Они долго потешались, рассказывая, как во Вьетнаме одного пленного привязали за руки и за ноги к двум разным вертолетам. Машины взлетели, и пленного разорвало пополам.

— Кто рассказывал вам об этом?

— Один из моих педагогов. Унтер-офицер.

— Он видел это собственными глазами?

— Он говорил, что принимал в этом участие.

— Как долго длилось ваше обучение допросу и пыткам?

— Более шести месяцев, в общей сложности по пять часов в неделю.

Из рассказа морского пехотинца Эда Трератола:

— В чем заключалась ваша спецподготовка?

— Нас заставляли без конца петь песни о том, как надо убивать вьетконговцев. Когда нас вели в столовую, прежде чем сесть за стол, мы должны были во весь голос трижды прокричать: «Кил, кил, кил!» («Убивать, убивать, убивать»)

— Какую песню вас заставляли петь?

— Это была простая песня. Мы бегали и кричали: «Вьетконг, Вьетконг, Вьетконг! Убивать, убивать убивать! Я должен убивать, я должен убивать, потому что это забавно, потому что это забавно!»

— Потому что это забавно?

— Да, так нам приказывали говорить.

— Вам приходилось говорить и другие подобные вещи?

— На стене казармы висел текст молитвы. Он висит во всех казармах морской пехоты в Паррис-Айленде. Это молитва о войне. Каждый вечер, прежде чем лечь спать, мы должны были молиться о том, чтобы была война…

Из рассказа солдата Р. Доу:

— Были ли вы свидетелем операций, в ходе которых убивали невиновных?

— Да, севернее наших позиций находилась деревня Баучи. Мы получили сообщение, что в ней появлялись вьетконговцы. Мы сравняли деревню с землей.

— Как вы это сделали?

— С помощью напалма, огня минометов, тяжелой артиллерии и танков. Это было настоящее генеральное наступление па деревню, насчитывавшую примерно 400 жителей.

— Сколько осталось в живых?

— Один.

— Это была не совсем обычная операция?

— Нет. Мы проводили подобные акции и в других случаях.

— Получали вы когда-нибудь приказ не брать пленных?

— Да, от лейтенанта, командира взвода. В таких случаях мы убивали всех, кого находили, включая раненых.

— Сколько пленных и раненых вы убили?

— Что-нибудь около 250 человек.

— А сколько раз вы были свидетелем подобных убийств?

— Тысячи раз.

— Вы видели, как убивали раненых?

— Да, раненых партизан п просто местных жителей. Их убивали без всякой причины. Мужчин, женщин, детей — всех.

— Вы присутствовали на допросах?

— Да, я был очевидцем 25—35 допросов.

— Могли бы вы описать их?

Однажды я увидел парня лет семнадцати. Я выстрелил ему в ногу, и он упал. При нем оказалось оружие. Я его разоружил, вызвал вертолет и доставил на командный пункт нашей роты. Парень был ранен в бедро. Его перевязали, а затем стали допрашивать. Я видел, как допрашивающий содрал с него повязку и начал бить по ране прикладом. Парень потерял много крови. Ему сказали, что повязку наложат снова, как только он заговорит. Он молчал. Тогда допрашивающий схватил штык и еще больше вспорол рану. Но и это не помогло. Тогда ему сначала отрезали пальцы, один за другим, а потом принялись колоть ножом. В конце концов они его замучили до смерти.

— Как долго длилась пытка?

— Около трех часов… Подобным же образом пытали п женщин. Помню одну молодую вьетнамку. На допросе она не хотела говорить. С нее сорвали одежду, связали, а потом, наиздевавшись вдоволь, забили в голову медную штангу и повесили. Командир взвода, лейтенант, саблей отрубил у трупа голову. Я видел также, как другую девушку пытали раскаленным штыком.

— Есть ли у вас награды?

— Бронзовая звезда, армейский нагрудный знак отличия, медаль «За великодушие» от южновьетнамского (сайгонского марионеточного. — Г. А.) правительства. Я был упомянут также в почетном списке президента, зачитанном перед строем нашей части…

Такие же награды (в том числе медаль «За великодушие») имеет и большинство других собеседников Лейна.

С точки зрения вашингтонских правителей (и, разумеется, их сайгонских марионеток), это образцовые солдаты. «Проблемными» считаются другие — те, у кого возникают сомнения, кто испытывает угрызения совести. Для преодоления такой «мягкотелости» была подготовлена многочисленная группа военных психологов — так называемых «специалистов по работе с людьми». Один из них, Ларри Тернер, прослуживший три года в Южном Вьетнаме, следующим образом определил стоявшие перед ним задачи:

«От меня требовали лишь одного: я должен был изо дня в день внушать солдатам, что убивать вьетнамских женщин и детей — о’кэй! Что бизнес солдата — война, а на войне как на войне. К тому же вьетнамцев вряд ли можно вообще считать за людей. Так что им, солдатам, собственно говоря, нечего беспокоиться!»

В интервью с газетой «Майлен дейли» Тернер сообщил, что в 1966 году он был призван на военную службу и направлен в Южный Вьетнам. Там его назначили помощником врача на одном из пунктов психиатрического обслуживания.

«Через мой кабинет прошло свыше двух тысяч солдат, — вспоминает Тернер. — Многие из них принимали участие в массовых убийствах, не уступавших по масштабам тому, что произошло в общине Сонгми. Движимые чувством вины и страхом перед расплатой, они обращались ко мне за помощью, а я должен был класть примочки на их совесть и возвращать назад к ремеслу убийцы».

Тернер обильно цитирует «истории болезни» своих пациентов, как в зеркале отражающие симптомы болезни современного американского «общества насилия». Вот некоторые из них:

«После получения данных разведки командир приказал нам уничтожить деревню. Мы сожгли все дома и убили всех людей и весь скот, но никакого оружия там не нашли».

Другой солдат делился с Тернером своими сомнениями: «Мы не оставили в этой деревне камня на камне, как нам и приказывали, но не могли же, черт побери, все ее жители, включая женщин и детей, быть партизанами!»

Тернер воспроизводит также рассказ одного солдата, который до призыва на военную службу работал на ферме в штате Миссури. Командир отряда приказал этому парню сжечь деревню. Заглянув в одну из хижин, солдат увидел там несколько детей грудного возраста. Он доложил об этом командиру и попросил подтвердить приказ, что тот п сделал. Тогда солдат бросил в хижину гранату, и все, кто в ней находился, погибли.

Пилоты вертолетов рассказывали Тернеру, что им приказывают «ради тренировки» бессмысленно сжигать напалмом деревни не только во Вьетнаме, по также в Лаосе и Камбодже. В результате одного из таких «учебных» бомбометаний погибло-300 мирных жителей.

«Почему нас заставляют убивать детей и женщин?» Этот вопрос Тернеру приходилось выслушивать от своих пациентов чаще всего. По собственному признанию, оп пи разу не нашел в себе мужества сказать правду. «Если бы я начал излагать свои подлинные мысли по этому поводу, — поясняет Тернер, — то на другой день предстал бы перед военным судом по обвинению в государственной измене»…

Чтобы избавить своих пациентов от «тревожных мыслей», Тернер и его коллеги выписывали им сильнодействующие наркотизирующие средства, тем самым способствуя дальнейшему повышению и без того чудовищного уровня наркомании в рядах экспедиционных войск. По свидетельству Тернера, по меньшей мере 60 процентов американских военнослужащих в Южном Вьетнаме регулярно потребляют наркотики. В некоторых подразделениях весь личный состав поголовно подвержен наркомании. Марихуана применяется в чрезвычайно опасной комбинации с героином и опием. Широкое распространение приобрели также сильнодействующие наркотики биноктол и мафетамин (последний врачи выписывают солдатам с 1968 года для «повышения агрессивности»). Для «психохимического стимулирования воинственности» применялся карбахол — препарат, обычно используемый в медицине при повышенном кровяном давлении и некоторых заболеваниях глаз. Изучаются возможности выработки у солдат «инстинкта убийцы» с помощью электрошока.

Под комбинированным воздействием всех этих идеологических, «психохимических» и «психофизических» методов манипулирования сознанием многие солдаты превращаются в «патологических садистов», которые представляют опасность для всех окружающих, в том числе и для собственных однополчан. Но они нужны своему подразделению для выполнения установленной «нормы убийств», а потому командиры, как правило, закрывают глаза на их «эксцессы».

Во всяком случае, буйнопомешанным отдается явное предпочтение перед «правдоискателями» и «законниками», сомневающимися в праве на убийство мирных жителей. Чтобы освободить их от этих сомнений, выпускаются специальные инструкции. В одной из таких инструкций говорится: «Иногда карательные подразделения могут оказаться перед толпой, в первых рядах которой идут женщины, дети, старики. Солдат это не должно останавливать».

Тех, кого «это не останавливает», ожидает начальственное поощрение. Текст поздравительной телеграммы, отправленной бывшим главнокомандующим экспедиционными силами генералом Уэстморлендом палачам Сонгми, гласил: «Поздравляю офицеров и солдат с выдающимся успехом, в результате которого противнику нанесен тяжелый удар». Генерал Абрамс, сменивший Уэстморленда, действует в том же ключе. По свидетельству корреспондента агентства Ассошиэйтед Пресс Арнетта, он не только поощряет применение пыток по отношению к южновьетнамцам, подозреваемым в сочувствии к партизанам, но и сам любит наблюдать за этими пытками и давать руководящие указания.

Уэстморленд и Абрамс сумели воспитать целую плеяду достойных подражателей. Один из них — полковник Джордж Паттон, который имел обыкновение посылать своих людей па очередную карательную операцию со следующим напутствием: «Я хочу видеть, как в воздух взлетают руки и ноги». У солдат Паттона, с поощрения командира, вошло в обычай носить в виде украшения отрезанные уши убитых вьетнамцев. По свидетельству журнала «Ньюсуик», лото считалось особым шиком». Сам Паттон, отбывая в США, не забыл прихватить с собой «трофейный» череп… Недавно стало известно, что этому «превосходному боевому офицеру», как его охарактеризовал Абрамс, присвоено генеральское звание. Кроме того, президент Никсон лично вручил ему… «орден Мира».

С помощью таких головорезов, как Паттон, пентагоновские руководители рассчитывали воспитать во вьетнамских джунглях массовую армию американского фашизма и затем использовать ее для захвата власти в самих Соединенных Штатах. Не кто иной, как генерал Уэстморленд, в слегка завуалированной форме высказал эту «мечту» корреспонденту «Ньюсуик» еще 18 апреля 1966 года. «…В этой войне, которую мы сейчас ведем в далеком Вьетнаме, — заявил он, — вырастут и закалятся самые замечательные люди, которыми когда-либо располагала Америка. Люди с утонченным пониманием фактов политической реальности и умением блестяще ориентироваться в сложной и запутанной обстановке. Через 10—15 лет эти люди заполнят обе палаты конгресса, что должно оказать самый благоприятный эффект на всю нашу систему законодательного производства…»

Тогда же, в 1966 году, генерал Абрамс выразил па страницах газеты «Старз энд страйпс» надежду, что война во Вьетнаме «повысит ценность американского солдата как бойца, сплотит армию и поможет ей сыграть надлежащую роль в жизни страны».

Чего же удалось добиться уэстморлендам и абрамсам и в чем действительность не оправдала их ожиданий?

…Когда корреспондент журнала «Нью-Йорк тайме магазин» Джеймз Стерба приземлился на сайгонском аэродроме, первое, что ему бросилось в глаза, был рекламный плакат у входа в информационное бюро командования американских войск в Южном Вьетнаме. Надпись па плакате гласила: «Для познавших радость битвы жизнь приобретает особый смысл, неведомый тем, кто коротает свой век в тихой заводи».

В тот же вечер репортер из Нью-Йорка побывал среди «познавших радость битвы». Он посетил клуб под названием «Корпорация убийц», который объединяет пилотов американской бомбардировочной авиации, совершивших более 800 вылетов. Почти все члены клуба имеют высшую военную награду США — орден «Пурпурное сердце». Для того чтобы получить ее, надо убить не менее 400 человек и представить соответствующее документальное подтверждение в виде фотоснимков. Женщины, дети и старики котируются па общих основаниях.

«Корпорация убийц» имеет свое правление, свой устав и даже свой гимн, который в переводе на русский язык звучит приблизительно так:

Американскому командованию действительно удалось взрастить тысячи преступников и садистов, но, как подтвердилось уже не в первый раз, между «образцовым убийцей», расстреливающим мирное население, и солдатом, проявляющим храбрость в бою, — «дистанция огромного размера». Вопрос о причинах «упадка воинской доблести» в рядах интервенционистских войск — наиболее частая тема совещаний американских армейских психологов в Южном Вьетнаме. «Крупнейшей, психиатрической проблемой экспедиционного корпуса является нежелание молодых людей сражаться и их стремление любыми способами увильнуть от участия в боях», — констатирует журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» (12/1 1970 г.).

Слово «сплоченность» менее всего подходит для характеристики интервенционистского воинства. Экспедиционные силы США представляют собой сосредоточение самых различных противоречий: расовых, социальных, просто человеческих.

Война, которую ведут во Вьетнаме Соединенные Штаты, носит ярко выраженный расистский характер. Командование американских войск ставит своей целью вызвать у солдат чувство ненависти к вьетнамцам, азиатам, вообще ко всем «цветным». Эти усилия не проходят бесследно. «Конечно, приятного мало было, но и особого отвращения к тому, что мы делали, я не испытывал, — рассказывал один из участников расправы в Сонгми рядовой Уильям Доггерти. — Будь это американцы, я бы чувствовал себя по-другому. Этих же мне не было жалко. Видимо, потому, что я никогда не понимал их по-настоящему».

С другой стороны, систематическая пропаганда расизма вызывает дальнейшее обострение и без того напряженных взаимоотношений между белыми и «цветными» в рядах самих интервенционистских войск. Расовые столкновения между солдатами экспедиционного корпуса с разным цветом кожи стали обычным явлением, которое американское военное командование весьма тщательно скрывает. Как свидетельствуют американские военные психиатры, постоянную категорию их пациентов составляют солдаты-негры, убежденные в том, что командиры’ умышленно дают им «самоубийственные задания», для того чтобы от них избавиться. Эти опасения, как правило, не безосновательны…

«Жажда боевой славы», «дух фронтового товарищества», воспеваемые на страницах американской военной печати, не имеют ничего общего с действительным положением вещей. «Для молодых американских солдат, как и для многих из тех, кто ими командует, война не имеет никакого смысла. Маршировать, питаться, ждать, сражаться, иногда умирать…» — так характеризует корреспондент парижской газеты «Монд» Жан-Клод Помонти настроения, преобладающие среди интервентов. Жестокость, бесчеловечность, равнодушие к чужим страданиям, сознательно прививаемые солдатам, проявляются не только к «туземцам», но и по отношению друг к другу. Это в полной мере испытывают те солдаты, которым не посчастливилось заболеть или получить тяжелое ранение.

«…Я пробыл в Южном Вьетнаме всего три недели, прежде чем заболел тяжелой формой малярии, — вспоминает бывший солдат американской морской пехоты Джон Суини, который в настоящее время находится в Швеции. — Во время одного из боевых переходов со мной случился сильный приступ. Командир роты, в которой я служил, без обиняков заявил, что если я не могу идти, то придется мне „подыхать в джунглях”, а он заявит меня „пропавшим без вести”. Он запретил другим солдатам оказывать мне какую-либо помощь и приказал роте двигаться дальше. Когда они прошли с десяток шагов, командир (не помню точно его фамилии) обернулся и выстрелил в меня, но пуля пролетела возле самой каски… Они не оставили мне ни воды, ни пищи, и я бы наверняка погиб, если бы на другой день меня не подобрали южновьетнамские партизаны, которые оказали мне медицинскую помощь и вообще поставили на ноги».

Не случайно французский еженедельник «Трибюн де насьон» (22/V 1970 г.) отмечает, что многие американские солдаты в Индокитае опасаются ранений и болезней больше, чем смерти. «Солдаты, утратившие боеспособность, — пишет далее эта газета, — рассматриваются в верхах как человеческие отходы, а потому должны быть готовы к худшему. В зоне боевых действий медицинская помощь оказывается им в последнюю очередь, если вообще оказывается. После эвакуации в США их помещают в госпитали для ветеранов, которые находятся в крайне антисанитарном состоянии и ощущают постоянную нехватку квалифицированного медицинского персонала».

К физическим тяготам прибавляются моральные. Мало того, что вчерашний солдат чувствует себя ненужной обузой, он к тому же еще ощущает враждебное отношение со стороны большинства окружающих. «Если ветеранов второй мировой войны встречали в США как героев, то ныне солдаты, возвращающиеся из Вьетнама, рассматриваются здесь многими как преступники, — пишет еженедельник «Мэдикэл уорлд ньюс» (16/1 1970 г.), — а когда об этом узнают их бывшие однополчане, боевой дух этих последних — и без того не слишком высокий — еще более падает».

В общем, вырисовывается картина, весьма далеко отстоящая от той, которую прогнозировал Уэстморленд.

Надежды пентагоновских руководителей на то, что когорта убийц, выпестованная в Южном Вьетнаме, станет эталоном для американской молодежи и образует своеобразную привилегированную прослойку в самих Соединенных Штатах, не оправдались.

Большинство из них уже не в состоянии вновь приспособиться к условиям гражданской жизни. Среди ветеранов «грязной войны» наиболее высок процент разводов. Те из них, которые до призыва в армию были студентами, очень редко находят в себе силы завершить образование. Многие из американцев, побывавших во Вьетнаме, психически больны. Мало кто из этих людей сохранил способность к активной деятельности, но они легко становятся послушной игрушкой чужой воли. Мечущиеся, не находящие себе места в жизни, они часто пополняют ряды преступников, вступают в ультраправые организации, примыкают к реакционным антиобщественным силам.

Но есть и другие ветераны Вьетнама. Они становятся убежденными противниками войны, еще находясь в рядах вооруженных сил. «Что вы думаете об этой войне?» — спросил вице-президент США Спиро Агню одного из раненых американских солдат во время посещения армейского госпиталя близ Сайгона. Ответ последовал незамедлительно. «Я считаю, что мне не следовало бы быть здесь», — без обиняков заявил солдат под одобрительные возгласы своих товарищей.

«Мы решительно и целиком выступаем за мир во Вьетнаме и скорейший вывод войск США из Южного Вьетнама», — говорится в письме солдат третьего взвода 502-го полка 101-й авиадесантной дивизии, непосредственно участвующих в боевых действиях. Это заявление было внесено по инициативе сенатора Макговерна в официальную стенограмму заседаний конгресса. В нем содержится призыв к американским законодателям прислушаться к мнению солдат, участвующих в боях.

Солдаты писали: «Нас уже тошнит от этого кровопролития. Мы устали выслушивать пустые обещания об окончании войны. Мы хотим мира и требуем его сейчас же. Америка должна уйти из Вьетнама».

Обостряются противоречия между солдатской массой и офицерами. С некоторых пор в официальных сводках Пентагона возникла новая графа под названием «Особые потери». В ней регистрируются потери среди командного состава в результате преднамеренных действий солдат. Неофициально эти действия обозначаются термином «фрэггинг» — от слова «фрагмент» (сокращенно «фрэг») — «осколок». Дело в том, что чаще всего солдаты избавляются от непопулярных командиров с помощью гранат.

С 1970 года на страницах американской печати стали появляться материалы о широком проникновении антивоенных настроений и в офицерскую среду. «Умонастроения многих выпускников военных академий вызывают тревогу у командования вооруженных сил, — писал, например, журнал «Лук» (6/Х 1970 г.). —Особые опасения внушает руководителям Пентагона то, что некоторые молодые офицеры не только выступают против войны в Индокитае, по и вообще ставят под сомнение цели, методы и всю практику военного истэблишмента».

Журнал сообщал далее об антивоенной организации под названием «Движение озабоченных офицеров» (ДОО), имеющей свои ячейки на многочисленных американских военных базах — от Исландии до Гавайских островов. Членом этой организации является, например, лейтенант Луис Фонт, в 1968 году окончивший военную академию с золотой медалью. В рядах ДОО состоит не менее половины молодых офицеров, несущих службу па авианосце «Хэнкок», многие пилоты боевых самолетов. В уставе этой организации говорится, что она выступает против войны «в силу моральных п политических соображений».

Брожение, начавшееся в рядах офицерства, способствует дальнейшему усилению антимилитаристских тенденций в солдатской среде. В течение 1970 года число дезертирств и самовольных отлучек в вооруженных силах США стало настолько значительным, что официальные данные по этому поводу перестали публиковаться^[3], а Пентагон вынужден был объявить денежные премии за сведения о местопребывании беглецов и другие виды содействия военным властям в их поимке.

Растет число антивоенных солдатских организаций. Крупнейшая из них — «Союз американских военнослужащих» (САВ) — насчитывает более 10 тысяч членов. Она имеет свои ячейки на 100 базах в США, 60 базах за рубежом и 50 кораблях. Ежемесячная газета САВ («Зе бонд») выходит на восьми страницах тиражом 75 тысяч экземпляров и регулярно информирует своих читателей об антивоенном движении в рядах вооруженных сил.

В США и на американских военных базах в Западной Европе и Южном Вьетнаме выходит около 70 подпольных солдатских газет. Газета «Эбав граунд», выходящая в учебном лагере сухопутных сил США Колорадо Спрингз (штат Колорадо), свой декабрьский номер за 1969 год посвятила итогам и перспективам антивоенного движения в американских вооруженных силах и вообще в стране.

Бывший солдат, дезертировавший из Южного Вьетнама и находящийся на нелегальном положении, писал? «Когда меня призвали в армию, я, конечно, понимал, что мы ведем во Вьетнаме гнусную, несправедливую войну, но тогда у меня не хватило мужества принести свое будущее в жертву убеждениям. Однако когда я увидел, что мы вытворяем во Вьетнаме, во мне заговорила совесть, и я принял решение, которое сейчас считаю единственно правильным… То, что произошло со мной, происходит со всей армией, да и со всей страной в целом. Пентагон и боссы военной промышленности пытаются превратить нас в убийц и преступников, но достигают этого лишь в отношении немногих. У большинства же американцев Сонгми (а я был свидетелем десятков таких Сонгми) пробудило совесть, что подтверждается ростом антивоенного движения в нашей стране за последние месяцы… Я убежден, что уже в 1970 году до 35 процентов солдат во Вьетнаме откажутся выполнять боевые приказы, а массовые выступления против войны в самих Соединенных Штатах вынудят правительство вывести войска с Индокитайского полуострова…»

Автор цитированной выше статьи (он скрывается под псевдонимом Лопес) справедливо отмечает рост антивоенного движения в армии и в стране, правильно указывает на все усиливающуюся поляризацию сил в Соединенных Штатах. Однако его прогноз оказывается слишком скороспелым.

Действительно, 1970 год принес немало фактов, свидетельствующих о дальнейшем росте антивоенных настроений в рядах американских вооруженных сил, и особенно в частях, находящихся на Индокитайском полуострове. Журнал «Лук» сообщал, например, что, когда в мае 1970 года американские войска вторглись в Камбоджу, «некоторые солдаты отказались перейти границу».

Беспрецедентным «чрезвычайным происшествием» был отказ роты «А» 196-й бригады легкой пехоты от выполнения боевого приказа.

«Мне очень неприятно сообщать вам эту новость, сэр, но мои солдаты отказываются идти дальше», — радировал командир этой роты лейтенант Ю. Шурц своему батальонному командиру.

«А вы им напомнили, что их ожидает за невыполнение приказа?» — запросил тот.

«Да, сэр. Но они говорят, что сыты войной по горло, что им теперь па все наплевать и что они хотят домой!»

Во время американо-сайгонского вторжения в Лаос весной 1971 года число таких «чрезвычайных происшествий» возросло, но они по-прежнему составляли и продолжают составлять исключение. Как правило же, командованию пока еще удается заставлять солдат выполнять любые приказы, какими бы жестокими и бесчеловечными они ни были. От пассивного недовольства до активного протеста, связанного с риском предстать перед военным трибуналом, еще очень большое расстояние. И неправильно полагать, будто американские солдаты в Индокитае подразделяются на небольшую группу «патологических убийц», безоговорочно выполняющих приказы командования, и основную массу «неплохих парней с пробудившейся совестью», на которых командование уже не может положиться. Далеко не всё участники преступления, совершенного в Сонгми, были «патологическими убийцами». Солдаты, о которых идет речь, вели себя по- разному. У одного во время расправы над мирными жителями начался приступ безудержной рвоты. Другой всхлипывал между двумя очередями из автомата, которыми он лишил жизни десятки людей. Были в роте и такие, кто действовал с ожесточением, а то и с садистским удовольствием. Трое даже устроили состязание: кто больше убьет?

Как бы то пи было, все солдаты роты «Си» с большей или меньшей степенью готовности наполняли приказ своих командиров — лейтенанта-Колли и капитана Медины. И хотя летопись «грязной войны» насчитывает десятки и сотни таких Сонгми, известно не так уж много случаев, когда свидетели подобных преступлений, носящие военную форму США, решаются выступить с публичными разоблачениями. Даже после снятия военной формы для этого требуется большое мужество.

К числу таких смельчаков принадлежат участники расследования деятельности «зимних солдат», проведенного в Детройте в начале февраля 1971 года по инициативе организации «Ветераны против войны во Вьетнаме». Нью-йоркский адвокат Марк Лейп, принявший активное участие в этом расследовании, следующим образом разъяснил журналистам смысл его названия:

«Во время войны за независимость Томас Пэйн (выдающийся американский революционный демократ, просветитель и публицист конца XVIII века. — Г. А.) назвал „летними солдатами” и „патриотами при солнечном свете” тех, кто борется за интересы своей страны лишь тогда, когда пм выгодно и когда пм ничего не угрожает. Настоящие патриоты —это „зимние солдаты”. Многие ветераны войны во Вьетнаме, вернувшись па родину, поняли, что самое трудное „зимнее” время для них настало именно здесь, когда они решились честно рассказать своим соотечественникам о преступлениях, ежедневно и ежечасно совершаемых США во Вьетнаме. Это трудно и опасно».

И действительно, опасности подстерегали «зимних солдат» па каждом шагу. Они подвергались нападению со стороны молодчиков из фашистской группы «Прорыв», за ними велась полицейская слежка, против них подняла кампанию клеветы желтая пресса. Но, несмотря на все это, расследование состоялось и было доведено до конца.

Первым выступил бывший старший лейтенант американских войск Уильям Крэнделл.

«Результаты войны, — сказал он, — геноцид. Эта политика американской военщины и правительства должна быть расследована немедленно потому, что ныне не гитлеровская Германия, а Америка стоит перед всем миром с руками, обагренными кровью. Мы, исполнители этой преступной политики, являемся одновременно и ее жертвами… И хотя мы пришли к своему решению слишком поздно, у нас еще есть возможность открыть Глаза Америке на то страшные дела, которые вершатся во Вьетнаме».

В конце своей речи Крэнделл сорвал с себя офицерские нашивки и военные медали и бросил их в ведро для мусора, стоявшее перед трибуной. Его примеру последовали 14 других свидетелей — бывших солдат 1-й дивизии морской пехоты. Они заявили, что стыдятся этих наград, полученных за участие в грязной и несправедливой войне. В своих показаниях они рассказывали о сержантах, которые подвергали солдат жестокому избиению за одно лишь слово «вьетнамец», произнесенное вместо «положенного» оскорбительного прозвища. Они называли имена американских солдат, отрезавших у пленных уши и менявших их на пиво. Они вспоминали призывы к массовым убийствам, с которыми к ним обращались командиры всех рангов, вплоть до бывшего командующего экспедиционными войсками генерала Уэстморленда. Один из свидетелей, Лоуренс Ротмэн, заявил: «Приказ генерала Уэстморленда дословно гласил: „Мне нужно как можно больше трупов!» Я находился от него не далее чем в 10 футах и слышал, как он это сказал. 2000 трупов в неделю требовало верховное командование. Офицерам было безразлично, какими средствами выполняется этот план».

Большое впечатление па многих американцев произвела демонстрация «зимних солдат» в Вашингтоне в начале мая 1971 года. Около полутора тысяч бывших участников вьетнамской войны, прибывших в Вашингтон со всех концов Америки, расположились лагерем у самого подножия Капитолийского холма, не более чем в 100—150 метрах от здания конгресса. Они шествовали по городу в военной форме, с орденами и медалями на груди, с бутафорским оружием в руках. Среди них было немало искалеченных — безногих, безруких, слепых. Почти ежедневно «зимние солдаты» устраивали зловещие представления с целью показать жителям столицы, что такое война. Рассыпавшись в цепочку, группа ветеранов с бутафорскими автоматами и пистолетами в руках окружала другую, которая изображала южновьетнамских крестьян. И на глазах изумленных прохожих совершалась жестокая «расправа»: безоружных и беззащитных «вьетнамцев» избивали прикладами автоматов, их привязывали к деревьям, подвергали пыткам, расстреливали. Эти сцены были настолько правдоподобными, что люди, наблюдавшие их, уходили глубоко потрясенные.

Выступления «зимних солдат» стали значительным этапом в развитии антивоенного движения в Америке. Однако было бы ошибочно полагать, что уже сейчас они составляют большинство участников этого движения.

Нельзя не учитывать, что критики вьетнамской политики правительства весьма неоднородны по классовому составу и разношерстны по своим идейным взглядам. Многие из них выступают не против милитаризма вообще, а лишь против данной конкретной войны, и не потому, что она аморальна и несправедлива, а потому, что она невыгодна и бесперспективна. Американский ученый и публицист Н. Хомски в своей книге «Новые американские мандарины» (Нью-Йорк, 1969) едко высмеивает лицемерие и двуличие некоторых известных буржуазных деятелей США, которые неоднократно меняли и продолжают менять свои взгляды на вьетнамскую политику правительства в зависимости от соображений личной выгоды, партийной принадлежности и т. д. «В чисто моральном плане эти люди вполне готовы к тому, что на Вьетнам будет сброшена атомная бомба, — пишет Хомски. — Для них дилемма заключается лишь в том, принесет ли им это „мероприятие» прибыль».

Подобное лицемерие и двуличие проявляются па различных уровнях и в различной форме.

Армейский фотограф Хэберл, бывший очевидцем массовых зверств в Сонгми, с деланным возмущением заявил корреспондентам: «Никакого выражения не было на лицах американцев. Я не верил своим глазам… Все, что они творили, производилось как-то буднично, по-деловому». Однако было ли у самого Хэберла моральное право для такого «благородного негодования»? Этот фотограф захватил с собой три камеры — одну казенную с черно-белой пленкой и две собственные, заряженные пленкой цветной. Казенную позднее он передал в штаб, а цветную, более эффектную, оставил при себе и сделал на пей выгодный бизнес. Под одним из снимков, которые оп потом продал журналу «Лайф», есть такое авторское пояснение: «Ребята вот-вот должны были расстрелять этих людей. Я крикнул: „Минуточку!” И сделал этот снимок. Уходя, я услышал выстрелы. Краешком глаза я видел падающие тела, но не обернулся».

Фарисеи, подобные Хэберлу, могут встретиться в любой среде американского общества. Это может быть, например, ученый, который днем выполняет задание Пентагона, а вечером пишет в редакцию газеты письмо с выражением протеста по поводу зверств американских войск во Вьетнаме. Он поступает так, разумеется, не для того, чтобы успокоить собственную совесть, а для того, чтобы не выглядеть «ястребом» в глазах окружающих.

Большинство читательских писем антивоенного содержания, поступающих в редакции американских газет и журналов, не оставляют никаких сомнений в искренности их авторов. Вот, например, что говорилось в одном из них, адресованном редактору журнала «Тайм» (12/ХII 1969 г.), по поводу кровавых событий в Сонгми: «Сэр, я отвергаю насилие всякого рода, — писала читательница Наоми Фокс из города Бэрлингтона (штат Массачусетс), — но я сочла бы за честь принять участие в расстреле трусливых убийц из роты „Си” 11-й пехотной бригады и тем самым воздать им должное».

Но были и другие письма, в которых выражалась безоговорочная поддержка палачам. Были газетные заголовки во всю полосу, восхвалявшие их «подвиги». А когда командир роты «Си» капитан Медина приехал в свой родной город Монтроз (штат Колорадо), ему была устроена восторженная встреча. Описывая этот прием, агентство АП сообщало 9 августа 1970 года: «Две хорошенькие принцессы празднества-парада находились у него по бокам, когда он ехал в открытой машине по центру города… Его друзья внесли три тысячи долларов в фонд защиты и, как ожидается, добавят еще две тысячи — половину сбора от празднества».

Правая рука Медины, лейтенант Колли, рассказывает в своей «Исповеди», как на улице к нему подходят незнакомые люди и группы людей, жмут ему руку и говорят:

«Мы читали о вас, нам все известно, и мы на вашей стороне».

Что же возбудило в этих людях сочувствие к Колли? Быть может, показания бывшего бойца его взвода Денниса Конти, опубликованные в журнале «Ньюсуик»?

«Колли согнал около тридцати или сорока крестьян на рисовом поле и приказал нам „позаботиться о людях». Мы стояли, охраняя людей и следя, чтобы они не убежали. Тогда он вернулся и сказал: „Кажется, я просил вас позаботиться об этих людях, если мне память не изменяет?» — „Мы это п делаем», — ответил я. „Неужели так трудно было догадаться, что их следует пустить в расход, болван?» — спросил он раздраженно. После этого Колли и Мидло (бывший стрелок во взводе Колли. — Г. А.) встали в ряд и начали стрелять прямо в людей. Раздались душераздирающие крики. Кажется, они пытались подняться, но их сразу же убивали… Они превращались в настоящее месиво… Везде валялись разнесенные на куски головы, разорванные в клочья тела… Пятеро женщин и четверо детей попытались спастись, побежав по направлению к небольшой роще. „Держите их, держите их, убейте их!» — закричал Колли».

Страшный эпизод! Но не менее страшен (при всей своей будничности) и следующий отрывок из «Исповеди самого Колли, относящийся уже к «мирному» периоду его жизни.

«Я работаю в канцелярии заместителя начальника гарнизона. (В Форт-Беннинге, штат Джорджия. — Г. А.) Меня назначили помощником заместителя начальника гарнизона. У меня не слишком много обязанностей. В восемь часов, поздоровавшись с миссис Питерсон, я сажусь за работу. Миссис Питерсон — секретарь заместителя наг пальника, и мы обычно вместе пьем кофе, спрашивая Друг у друга: „Как ваши дети?» — и т. д. Потом смотрим журналы. Мы одновременно открываем журнал па странице, где помещен гороскоп, и нам опять есть о чем поговорить…»

Им есть о чем поговорить, и миссис Питерсон не испытывает неловкости, рассказывая этому убийце вьетнамских детей о своих собственных детях. Она беседует с Колли о гороскопах, о его девушке и о многих других вещах, но, разумеется, не о том, что происходило 18 марта 1968 года в южповьетнамской общине Сонгми. Миссис Питерсон избегает этой темы не из чувства такта к собеседнику, а просто ввиду полного отсутствия интереса к ней.

Ничуть не большую заинтересованность в этом вопросе проявляет и Мэри — та самая девушка Колли, о здоровье которой осведомляется миссис Питерсон. Мэри видит в своем знакомом хорошо обеспеченного офицера с неплохими шансами на дальнейшее продвижение по службе и реальными перспективами стать литературной знаменитостью. С точки зрения ее личных жизненных планов, это вполне подходящая партия, а все остальное на свете ей глубоко безразлично.

Людей, которым безразлично все, не имеющее прямого отношения к их личным планам и намерениям, в Америке очень много. Когда после разоблачения массовой резни в Сонгми Институт общественного мнения Харриса провел опрос американцев, 65 процентов опрошенных не выразили никакого отношения к этому преступлению.

Люди, «не имеющие мнения», пока еще составляют весьма многочисленную категорию. И хотя сами они не принимают участия в массовых убийствах, эти убийства продолжаются благодаря их молчанию.

В 1970 году исполнилось 25 лет со времени Нюрнбергского процесса над нацистскими военными преступниками. Один из главных американских обвинителей на этом процессе Тилфорд Тэйлор откликнулся на годовщину книгой «Нюрнберг и Вьетнам», в которой провел ясную параллель между преступной практикой гитлеровцев в период второй мировой войны и действиями американских интервентов в Индокитае. В январе 1971 года, выступая по телевидению, он вновь подтвердил свою точку зрения и заявил, что, в соответствии с нормами международного права, военно-политические руководители США, проводящие политику геноцида в Южном Вьетнаме, должны предстать перед судом за совершенные преступления против мира, против законов ведения войны и против человечности. Народы никогда не простят этих преступлений, как не простили они палачей Герники и Освенцима. Но, говоря об уроках Нюрнберга, нельзя забывать и о тех молчаливых обывателях, которые своим равнодушием помогли Гитлеру захватить власть и начать войну. Помнить об этом необходимо, ибо, как справедливо отмечает негритянский писатель Д. Болдуин, «мы живем в такое время, когда молчание не только преступно, но и самоубийственно».

1. Так в США часто именуется морская пехота. ↑

2. Джи-aй (начальные буквы слов «гавернмент айтем» — «государственное имущество») — прозвище американских солдат. ↑

3. По данным журнала «Пэрейд» (18/Х 1970 г.), к середине октября число дезертиров превышало 80 тысяч. ↑