2. Задачи и методы психотерапевтического процесса

Простейшая и наиболее известная до настоящего времени формулировка задач психоаналитической терапии заключается в том, что она должна вести к достижению или соответственно восстановлению нормальной способности к труду и пользованию благами жизни. Конечно, такая всеобъемлющая и абстрактная формулировка требует конкретизации и более дифференцированного истолкования, в частности, в том, что касается соотношения обоих входящих в нее моментов, трудоспособности и наслаждения жизнью.

Попытку связать оба эти момента мы находим у Хорна: «Пациент должен стать способным к работе, то есть к тому, чтобы самостоятельно поддерживать свое существование, чтобы самому удовлетворять свои жизненные нужды; а тем самым, если его работа укладывается в рамки существующих социальных отношений, он будет сохранять и поддерживать и наличную структуру общества. Само собой разумеется, что на достижении такого положения вещей основывается и понятие о способности пациента получать удовольствие от жизни»^[1]. Ибо, по мнению Хорна, несомненно, что «способность к наслаждению в психоаналитическом смысле подразумевает не только способность к совершению полового акта и достижению оргазма, но также и теснейшим образом связанную с этой способностью возможность развивать в себе эмоциональные отношения к людям и объектам, поддерживать в, себе такие отношения и связи, развертывать их. В формировании подобных отношений и связей, в которых интересы индивида приобретают общезначимость, решающим фактором является именно способность к поддержанию своего существования с помощью труда»^[2].

В этом случае основной целью психотерапии становится достижение способности не к труду, а к наслаждению, и именно эта способность преимущественно и должна приобщить пациента к его человеческой и индивидуальной свободе. Эта свобода, это недостающее пациенту развертывание личных связей и отношений оказывается нарушенной в результате тех или иных онтогенетических процессов, имевших место в раннем детстве. Таково фрейдо-марксистское понимание вопроса. Согласно такому толкованию, в результате упомянутых онтогенетических процессов определенные психологические конфликты в той мере, в какой они становятся бессознательными, оказывают влияние на возможности развития индивидуальности пациента. Соответственно цель психотерапии должна состоять в осознании этих конфликтов. Этой задаче Фрейд дал свою известную метапсихологическую формулировку: «Где было Оно, там должно стать Я»^[3]. Об этом же с более практической позиции пишет Мук: «Прошедшего изменить нельзя; однако в этот тезис надо внести ту поправку, что можно отыскать более удачные возможности для преодоления жизненных трудностей, такие возможности, которые позволили бы индивиду достичь большей свободы, большей способности использовать свои же собственные творческие способности; облегчили бы ему общение с другими людьми, равно как и понимание его собственных желаний и стремлений; дали бы ему лучшую защиту от страха. Для всего этого необходим процесс психоаналитического познания и самоформирования, в ходе которого как побочный продукт достигается и излечение невротических симптомов: на место неудачных попыток компромисса индивида с условиями его существования ставится более успешный компромисс, который мы и должны называть здоровым»^[4]. Представление о том, что психическая патология может быть преодолена путем процесса истолкования, ведущего к разъяснению индивиду его собственной биографии (как истории непреодоленных, ставших бессознательными конфликтов), является общим для различных фрейдо-марксистских авторов, хотя они могут делать акцент на разных сторонах этого представления. Из этого же представления вытекает, что процесс лечения следует понимать как процесс психоаналитического познания, как процесс постепенно возрастающей саморефлексии^[5].

Такое понимание психического заболевания и цели психоаналитического процесса ведет и к соответствующему определению методов психоаналитической терапии. Как это «метапсихологически» сформулировал Мук, «психоанализ требует достижения и расширения функциональной дееспособности Я путем высвобождения бессознательных, инфантильных механизмов и в то же время путем устранения бессознательных архаичных компонентов сверх-Я; благодаря этому пациент получает возможность безбоязненного доступа к пониманию своих влечений, глубинных чувств и фантазий. В результате Я оказывается в состоянии играть роль свободного и соответствующего конкретной ситуации посредника между желаниями индивида и его социально обусловленными возможностями»^[6].

Поскольку практические последствия этого фрейдо- марксистского отрыва субъективной структуры сознания от его объективной структуры очевидны, паша критика методов и задач психотерапевтического процесса, как его понимает фрейдо-марксизм, также должна осуществляться в плане практических выводов. Цели терапии должны являться выводом из существенных признаков процесса обобществления индивида и определяться абсолютной необходимостью учитывать конкретные и объективные условия существования пациента как личности. Тем самым ставится задача познания этих условий и анализа их роли в субъективной ситуации пациента. Этот анализ должен осуществляться на трех уровнях: 1) анализ реальной жизненной ситуации путем характеристики этой ситуации как специфического проявления общего классового положения данного индивида; 2) анализ в объективноличностном аспекте, с учетом конкретною уровня развития способностей, потребностей и установок индивида; 3) субъективно-феноменологическая характеристика жизненной ситуации пациента, включающая анализ тех способов, с помощью которых он субъективно перерабатывает объективно-личностные и ситуационные аспекты своего жизненного положения^[7]. Понимание объективных моментов психического заболевания есть задача диагностики как необходимой составной частя всякой психоторапевтической деятельности. При этом становится понятно, почему психоанализ вообще, а фрейдо-марксизм в частности почти совсем не ставит перед собой диагностических задач: ведь тот, кто считает объективные условия существования индивида несущественными, не станет их изучать.

Восстановление эмоциональной сферы субъекта в терапевтическом процессе может быть достигнуто только при условии получения надежной информации о том, как он своими субъективными средствами справляется с задачей освоения достигнутого им уровня противостояния окружающей среде. Эмоциональность выступает здесь как субъективная оценка своей актуальной ситуации и собственной биографии в целом, а не только существовавших когда-то в детстве, тем более раннем, условий существования. Поэтому задачей терапии является помочь пациенту в его текущих конфликтах, которые всегда (хотя бы пассивным, неосознанным образом) отражают воздействие объективных условий; открыть перед ним новые жизненные перспективы и путь к приобретению способностей, потребностей и т. д., необходимых для осознанного противостояния объективным условиям его существования и для изменения этих условии, если же терапия должна иметь дело лишь с субъективной ситуацией и только с детским или младенческим отрезком жизни, как этого требует, в частности, фрейдо-марксизм, то вся жизненная реальность тем самым объявляется чем-то нереальным, а это совершенно неправомерно. Непрерывная концентрация внимания пациента на ранних фазах его биографии благоприятствует лишь такому его «самоуглублению» или даже сама создает такую ориентацию, которая в принципе должна быть исключена, ибо представляет собой именно дезориентацию пациента и с медицинской точки зрения должна рассматриваться как грубый артефакт.

Успехи в развитии личности пациента, вызванные и поддержанные терапией, сказываются затем и на взаимоотношениях пациента с внетерапевтической жизненной действительностью. Эти успехи достигаются с помощью процесса, которому в практике лечения психических больных присвоено наименование «терапевтического контакта» между лечащим врачом и пациентом. Этот терапевтический контакт представляет собой практическую альтернативу лечению субъективистскими психоаналитическими средствами, а также мнимо социальному осмыслению этих средств, предлагаемому фрейдо-марксизмом.

Имеется и еще одно качественное различие между фрейдо-марксистским подходом и действенной критикопсихологической терапией. Это различие заключается в том, что с критико-психологической точки зрения объективная личностная способность или соответственно неспособность к тому или иному поведению лежит в основе конкретных эмоциональных оценок, которые данная личность дает конкретным социальным ситуациям. Сказанное относится также и к негативным эмоциональным оценкам, основанным на ощущении социальных требований как подавляющих личность и в то же время как таких, от которых трудно защититься, так что в итоге попытки справиться с этими требованиями ведут к психологическим конфликтам. В основе негативных эмоциональных оценок лежит отсутствие у соответствующего индивида предпосылок, необходимых (с объективно-социальной точки зрения и в специфических для данного класса или общественного слоя условиях) для того, чтобы этот индивид мог преодолеть свои конфликты. С одной стороны, в комплексе терапевтических мероприятий должна быть предусмотрена выработка у пациента готовности к борьбе со своими психологическими конфликтами; но с другой стороны, все усилия в этом направлении будут тщетными, если эта задача не будет решаться в связи с наличием или отсутствием у пациента необходимых для такой борьбы способностей и установок. Отсюда вытекает, что воспитательные и собственно терапевтические мероприятия должны быть нераздельны.

С точки зрения фрейдо-марксистского понимания психотерапии ее задачи сводятся к тому, чтобы помочь индивиду справиться с его субъективной ситуацией. Предпосылкой такого понимания, а также и выводом из него служит чисто пассивное понимание жизненной практики индивида. При фрейдо-марксистском ограничении задач психотерапии нельзя прийти к осознанию упомянутого отношения между терапией и педагогикой, так что можно считать решающим различием между фрейдо-марксизмом и критической психологией в этом пункте именно их противоположное отношение к вопросу о единстве терапевтических и педагогических мероприятий. С нашей точки зрения, при наличии этого единства (и только при этом условии) психически больные индивиды могут быть возвращены к состоянию активного и сознательного участия в реальном социальном функционировании.

Если говорить о сфере образования, то из понимания психотерапии как единства педагогических и собственно терапевтических методов следует двоякий вывод. Во-первых, терапевт должен научно изучать как всеобще-объективные ситуационные и личностные условия существования пациента в его классовом и социально-групповом выражении, так и субъективные формы отражения этих условий в сознании индивида.

Во-вторых, из единства терапии и педагогики вытекает то, что можно было бы назвать «принципом множественности терапевтов». Дело в том, что отдельный терапевт совершенно не в состоянии обладать всем спектром способностей и познаний, необходимых для того, чтобы он мог лечить всех возможных пациентов. Такая задача под силу только коллективу терапевтов, каждый из которых обладает особыми предметно-педагогическими познаниями и способностями, причем в то же время все они сотрудничают друг с другом в решении их общей практической задачи^[8].

Наряду с этими двумя следствиями, вытекающими из единства терапии и педагогики, имеются и другие аспекты, обусловливающие успешную психотерапию и в то же время чуждые классическому психоанализу: например, аспекты, связанные с терапией поведения и речи. Все эти аспекты чужды также и фрейдо-марксизму, и их отсутствие следует рассматривать как его весьма ощутимый, хотя в то же время и неизбежный недостаток.

Перед тем как перейти к дальней тему изложению проблемы, мы должны подчеркнуть здесь еще один частный ее аспект. В различных главах нашей книги мы неоднократно отмечали, что благодаря своей «социологической ориентации» фрейдо-марксизм представляет существенный прогресс и по отношению к фрейдовскому психоанализу, и по отношению к отдельным психоаналитическим направлениям, в частности к школе К. Г. Юнга. Этот тезис по отношению к психотерапии следует понимать весьма дифференцированно, поскольку, например, по отношению к самому Фрейду, а также к некоторым определенным вариантам психоанализа фрейдо-марксизм выступает в качестве прямого регресса, поскольку оп нередко делает упор именно на субъективистских и индивидуалистически-психологических тенденциях фрейдизма, которые имеются, несомненно, и у Фрейда, но у него сопровождаются и противоположными тенденциями. В особенности это касается проблемы соотношения между фактом и переживанием, на чем мы уже останавливались ранее. Но то же можно сказать и о тесно связанной с этой проблемой проверке объективных результатов терапевтического процесса, об установлении успеха или безуспешности терапии. Как раз в этом отношении, например, английская школа Балинта предстает намного реалистичнее. Так, сам Балинт пишет следующее: «Обращаясь, наконец, к доступному нам клиническому материалу, мы можем на его основании прийти к эмпирическому или по крайней мере статистическому выводу, что весь этот материал вообще непригоден для использования психоаналитиками всех других школ, то есть он нечто говорит только такому аналитику, который доводит анализ до его логического завершения»^[9]; при этом под завершением имеется в виду выполнение требования о возможности проверки и верификации соответствующих выводов.

Это не означает, что балинтовский и примыкающие к нему варианты психоанализа действительно в состоянии разрешить практические и теоретические проблемы, встающие перед психотерапией. Мы только хотим сказать, что в этих вариантах мы обнаруживаем более реалистический подход, чем в рассмотренных нами фрейдо-марксистских концепциях.

Ногn К. Das psychoanalytische als Teil eines sozialwis- senschaftlichen Krankheitskonzeptes. — In: M u c k M. u. a. Information über Psychoanalyse, S. 159—160. ↑
Ibid, S. 100. ↑
Freud S. GW, Bd. XV, S. 86. ↑
Muck M. Die psychoanalitische Behandlung und ihre Wirkung. — In: Muck M. u. a. über Psychoanalyse, S. 37. ↑
См, например, работы: Schröter K. Psychoanalytischer Dialog und alltagliche Kommunikation.— In: Muck u. a. Information fiber Psychoanalyse, S. 57; Vinnai G. Das Elend der Männlichkeit, S. 177; Horn K. Das psychoanalytische als Teil eines sozialwissonschaftlichen Kranheitskonzeptes. — In: Muck u. a. Information über Psychoanalyse, S. 160 I., 173 f.; ср. также второй раздел главы I настоящей монографии. ↑
Мuсk М. Die psychoanalytische Behandlung und ihre Wirkung. — In: Muck M. u. a. Information über Psychoanalyse, S. 43. ↑
См.: Holzkamp-Osterkamp U. Grundlagen der Psychologischon Motivationsforschung 2, S. 454 f. ↑
См.: Вaumann D. Emotionale und kognitive Aspekte kindlicher Entwicklung. Entstehung von Verhaltensauffalligkeiten aus einem Sonderverhältnis — In: Kritische Psychologie. Bericht über den 1. internationalen Kongreß Kritische Psychologie vom ISIS. Mai 1977 in Marburg, Bd. 2, S. 93 ff. ↑
См.: Balint M. Urformen der Liebe und die Technik der Psychoanalyse. Frankfurt/M. — Hamburg, 1969, S. 242. ↑

Оглавление