Вступительная статья​

Книга западногерманского психолога-марксиста Карла-Хейнца Брауна «Критика фрейдо-марксизма» посвящена одному из новейших ответвлений фрейдизма, которое пытается привлечь к себе внимание, провозглашая свое родство с марксизмом. Такого рода экстравагантность, когда вопреки логике соединяется несовместимое, в традициях фрейдизма, по меткому выражению одного из его критиков, раздвинувшего стену между спальней, столовой и кухней.

Сам по себе факт появления фрейдо-марксизма знаменателен в ряде отношений. Прежде всего, он свидетельствует о том, что без сильного допинга, без нового оригинальничания неофрейдизму, этой современной разновидности психоанализа, трудно поддерживать интерес к себе в среде интеллигенции и молодежи. Нужно учесть также, что за последнее время в этой среде отмечается растущий интерес к марксизму: так, в Западной Германии студенты не хотят слушать профессора-обществоведа, если он в своих лекциях не делает ссылок на Маркса (упоминание работ Ленина не рекомендуется). Понятно поэтому стремление фрейдо-марксизма привлечь на свою сторону определенную часть леворадикальной интеллигенции и молодежи, используя популярность марксизма.

Наряду с этим в том противоестественном симбиозе, каким является фрейдо-марксизм, заинтересованы и идеологи крупной буржуазии, давно уже пытающиеся извратить, исказить, «дополнить» и «поправить» марксизм. Фрейдо-марксизм не просто использует какие-то марксистские положения, он открыто фальсифицирует многие из них, делает заявку на «исправление» ряда марксистских представлений, в общем, независимо от субъективных намерений самих сторонников этого направления оно служит целям буржуазной идеологии.

Книга Брауна не является систематическим изложением фрейдо-марксизма; она представляет собой философско-критическое исследование некоторых его основных положений, рассчитанное на лиц, достаточно хорошо знакомых с основами фрейдистской теории. Поэтому для тех, кто не знает всех тонкостей обсуждаемого предмета, нам представляется целесообразным дать некоторые предварительные пояснения, облегчающие понимание книги и позволяющие определить место фрейдо-марксизма в ряду других направлений фрейдизма.

Краеугольным камнем учения австрийского невропатолога 3. Фрейда является понятие бессознательного. В 20-е годы Фрейд был склонен относить бессознательное к сфере психики, однако позже признавал его и не психическим, и не соматическим, но «нейтральным» по отношению к физическому и психическому. Он не раз писал об этой «нейтральности», полагая, что тем самым преодолел «односторонность» и материализма, и идеализма.

Однако на самом деле все это совсем не так. Давая в своих работах определение бессознательного по отношению к сознанию и внешнему миру, Фрейд пишет о его первичности; именно бессознательное определяет, по его мнению, протекание физиологических процессов, обладает «функцией контроля над действительностью», регулирует поведение организма в зависимости от окружающей его внешней среды.

Следовательно, с философской точки зрения Фрейд решает вопрос о первичности материи или сознания определенно идеалистически, так как любое отрицание материи в качестве первичного начала означает философский идеализм.

Понятие бессознательного у Фрейда в известной мере имеет махистский характер, но в основе своей оно восходит к интуитивизму, противопоставляющему разуму, сознанию бессознательное, волю, интуицию, жизненный порыв, одним словом, нечто иррациональное.

Следует отметить, что сам Фрейд не ссылается в своих работах на философские источники, хотя и признает в «Автобиографии» полное соответствие своих взглядов идеям Шопенгауэра и Ницше (см.: S. Freud, An Autobiographical Study. N. Y., 1948, р. 109—110).

Однако независимо от того, сознательно исходил Фрейд из философии интуитивизма или она оказала на него лишь косвенное влияние, он не был первым, кто использовал идеи Шопенгауэра в психологии. В свое время идею о бессознательном развивал немецкий психолог И. Ф. Гербарт. Он утверждал, что в психике имеют место заряженные энергией бессознательные представления, между которыми происходят постоянные конфликты. Им же была выдвинута идея о «пороках», препятствиях, с которыми сталкиваются представления н которые отделяют их друг от друга. Впоследствии идея о бессознательном была подкреплена Фехнером, Лацарусом, Штейнталем и другими психологами.

В области философии представление о бессознательном развивал Э. Гартман, основная работа которого так и называлась: «Философия бессознательного». В ней он, в частности, писал, что сознательный разум никогда не бывает ни творческим, продуктивным, ни изобретательным. Человек полностью будто бы зависит от бессознательного, и если он теряет способность воспринимать действие бессознательного, он лишается источника своей жизни. Таким образом, философская родословная психоанализа не вызывает сомнений.

Вся новизна психоанализа Фрейда состоит лишь в том, что Фрейд придал бессознательному сексуальную окраску и использовал его — в духе немецкого интуитивизма прошлого века — для истолкования человеческой психики и поведения.

В своих работах Фрейд обращается и к таким авторам, научная ценность идей которых уже в его время считалась сомнительной. Так, например, он ссылается на спекулятивную теорию французского социального психолога Ле Бона, который допускал, что в психике людей имеется бессознательная, враждебная основа, состоящая из воспоминаний, сохраненных со времен родового строя, а также инстинктивных импульсов, стремлений и желаний. Существуют и другие, еще более сомнительные по своей научной ценности источники психоанализа: в частности, в «Толковании сновидений» Фрейд ссылается на опыт оккультных «наук», а в «Тотеме и табу» опирается на теории этнолога-антрополога Робертсона-Смита, от которых отказались почти все современные этнологи.

Сознание Фрейд обозначил понятием «Я», а бессознательное — понятием «Оно», приписав ему наличие двух врожденных инстинктов — «эроса», или сексуального влечения, и «танатоса», или стремления к смерти. Фрейд подчеркивал, что бессознательное далеко не всегда переходит в сферу сознания, потому что этому противодействует сила, называемая «цензурой». Та часть бессознательного, которая испытала на себе действие «цензуры» и осталась за порогом сознания, была названа им «вытесненным».

Для истолкования ряда фактов, в частности мышления, Фрейду потребовалось ввести еще одно понятие — «предсознательного», то есть такого бессознательного, которое может при определенных условиях сделаться сознательным. Кроме того, у личности, по мнению Фрейда, существует «сверх-Я», или совесть. По отношению к сознательному («Я») «сверх-Я» играет, по словам Фрейда, «роль строгого отца».

Согласно Фрейду, «Я», «Оно», «сверх-Я» и все прочие «психические силы» в своей совокупности составляют «психическую систему». Это положение находится в прямом противоречии с материалистической философией и современным естествознанием, которые доказали, что никакой особой «психической системы» не существует, поскольку психическое — это высшая нервная деятельность, а последняя имеет свой субстрат — большие полушария головного мозга.

Таким образом, первый критический вывод, который мы обязаны сделать, состоит в том, что фрейдизм, как система определенных взглядов, противоречит современному естествознанию, учению Павлова о высшей нервной деятельности. Ф. В. Бассин, автор известной работы «Проблема бессознательного», пишет: «Фрейдизм пытался построить теорию «бессознательного» в полном отрыве от физиологического учения о мозге… Теоретические построения психоанализа — это миф» (Ф. В. Бассин. Проблема бессознательного. М., 1968, с. 11).

Фрейд не ограничивался рассуждениями психологического порядка. Как последовательный идеалист, он сделал попытку объяснить общество и происхождение человека, нравственность, религию и искусство, другие социальные институты, исходя из своей произвольной концепции, в основе которой находится «психическая система».

Упомянем еще о двух элементах этой психической системы, заметив, что они столь же вымышлены, как и все остальные. Одним из них является фрейдовское понимание совести, «наследуемой» современным человеком от несуществовавших далеких предков, живших первобытной ордой; Фрейд утверждает, что глава этой орды был убит своими сыновьями на почве ревности. Воспоминание о содеянном, по Фрейду, и называется совестью. Второй элемент психической системы — «эдипов комплекс».

Фрейдисты полагают, что инстинктивные стремления людей обусловливают то, что с момента рождения мальчик испытывает сексуальное влечение к своей матери и ревность к отцу, а девочка — аналогичное желание к отцу и ревность к матери. Эти противоестественные «желания», существование которых не было и не может быть доказано, Фрейд и его последователи широко используют для объяснения психических явлений современного человека.

Собственно социологические положения Фрейда индивидуалистичны и внеисторичны, абстрактны. Становление общества «выводится» из развития индивидуальных влечений, врожденных стремлений; трудовая деятельность людей при этом полностью игнорируется, как и существование социальных классов и классовая борьба.

«…Согласно материалистическому пониманию истории, — писал Ф. Энгельс, — в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. …Мы делаем нашу историю сами, но, во-первых, мы делаем ее при весьма определенных предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в конечном счете решающими. Но и политические и т. п. условия, даже традиции, живущие в головах людей, играют известную роль, хотя и не решающую» (К. Маркс п Ф. Энгельс Соч. Т. 37, с. 394, 395).

«История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов», — подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 4, с. 424).

Уже эти два теоретических вывода Маркса и Энгельса, основанные на Монблане исторических фактов, показывают коренную противоположность марксистского и фрейдистского подходов к обществоведческим проблемам.

Марксисты всегда критически относились к фрейдизму. Известен резко отрицательный отзыв о фрейдизме В. И. Ленина, который назвал его «кустарной пачкотней». В беседе с К. Цеткин Ленин отметил, что «теория Фрейда сейчас тоже своего рода модная причуда. Я отношусь с недоверием… к той специфической литературе, которая пышно расцвела на новой почве буржуазного общества… Как бы бунтарски и революционно это занятие ни стремилось проявить себя, оно все же в конце концов вполне буржуазно. Это особенно излюбленное занятие интеллигентов и близко к ним стоящих слоев. В партии, среди классово сознательного, борющегося пролетариата для него нет места» (Воспоминания о Ленине. М., 1957, с. 480).

Ленинская оценка фрейдовской теории еще в самом начале ее выхода на международную арену не оставляет никакого сомнения в несостоятельности взглядов тех, кто пытался и пытается за рубежом совместить марксизм с психоанализом.

* * *

Со времени создания психоанализа в 1896 году вплоть до 1902 года Фрейд был одинок. С научно-медицинскими кругами он порвал, вступив на путь беспочвенных спекуляций. Психологи-идеалисты не признавали его систему, поскольку она расходилась с традиционным представлением о «душе». Однако в 1903 году Фрейду удалось привлечь к себе нескольких молодых врачей, а пять лет спустя —организовать Венское психоаналитическое общество.

Молодые ученики Фрейда проявили известную самостоятельность и сразу же начали критиковать своего учителя. Это легко было сделать, так как основные теоретические положения его были бездоказательны и потому уязвимы.

В результате подправления взглядов Фрейда произошел распад «ортодоксального», или «классического», психоанализа и возникли школы так называемого неофрейдизма.

Первыми реформаторами «классического» фрейдизма были его ближайшие ученики — А. Адлер и К. Юнг, затем возникли американские школы реформированного фрейдизма — так называемый «психокультурный» фрейдизм В. Хорни и Э. Фромма, и затем фрейдо-марксизм.

Одной из наиболее ранних и в то же время наиболее влиятельных школ европейского неофрейдизма является школа А. Адлера. Он заменил сексуальность бессознательного у Фрейда бессознательным стремлением к власти в духе Ницше. Как и Фрейд, Адлер разделял библейский в сущности миф о неполноценности женщины, использовав при этом свое понимание бессознательного как «жажды власти». Однако Адлер игнорировал ряд важных для Фрейда «механизмов» психической деятельности, таких, как перенос, вытеснение и т. п.

Свою систему Адлер назвал «индивидуальной психологией». Он сосредоточил внимание на «стиле жизни», который, по его мнению, приобретается в первые годы жизни ребенка, оставаясь впоследствии постоянным. На основе «изучения» этого «стиля жизни» можно якобы создать основы совершенно новой педагогики, сущностью которой является тезис: ребенку нужно предоставить полную свободу, чтобы он мог достичь «сверхполноценности».

Концепция Адлера, хотя в ней отрицается сексуальность и фрейдовские механизмы бессознательного, тем не менее является столь же в целом субъективистской, как и психоанализ Фрейда. При этом отметим, что некоторые клинические наблюдения, получившие выражение в понятиях «неполноценность», «бегство в болезнь» и т. п., отражают реальности поведения психически больных людей. В этом отношении Адлер, как и Фрейд, расширил представления психиатров о симптомокомплексе ряда психических заболеваний.

Другой ученик Фрейда, К. Юнг, выступил против своего учителя примерно в то же время, что и Адлер. Он опроверг такие фрейдистские положения, как вытеснение, сублимация, «эдипов комплекс», считая их «нереальными» и «символическими понятиями». Вместо них он выдвинул свои, не менее субъективистские утверждения. Центральным из них было понимание бессознательного как освобожденного от сексуальности, но наделенного чертами, делающими его сущностью космического порядка. При этом он исходил из философии Шопенгауэра и Бергсона.

Бессознательное, по Юнгу, напоминает собой энергию в физике, которая может переходить из одного вида в другой, стремясь принять «законченную форму», или состояние равновесия. С этой точки зрения он рассматривал проблему неврозов и их лечение.

Новшеством во взглядах Юнга было то, что он допускал также наличие «коллективного бессознательного», которое является общим для многих людей. При этом он ссылается на корпускулярно-волновую теорию света. По аналогии с ней он заявлял, что «коллективное бессознательное» — это место стыка «пространственно-временного единства» (материального мира. — И. М.) с «безвременным и беспространственным бессознательным». «Коллективное бессознательное» у Юнга является врожденным носителем расовых черт.

Юнг полагал, что психическая жизнь индивида регулируется также инстинктами и «моделями». Инстинкт — это примитивный, архаичный, унаследованный от предков путь действия; «модель» — примитивный путь мышления.

Большое место в «аналитической психологии» Юнга отводится определению типов личностей. В основу их были положены высказывания людей о себе и других личностях. По этому признаку он подразделил человечество на два основных типа: ориентированных на себя, «вовнутрь», и ориентированных на других людей, то есть «вовне».

С философской точки зрения юнгианство является, как и «классический фрейдизм», индетерминистской концепцией, в которой сохранилась переоценка роли бессознательного в жизни человека. Беспочвенным является также утверждение его о «коллективном бессознательном», которое позволило Юнгу сделать шаг вперед к сближению с религией и мистикой. «У Юнга, — пишет известный английский ученый Дж. Бернал,— психология фактически вернулась не только к мифам в общественном смысле этого слова, но и к концепции наследования мифов, к «высшей» мистике оккультистского толка, к таким концепциям, которые в той или иной форме стали основой большинства фашистского движения XX века» (Дж. Бернал. Наука и общество. М., 1956, с. 612).

Появление «психокультурного» фрейдизма является не результатом дальнейшего развития учения Фрейда, а очередной его реформацией. Демонстрируя свое отрицательное отношение к «классическому» психоанализу, К. Хорни, например, вышла даже из психоаналитического общества и основала ассоциацию содействия «реформированному» психоанализу.

В своих работах Хорни и Фромм нередко ссылаются на Бергсона, Кьеркегора и других философов мистиков, обильно цитируют буддистскую и даосистскую литературу, в которой находят поддержку своим взглядам.

Представители «психокультурного» фрейдизма весьма резко выступают против положения Фрейда о главенствующей роли в жизни человека «эроса» и «танатоса», против «эдипова комплекса», который они называют «спекулятивным и бездоказательным». Хорни и Фромм подвергали справедливой критике фрейдистское игнорирование социальных условий бытия человека, в том числе в происхождении неврозов и в вопросах семьи и брака.

Критика некоторых положений «классического» фрейдизма со стороны «психокультурных» реформаторов зачастую обоснованна, хотя и непоследовательна. Следует подчеркнуть, что цель этой критики заключается вовсе не в том, чтобы ниспровергнуть фрейдизм. Как писала Хорни, её основная задача состояла лишь в том, чтобы устранить сомнительные положения, сохранив при этом все «ценное», что имеется в психоанализе (см. К. Horney. The Neurotic Personality our Times. N. Y., 1937, p. 17).

По мнению Хорни, психоанализ связан не со всеми понятиями Фрейда, но лишь с понятием бессознательного, а также с определенной формой лечения неврозов, сущность которого заключается в доведении до сознания того, что было достоянием бессознательного.

Видным представителем психокультурного фрейдизма является Э. Фромм. По своим философским и социологическим взглядам он выступают как приверженец Франкфуртской школы. По политическим устремлениям Фромм известен как критик капиталистической действительности. Свою критику буржуазного общества, его культуры Фромм совмещал с нападками на марксизм, хотя словесно объявлял себя его сторонником. Так, он критикует Маркса за то, что тот «не понимал» будто бы, что совершенное общество не может быть создано людьми, внутренне не претерпевшими морального перерождения и не избавившимися от своих невротических стремлений. Не признавал Фромм и марксова понимания условий перехода от капитализма к социализму, решающей роли рабочего класса в качестве движущей силы истории.

Считая Маркса «энциклопедическим и глубоким мыслителем», Фромм, однако, полагал, что его нужно дополнить фрейдизмом, который позволяет якобы обогатить и уточнить марксистское понимание общества и человека. Но и Фрейда Фромм, подобно К. Хорни, подвергал критике, в частности его функцию подавления, его понимание инстинктов и других психических механизмов.

Таким образом, Фромм является не просто реформатором фрейдизма, он вместе с тем одним из первых сделал попытку поставить имя Маркса рядом с именем Фрейда, объявил себя и сторонником и критиком и того и другого и, по существу, стал искажать марксизм, подправляя его фрейдизмом. Поэтому, не причисляя Фромма к представителям фрейдо-марксизма, его, во всяком случае, можно считать зачинателем этого направления.

Основным «собственным» понятием «психокультурного» фрейдизма является понятие культуры. Оно трактуется широко и неопределенно, как все общественное окружение, которое оказывает влияние на человека. Однако, несмотря на это влияние, главную роль в психической жизни личности играют внутренние «жизненные силы», бессознательное «реальное Я». Установление «динамики» этих бессознательных импульсов, или влечений, провозглашалось основной задачей психокультурного фрейдизма.

Таким образом, несмотря на ряд правильных констатаций, касающихся роли культурной среды, анализа современной капиталистической действительности, особенно у Фромма, «психокультурный» фрейдизм в главном — в признании бессознательных импульсов и стремлений, которые фатально определяют поведение и образ мыслей человека, в признании существующего конфликта в сфере бессознательного — полностью смыкается с позициями «классического» фрейдизма.

Небезынтересно отметить, что впоследствии психокультурный фрейдизм подвергался критике со стороны других неофрейдистов, в частности со стороны Г. Маркузе, обвинявшего Фромма и Хорни в ревизии Фрейда, в попытке дополнить анализ инстинктов и подсознательного анализом социологического аспекта сознания.

Мы привели краткие сведения об основных школах неофрейдизма для того, чтобы показать, что новейшая разновидность его — фрейдо-марксизм — не представляет собой чего-то необычного, что при новой расстановке политических сил в капиталистических странах возникает необходимость в ином реформировании «классического» фрейдизма.

Он получил распространение в период, когда в борьбе с передовыми идеями идеологи буржуазии обращались к наиболее реакционным, мистическим и иррациональным воззрениям в философии, психологии и других науках. В наше время наряду с продолжением прежних тенденций появляется новая — опираться для достижения прежних целей на самое передовое идейное учение — на марксизм. Одним из новейших приемов борьбы с марксизмом и является соединение его, хотя бы словесное, с фрейдизмом, с тем чтобы фальсифицировать его и подорвать его революционизирующее влияние на интеллигенцию и молодежь.

В книге К.-Х. Брауна содержится основательный анализ фрейдо-марксизма. Он рассматривается как абстрактно-всеобщая антропология и психология, как психология капиталистического наемного труда, как политическая психология, в связи с педагогической теорией, психиатрией и идеологической борьбой в современном мире. Однако автор не ставит своей целью изложение истории зарождения фрейдо-марксизма и его основных положений. В этом состоит специфика книги Брауна, обусловленная задачами идейной борьбы в условиях современной Федеративной Республики Германии. Поэтому нам представляется целесообразным рассмотреть здесь фрейдо-марксизм с несколько иных позиций, с точки зрения развития реформации «классического» фрейдизма.

Прежде всего, важно подчеркнуть, что фрейдо-марксизм в философском отношении базируется, как считает К.-Х. Браун, на неокантианстве и «философии жизни». Фрейдо-марксисты, но нашему мнению, немало заимствуют также и от философов интуитивистов, которые вдохновляли, как и других неофрейдистов, так и самого Фрейда. В этом отношении фрейдо-марксисты ничем существенно не отличаются от других школ неофрейдизма. Непосредственными идейными истоками фрейдо-марксизма являются взгляды Франкфуртской философской и социологической школы, основателем которой был М. Хоркхеймер. Последний, как и некоторые другие «старые» представители этой школы (Маркузе, Поллок), первоначально объявил себя марксистом. Однако постепенно представители Франкфуртской школы все больше и больше расходились с марксизмом, становились его критиками, следуя примеру Фромма, сближались с фрейдизмом.

Одним из видных представителей так называемого фрейдо-марксизма является Г. Маркузе. На его философские взгляды большое влияние оказали Гегель, Кьеркегор, Хайдеггер, он тщательно изучал также труды К. Маркса и считал себя неомарксистом. По сути же дела, Маркузе является эклектиком. Его нельзя назвать без оговорок ни последователем Гегеля, ни экзистенциалистом, ни марксистом, ни фрейдистом.

В конце 60-х — начале 70-х годов Маркузе приобрел широкую известность в связи со студенческими движениями в США и капиталистической Европе. По своим политическим взглядам он был радикалом, находившимся в оппозиции к существующему капиталистическому строю. Он вскрывал пороки буржуазного общества, отвергал существующую буржуазную идеологию, ставил вопросы, которые волновали широкие круги общественности в то время: о судьбах исторического процесса, об отношении рабочего класса и интеллигенции, о демократии и социализме, о роли «третьего мира» в современном обществе и т. п.

Характерно для Маркузе, что свой радикализм и критику капитализма он сочетает с антикоммунизмом, с критикой реального социализма, с антимарксизмом. Так, он не признает объективности существующего мира, искажает принципы исторического материализма Маркса в духе антропологии, отрицает материалистическую диалектику, роль рабочего класса в общественно-историческом процессе и т. д. Понимание антимарксистской сущности воззрений Маркузе затрудняется тем, что он широко использует понятийный аппарат Маркса, так что непосвященному читателю может на первый взгляд показаться, что он имеет дело с подлинным марксистом.

Одним из представителей младшего поколения Франкфуртской школы, её крайне левого крыла является фрейдо-марксист О. Негт. Он, подобно Маркузе, А. Шмидту и др., считает себя сторонником Маркса. Так, он утверждает, что только рабочий класс обладает материальной силой, которая может осуществить революционные преобразования в капиталистическом обществе. Однако вместе с тем он не признает коммунистическую партию авангардом этого класса. В конечном счете по своим политическим устремлениям Негт примыкает к неотроцкистской организации в ФРГ.

Нет нужды рассматривать философские взгляды и политические симпатии всех представителей фрейдо-марксизма. По существу, в этом отношении у них много общего, поскольку имеется единая платформа — ревизионистское отношение к марксизму, который они считают «устаревшим» и который пытаются подправить с ненаучных позиций. Важно подчеркнуть другой общий момент в их научной характеристике: свою критику марксизма они осуществляют с помощью Фрейда.

Весьма показательна в этом отношении позиция Маркузе. Он писал, что ставит своей задачей переосмыслить марксизм через психоанализ с тем, чтобы марксизм приобрел в результате этого свою действительную истинность. Те же позиции занимает и другой фрейдо-марксист — Л. Шмидт. В отличие от Маркузе он вообще ставит знак равенственства между марксизмом и фрейдизмом. «Материалистическая диалектика и психоанализ взаимно проникают друг в друга, они отражаются друг в друге» (A. Schmid t. Der Begriff dec Natur in der Lehre von Marx. Frankfurt a. M., 1962, S. 118).

Следует признать, что попытки «дополнить» марксизм фрейдизмом предпринимались и ранее. Так, в конце 20-х — начале 30-х годов В. Рейх, некоторое время состоявший в рядах КПГ, писал о «пролетарской сексуальной революции», которая освободит сознание рабочих от буржуазной идеологии, и т. п.

Однако в этой связи само соединение фрейдизма с марксизмом не может быть признано ни логичным, ни научным. Противники марксизма прибегают к такого рода приему по ряду причин.

Дело в том, что фрейдизм и неофрейдистские его разновидности представляют собой группу родственных школ психологического толка. Мы можем и должны критиковать их именно как определенные школы в психологии, психиатрии. Но, как многие школы в той или иной отрасли, фрейдизм и неофрейдизм (в том числе и фрейдо-марксизм) выполняют идеологические и политические функции. От этого они не становятся идеологиями. Однако нередко бытует мнение, которого придерживается в своей книге и К.-Х. Браун, будто фрейдо-марксизм и другие неофрейдистские школы являются «идеологиями». Попытаемся разобраться в этом важном вопросе.

Неофрейдизм не является идеологией. Любая идеология представляет собой систему взглядов (то есть систематизированные в теоретическом отношении воззрения) на общество, общественные закономерности и институты, на общественные отношения между классами (в классовом обществе) с позиций того или иного класса: господствующие классы защищают и оправдывают созданный ими общественный строй, обслуживают общество духовно в своих интересах. Любая идеология является отражением экономических и классовых отношений. Если посмотреть на фрейдизм и неофрейдистские школы с точки зрения научного определения идеологии, то следует сказать, что обществоведческие воззрения их не являются систематизированными, не представляют собой системы взглядов; они суть отдельные разрозненные положения, касающиеся второстепенных вопросов социологии в связи с психологическими и психиатрическими представлениями их авторов. Фрейдисты и неофрейдисты далеки от решения насущных социальных проблем, их суждения абстрактны и внеисторичны.

В этой связи интересны замечания автора книги, что в политическом отношении фрейдо-марксисты занимают «гибкую» (точнее, нечеткую) позицию. Они критикуют империализм, но вместе с тем не соглашаются и с реальным социализмом. «…Для фрейдо-марксизма характерна проводимая его представителями либеральная, иногда реформистская, иногда анархистская критика реально существующего социализма, а также теории и практики революционного рабочего движения» (с. 223 наст. изд.). Браун дополняет сказанное, подчеркивая, что эта критика у фрейдо-марксистов сопровождается пропагандой так называемого «гуманного», «истинного» социализма.

Естественно, что политические высказывания фрейдо-марксистов привлекают внимание определенных слоев буржуазного общества, хотя эти взгляды не всегда выступают как прямое следствие их теоретических представлений. К.-Х. Браун показывает, что такими слоями, которые позитивно реагируют на фрейдо-марксизм, является в капиталистическом обществе интеллигенция и молодежь из числа студенчества, которые ищут некий «третий» путь между капитализмом и социализмом.

Подводя итог сказанному, мы должны отметить, что присоединение к понятию «марксизм» слова «фрейдизм» имеет двоякий идеологический смысл: либо низвести марксизм в глазах несведущих людей до уровня психологической теории, либо поднять (чисто словесно, конечно) одну из школ современного неофрейдизма до уровня идеологии, придав ей тем самым больший вес и значение.

Различение содержательной стороны той или иной школы и ее идеологического значения позволяет нам более правильно подойти к определению своего отношения к фрейдо-марксизму как разновидности неофрейдизма. К.-Х. Браун прав, когда пишет, что в равной мере неправильно как клеймить фрейдо-марксизм за «левацкий» (а чаще всего за правый) уклон, так и приписывать ему симпатию к теории научного социализма. В вопросе о политическом отношении к фрейдо- марксизму Браун разделяет мнение Р. Штайгервальда, к которому мы можем присоединиться.

Штайгервальд полагает, что в политическом отношении с фрейдо-марксистами, когда они выступают против капитализма, возможен антиимпериалистический союз при одновременном сохранении верности теоретическим принципам. Это означает, что подлинные марксисты не могут забывать, не видеть и прощать теоретических заблуждений, прямых нападок на материализм и реальный социализм представителей фрейдо-марксизма.

До сих пор мы говорили о том, как следует подходить к фрейдо-марксизму, оценивать его с идеологической и политической стороны. Теперь, хотя бы кротко, необходимо рассмотреть эту неофрейдистскую школу со специально-научной стороны.

Прежде всего отметим, что фрейдо-марксисты, как и другие неофрейдисты, игнорируют материалистическую постановку вопроса о единстве организма со средой, о решающей роли среды в изменениях всех живых существ. Тем самым они остаются в стороне от проблем современного естествознания, и в частности проблем эволюции живой природы. Как и другие неофрейдисты, они не признают, что в основе деятельности человека, его психики находятся процессы высшей нервной деятельности. Вместе с тем они отрицают также, что в процессе становления человека решающую роль играл совместный, коллективно совершаемый труд.

Как и другие неофрейдисты, фрейдо-марксисты утверждают, что движущей силой поведения, механизмом психики человека являются внутренние бессознательные силы-влечения. Концепция влечений, традиционная для всех школ фрейдизма, является несостоятельной как в естественнонаучном, так и в социально-историческом плане. Она нацелена на индетерминистское истолкование поведения, психики людей — в полном отрыве от окружающих, в том числе социальных, условий бытия.

В духе «классического» фрейдизма Маркузе, Шмидт, Негт и другие представители фрейдо-марксистского течения оценивают роль социальной (как и природной) среды в жизни людей: среда («принцип реальности», по Фрейду) угнетает бессознательные влечения, порождая неврозы. Подправляя психоанализ, Маркузе конкретизирует социальную среду и прямо указывает, что труд с его «принципом производительности» и «экономической продуктивности» выполняет ту же роль «подавления», или «порабощения», человека.

В качестве другого «психического механизма», который направлен, в сущности, на ревизию марксизма, Маркузе выдвинул идею о фантазии и утопическом мышлении, противостоящем «принципу реальности». Тем самым получается, что не разум и не классовое сознание, а неконтролируемые механизмы руководят преобразующей деятельностью людей.

В работе «Структура влечений и общество» он утверждает, что развлечение и игра станут основой жизни, достигнутой в результате бегства от «принципа производительности». Интересно отметить, что подобные рассуждения об уходе от производительной деятельности в мир самонаслаждения, ничем не ограниченной чувственности и сексуальности как нельзя более соответствовали представлениям «хиппи» — движения, развернувшегося в 60-е годы в Западной Европе и в США.

Аналогичные взгляды можно найти и в работах А. Шмидта, который объяснял противоположность природы и общества непримиримостью принципов «радости и реальности»; культуру он считал покоящейся на принципах «принудительной работы и отказа от удовлетворения естественных потребностей». В результате такого «подавления» неосознанные влечения, или инстинкты, склонны будто бы «прорываться наружу» в виде войн.

Правда, между отдельными представителями фрейдо-марксизма существуют известные разногласия. Так, например, Маркузе освобождает бессознательное влечение от сексуальности и придает ему смысл общего стремления к жизни, рассматривая стремление к смерти как бегство от скорби и лишений. В противоположность ему Лоренцер сместил акцент с теории влечений на теорию языка, который он понимает не социально, а индивидуалистически, на основе бессознательного; усвоение языка он понимает отнюдь не как ступеньки в усвоении мира, а интроспективно. Понятно, что традиционный смысл всех этих бессознательных влечений, стремлений, тенденций, несмотря на новые «акценты» и «нюансы», остается прежним. Он состоит в том, чтобы подменить реальные общественно-исторические процессы, с одной стороны, физиологическими механизмами высшей нервной деятельности, с другой — бездоказательными представлениями о мифических «влечениях». С их помощью пытаются объяснять самые различные социальные явления. Вот как делается это, например, в отношении понимания человеческого прогресса.

«Прогресс, — пишет Маркузе, — возможен только при превращении энергии влечений в общественно полезную энергию труда, то есть прогресс возможен только путем сублимации. Вместе с тем сублимация возможна лишь как расширенная сублимация. И как таковая она подчиняется собственной динамике… Из первоначально принятого, но в общественном смысле бесполезного и даже вредного для достижения целей влечения, отбрасываемого либидо возникает в рамках принципа реальности общественное производство» (с. 56). Таким образом, труд, согласно Маркузе, — это не процесс воздействия человека на природу в силу наличия определенных потребностей, а превращенная энергия влечений, которые порождают общественное производство. Вне времени и определенных социальных условий!

С точки зрения влечений фрейдо-марксисты определяют и личность. Так, они утверждают, что признание влечений основой личности — это «материалистическое обоснование теории личности» (с. 117). Такое понимание личности является индетерминистским, внеисторическим и внеобщественным. Оно прямо противоречит марксистскому пониманию личности как совокупности общественных отношений.

Было бы неправильным утверждать, что фрейдо-марксисты совсем не упоминают в своих работах о классах и классовой борьбе. Некоторые из них, например Лоренцер, вносят свою лепту в понимание труда и классовых антагонизмов.

По мнению Лоренцера, в обществе имеются антагонистические отношения классов, и первый из них — антагонизм мужчины и женщины, порождающий «классовое угнетение». Мать в семье Лоренцер рассматривает как зависимую работницу процесса производства. Таким образом, не отношение к формам собственности порождает классы и классовую борьбу (в классовом обществе), а мифические противоположности между полами, на чем всегда настаивали сторонники психоанализа.

Сравнительно новой темой в неофрейдизме, стремящемся к объединению с марксизмом, является тема воспитания личности, разрабатываемая Бернфельдом. В отличие от марксизма, который процесс воспитания рассматривает как социальный процесс овладения личностью общественными ценностями, Бернфельд ограничивает воспитание узкими рамками индивидуальности. Границы воспитания, говорит он, находятся не в обществе, а в психических возможностях человека, который превращается в социальное существо только с помощью «сверх-Я».

Завершая краткое ознакомление с основными положениями фрейдо-марксизма, мы хотели бы воспроизвести его точку зрения на основной вопрос любой фрейдистской школы — проблему психопатологии.

Отличительной чертой фрейдо-марксизма в этом вопросе является то, что он вообще снимает проблему диагностики психических заболеваний: происхождение их задано наперед. Оно вытекает из основных представлений психоанализа. Сталкиваясь с действительностью, человек испытывает с ее стороны подавление; организм «защищается» от вредоносных влияний общества; развитие этих «защитных» механизмов определяется ранним этапом индивидуального развития. Таков стандартный, применимый для всех случаев механизм возникновения психических заболеваний.

Фрейдо-марксисты, например Виннан, основной целью психотерапии провозглашают достижение способности к труду и, главное, к наслаждению; для этого требуется осознать собственные желания и стремления. Таким образом, истолкование, ведущее к разъяснению индивиду его собственной биографии, является общим направлением для фрейдо-марксистов в лечении психических болезней.

Мы не будем далее излагать концепцию фрейдо-марксистов и тем самым предвосхищать чтение книги К.-Х. Брауна. Нам важно было показать, что, несмотря на то, что новая школа называет себя в какой-то степени «марксистской», в сущности, она остается прежде всего фрейдистской. В чем же все-таки проявляется новизна фрейдо-марксизма?

Прежде всего, в левой фразе, направленной на эпизодическую критику капиталистического строя (а также и социалистического, что, казалось бы, уже никак не вяжется с «марксистским» характером этой школы). В отличие от других неофрейдистских школ фрейдо-марксисты больше говорят о труде, воспитании как инструменте борьбы в обществе; некоторые фрейдо-марксисты, например Бернфельд, признают социальные заслуги рабочего класса. Иными словами, ряд общественных явлений и отражающих их в марксизме понятий упоминаются в работах фрейдо-марксистов. Однако марксистские понятия употребляются ими в совершенно не марксистском ключе. Так, например, говоря о психических заболеваниях, фрейдо-марксисты объявляют их проявлением протеста против существующего социального строя. Однако этот протест не является социальным, ограничиваясь уровнем отдельной личности, что извращает суть социальных конфликтов. Психические болезни фрейдо-марксисты называют далее решающим революционным потенциалом, а функции таких общественных институтов, как полиция, органы здравоохранения, юридического аппарата, по их мнению, сводятся при капитализме к тому, чтобы подавлять содержащиеся в психических заболеваниях прогрессивные моменты! Всякому, кто хоть сколько-нибудь знаком с марксизмом, ясна ревизионистская сущность подобных фрейдо-марксистских заявлений.

К.-Х. Браун отмечает и «прогрессивный» вклад фрейдо-марксизма в психоанализ, то, что в нем есть здравого в сравнении с теориями других неофрейдистских школ и самого Фрейда. Конечно, время не прошло даром и для фрейдистов; под напором фактов, успехов естествознания, под влиянием марксизма, который нашел свое блестящее подтверждение в условиях реального социализма, они что-то пересматривают и модернизируют. Так, они расширительно понимают сейчас бессознательность, не сводя ее только к сексуальности (хотя это делали и до них другие реформаторы фрейдизма). Они вынуждены вносить элементы историзма в свои концепции, признают на словах классовый характер культуры, говорят о диалектике и т. п. Однако все это не является существенным и решающим, не может повлиять на общую оценку фрейдо-марксизма, что, собственно говоря, и получило свое выражение в заключительной главе книги.

Завершая наше вступление, мы хотим подчеркнуть, что фрейдо-марксисты не просто «ищущие» исследователи, которые в своих исканиях допускают шатания и ошибки. Они враждебно настроены против настоящего марксизма. Об этом свидетельствуют многочисленные высказывания в опубликованных ими работах. Они выступают против «простой теории отражения», детерминизма, пишут о «недостаточности» марксизма и необходимости его «дополнения». Набор нападок такого рода не нов. Его можно найти в работах антимарксистов разного толка, выступавших более трех четвертей века назад. Поэтому правильнее было бы назвать сторонников нового направления в психоанализе не фрейдо-марксистами, а фрейдо-«антимарксистами».

* * *

Предлагаемая вниманию читателей работа Карла- Хейнца Брауна «Критика фрейдо-марксизма. К вопросу о марксистском снятии психоанализа» представляет, бесспорно, большой интерес. Она написана со знанием дела, на большом фактическом материале, с позиций материалистической философии и психологии, которая в Западной Германии получила название «критической психологии». Она и на самом деле является критической — по отношению к буржуазным психологическим теориям. В то же время она занимается разработкой теоретических и практических проблем, актуальных для дальнейшего развития психологической науки.

Критическая психология возникла сравнительно недавно. Ее «альма матер» — психологический институт так называемого Свободного университета в Западном Берлине. За последнее десятилетие она получила, однако, известность как в ФРГ, так и в других западных странах. Ее представляют ряд ученых, занимающихся разнообразными проблемами с использованием многих методов. Общим для них является научный методологический подход к решению этих проблем. Они продемонстрировали его на Первом конгрессе по критической психологии в Марбурге, материалы которого начали выходить в свет.

Для советского читателя знакомство с книгой К.-Х. Брауна интересно также в том отношении, что она показывает направление развития творческой материалистической мысли в непростых и нелегких для марксистов условиях Федеративной Республики Германии.

И. С. Мансуров