4. Критическая психология как марксистски обоснованная теоретическая и практическая альтернатива фрейдо-марксизму​

Во введении мы сформулировали цель настоящего исследования — разработать основные положения критической психологии в качестве теоретической и практической альтернативы фрейдо-марксизму. При этом не следует отказываться от представленного во фрейдо-марксистской позиции действительного и оправданного познавательного интереса к анализу человеческой личности; однако этот интерес должен быть направлен в то русло, где он может принести действительную пользу, а именно в русло критико-психологического анализа индивидуальной человеческой субъективности; анализа процессов ее естественноисторического становления и общественно-исторического развертывания; изучения возможностей и границ ее развития в буржуазном классовом обществе, политических условий развития личности при капитализме и в связи со всемирно-историческими путями преодоления этой последней из общественных формаций, основанных на эксплуатации. В качестве марксистской науки о личности критическая психология представляет собой составную часть системы материалистической диалектики; в качестве же раздела научного социализма она исходит из пролетарской классовой позиции, а критику буржуазной социальной действительности осуществляет с точки зрения перспективы социализма; все это имеет первостепенное значение для определения исследовательской ориентации критической психологии.

В отличие фрейдо-марксизма в лице большинства его представителей, имеющих лишь отдаленное и по большей части чисто идеолого-критическое отношение к рабочему классу, критическая психология стремится внести свой конкретный вклад в решение актуальных проблем борьбы рабочего класса, способствуя таким образом росту его сознательности и организованности. При этом имеется в виду, «что научная работа прежде всего должна выполнять определенные функции, связанные с защитой интересов трудящихся: например, помогать им в борьбе за свои права, способствуя осознанию ими неравноправности своего положения в юридическом плане, пониманию рабочим классом отрицательных последствий дискриминации в сфере образования, пониманию общественно-политических закономерностей, соотношений и т. д. Кроме того, научная работа своими результатами помогает отстаивать интересы трудящихся также в области, связанной с профсоюзно-воспитательной работой, а именно в тех случаях, когда на первый план выступает, например, необходимость и возможность обоснования демократических структурных форм этой работы или встает вопрос о конкретном характере таких форм»^[1].

Из этого, конечно, никоим образом нельзя делать вывод о сведении задач пауки к одним лишь непосредственно практическим целям. Вывод следует лишь тот, что наука как в виде фундаментального исследования, так и в виде анализа конкретных случаев представляет собой фундамент для всей этой научно-просветительской деятельности, для ее содержания и структуры. Впрочем, сколь мало полезной для рабочего класса будет прагматически суженная наука, столь же бесполезной будет, хотя бы и прогрессивная по уровню своего развития, наука, если она замкнется в «башне из слоновой кости». «Однако и само слово «прогрессивная» приобретает реальное значение только тогда, когда наука связывает себя с прогрессивным, точнее, с наиболее прогрессивным на данном этапе общественным течением своего времени, с направлением, воплощающим в жизнь в самой своей материально-общественной практике реальную возможность снятия и преодоления наличных социальных противоречий и форм зависимости»^[2]. Поэтому можно понять, сколь тяжелым ограничением для потенциальной социально-критической эффективности фрейдо-марксизма как научной школы является присущий ему (но отнюдь не критической психологии) уже почти традиционный «страх перед соприкосновением» с реальным пролетариатом и рабочим движением.

Мы уже неоднократно упоминали о том факте, что фрейдо-марксизм представляет собой не просто школу в психологии, но и определенную реакцию на кризис буржуазного общества, его культуры и идеологии. В области психологического познания он сделал несколько шагов вперед по сравнению с традиционной буржуазной психологией, не преодолев, однако, своей социальной ограниченности. Если применить в этом случае окрашенную в политические тона терминологию Политцера^[3], можно определить фрейдо-марксистские концепции как реформистские. В противоположность этому история критической психологии подтверждает необходимость и возможность преодоления подобных недостатков с помощью перехода на качественно новый уровень концептуализации, равно как и то, что при современных условиях эта концептуализация может быть осуществлена только марксистской теорией. На это указывал П. Тольятти, основываясь в этом вопросе на анализе, данном А. Грамши: «Анализ Грамши не сводит… роль интеллигенции к функции простого орудия или к вопросу о службе, но изучает его во всей реальной действительности. Обязанности интеллигенции он рассматривает как факт истории, которую человеческая деятельность стремится преобразовать… Культура имеет свои всеобщие кризисы, и наступление на основе новой органичной структуры, нового руководящего класса предопределяет глубокую интеллектуальную и моральную реформу. Марксистская философия является условием и предпосылкой этой реформы. Она дает интеллигенции сознание ее роли; делает ее сознательным фактором социальной эволюции»^[4].

В качестве яркого примера такого осознания социальной эволюции можно привести Сальвадора Альенде. Его последняя речь, произнесенная 11 сентября 1973 года, явилась выражением практически- политической перспективы научного социализма, сохраняющей все свое значение и поныне; в то же время эта речь выразила героический и самоотверженный характер борьбы за социализм:

«Соотечественники!

Наверное, это моя последняя возможность обратиться к вам: военно-воздушные силы бомбили радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон»…

Перед лицом этих событий мне остается сказать трудящимся одно — я не уйду в отставку!

На этом перекрестке истории я готов заплатить жизнью за доверие народа. И я с убежденностью говорю ему, что семена, которые мы заронили в сознание тысяч и тысяч чилийцев, уже нельзя полностью уничтожить.

У них есть сила, и они могут подавить вас, но социальный процесс нельзя остановить ни силой, ни преступлением.

История принадлежит нам, и ее делают народы…

Я верю в Чили и в судьбу нашей страны. Другие чилийцы переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что не далек, близок тот день, когда вновь откроется широкая дорога, по которой пойдет достойный человек, чтобы строить лучшее общество.

Да здравствует Чили!

Да здравствует народ!

Да здравствуют грудящиеся!

Таковы мои последние слова.

И я уверен — моя гибель будет не напрасной. Я уверен, что она будет по крайней мере моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству»^[5].

1. Dерре F. Integration und Autonomic. — «Blätter für deutsche und internationale Politik», 1977, H. 1, Teil 1, S. 364. ↑

2. Haug F. Thesen über gewerkschaftorientierte Wissenschaft.— «Das Argument», 1978, № 112, S. 364. ↑

3. См.: Политцер Ж. Избранные философские и психологические труды. ↑

4. Тольятти П. Ленинизм в мысли и действии Антонио Грамши. Заметки для доклада на конференции по изучению наследия Грамши, опубликованные в журнале «Ринашита» № 2 за 1958 год. — В: Тольятти П. Избранные статьи и речи. М., 1965, с. 134—135. ↑

5. Альенде С. Последнее обращение к чилийскому народу 11 сентября 1973 г. — В: Альенде С, История принадлежит нам. Речи и статьи 1970—1973 гг. М., 1974, с. 378—380» ↑